— Всё ясно, — сказал Трифонов. — Сворачиваемся.

— Блин, Тиф, это гон. Просто отвлёкся… — начал оправдываться я и тут увидел, что из его крепко сжатого кулака закапала кровь. Одна за другой бурые капельки падали в песок и сворачивались. — У тебя кровь.

— Знаю, — он потряс кистью. — Поэтому и говорю — сворачиваемся.

Выход к озеру находился неподалёку от домиков.

Вечернее солнце ласково заливало всё вокруг розово-оранжевым светом. С правой стороны от нас тянулось огороженное сеткой кукурузное поле. С левой — лес.

Один за другим, грязные и измученные, как пленная армия, мы тащились по узкой просёлочной дороге.

Если таким был всего лишь первый день, то что же будет дальше? Этот вопрос, похоже, беспокоил не меня одного.

В конце поля нам повстречались двое мрачных деревенского вида мужиков и по тому, как они подозрительно поглядывали, мы поняли, что это фермеры и они стерегут поле. Хорошо было бы как-то прикольнуться над ними, но сил уже ни у кого не осталось.

Озеро оказалось лесное, большое и тёмное, на его поверхности отражались верхушки сосен. Людей на берегу почти не было.

Макс с Артёмом, скидывая одежду на ходу, бросились наперегонки к воде. Дятел побежал за ними.

— Ты как? — я кивнул на небрежно забинтованную руку Трифонова.

— Царапина как царапина. Мозоль от кувалды хуже, — он показал здоровый волдырь на левой руке.

— У меня тоже, — я раскрыл покрасневшие ладони. — Может, зря сразу так впряглись?

— Нормально. Раскачиваться времени нет. Привыкнем.

— Я бы не хотел к такому привыкать. Когда нужно привыкать — это называется каторга.

— На каторгу отправляют насильно, а тут никто никого не заставляет.

Мы опустились на траву. Он достал сигареты, закурил, выпустил в воздух струйку дыма.

— Просто думай о том, чего больше всего хочешь, и тогда все напряги побоку.

— А что ты хочешь?

— Я уже говорил.

— Мотик?

— Ну да.

— Только ты не обижайся, но я всё равно не могу понять, зачем тебе он.

Тифон посмотрел на меня, как на упоротого.

— Не, про Зою и работу я помню. Но, если ты осенью в армию уйдешь, то нафига он тебе прямо сейчас? Когда ты вернёшься, пройдет целый год и это будет осень. Зимой не поездишь. К весне пройдет почти два года. А он так и будет у тебя просто стоять и ржаветь. Два года, Тиф. Представляешь, какая это чёртова куча времени? Столько всего может измениться. А что, если он и не понадобится тебе потом?

Я ничего конкретного не имел в виду, только то, что говорил, но Трифонов подозрительно прищурился, сплюнул между кроссовок и медленно повернул в мою сторону голову. Дракон тоже повернулся, и будто ощерился.

— Почему не понадобится?

— Я, например, в прошлом году не знал ни тебя, ни Лёху, ни… Зою. Терпеть не мог Соломина и больше всего на свете хотел остаться в своём старом районе, с матерью и Боряном. А сейчас понимаю, что просто цеплялся за старое. Когда ты вернёшься, начнёшь учиться, наверняка найдешь себе другую работу. Возможно, машину купишь. За один год может столько всего произойти. А вдруг Зойка вообще от тебя соскочит и загород кататься не придется, — последнее я брякнул просто так, больше ради подкола, но в ту же секунду пожалел.

Его лицо в одно мгновение сделалось каменным. Он смотрел молча, с опасным недоверием переваривая мои слова. Потом отвернулся и с силой вмял окурок в землю.

— Не. Всё будет нормально. Зоя надёжная. Мы с ней одна команда. Она меня не предаст. А я её, — по его голосу я понял, что он уже думал об этом и именно так успокаивал себя. — Зоя лишь бы на кого не поведётся. Она разборчивая. Я не то, чтобы понтуюсь, просто ты же сам знаешь.

Тифон сказал это ни на что не намекая, по-простому, но получалось «лишь бы кто» — это я. Зоя и в самом деле так привыкла к его «крутизне», что мерила этими мерками всех. В том числе и меня.

Вода была освежающая, живительная. В ней я сразу почувствовал, как болят мышцы, обгоревшая на солнце кожа и мозоли на руках. Но резко вспыхнув, вся эта боль тут же успокоилась и по телу потекла расслабляющая нега. Я лёг на спину, раскинул руки в стороны и, покачиваясь на поверхности, погрузился в оранжево-розовое небо. Душный, пыльный, тяжёлый день медленно таял в его нежной дымке.

Громкие голоса разносились по всему озеру и исчезали где-то в верхушках сосен — это Артём с Максом обнаружили на другом берегу верёвку, привязанную к склонённому над озером дереву и прыгали с неё. Дятел побежал к ним по берегу.

Трифонов сказал думать о том, чего хочешь. Но чего я хотел? Зачем ввязался в это приключение? Ясно, что не из-за денег, и то, что будет тяжело, в отличие от Дятла, понимал вполне здраво, но всё равно загорелся и готов был продолжать. Мне и самому было интересно, ради чего? Должен же я был чего-то хотеть.

Медленно, подобно аллигатору, нагоняя крупные волны, мимо проплыл Трифонов. Всё-таки здорово, когда знаешь, чего хочешь, но я не знал.

Возвратившись в лагерь, решили, что едой, точнее шашлыком, займётся Макс, а все остальные поедут к церкви — звонить и писать. У Макса же никого не было, за него никто не волновался, и он сам ни за кого не волновался. Мне, в общем-то, тоже писать было некому, а позвонить домой за нас двоих мог Дятел. Но я точно знал, что Тифон будет разговаривать с Зоей, и надеялся, что смогу попросить у него трубку, чтобы просто сказать «привет».

Но когда мы приехали и разбрелись в разные стороны со своими телефонами, Дятел так громко говорил с бабушкой, что Трифонов тут же учесал в поле, и в наступившем полумраке я потерял его из вида, а после спрашивать про Зою было неудобно, я и так слишком часто заговаривал о ней.

Вместо этого показал ему новые фотки Криворотова в Инстаграме.

Длинноволосая девчонка с собакой. Очень красивая.

— И где он их всех только находит? — проворчал Тифон. — Вроде бы уехал в чужую незнакомую деревню и вот — на тебе. Уже цепанул.

После той драки, в которой нас побили, у Лёхи во всю морду остался здоровенный шрам, и мы думали, что на этом его любовные успехи закончатся, но испортить Лёху, похоже, не могло ничего.

— Слушайте, если я сегодня пьяным соберусь в Москву, не пускайте меня, — попросил Артём, когда ехали обратно. Выглядел он отчего-то сильно загруженным, но очень старался, чтобы этого никто не заметил.

— Ключи от машины просто отдай и всё, — сказал Тифон.

— Я Максу отдам, но вас просто прошу подстраховать, на случай, если он сам напьётся и купится на моё нытьё.

— Мне отдай, — повторил Тифон. — Я не пью и на нытьё не реагирую. А если драться полезешь — пожалеешь.

К нашему возвращению угли в мангале были готовы, и Макс нанизывал мясо на шампуры. На столе стояла начатая бутылка виски. Неподалёку горел на столбе фонарь.

Артём схватил стопку чистых стаканов, отсчитал на каждого, выставил на стол и налил.

Высокопарно поднял руку, чокнулся со всеми и выпил. После чего снова налил.

Было ясно, что он решил напиться, но как-то так получилось, что напились все. Ещё раньше, чем успело приготовиться мясо.

После второго стакана физическая усталость сменилась новой волной возбуждения. Мы громко и безостановочно трындели, скакали под доносившуюся из Пандоры музыку, ржали и подкалывали друг друга.

Потом Макс предложил идти к девчонкам, и я тут же подорвался с ним, Дятел тоже, но единственный трезвый среди нас, Трифонов, пригрозил поотшибать нам рога, и Макс впрягся с ним препираться. Слово за слово и через несколько минут они оказались на турнике.

— Ставлю косарь на Макса, — Артём заскочил с ногами на лавку. — Котик ещё тот турникмен.

— Мне ставить нечего, — сказал я. — Но я, понятное дело, за Тифа.

— И я, — подхватил Дятел.

Я вообще думал, что Тифон сделает Макса на раз, он был здоровее, трезвее и я тысячу раз видел их с Лёхой на турнике. Во дворе их любимая тема. Но с самого начала не задалось.

Условие было такое: при каждом следующем подходе, количество подтягиваний увеличивается на один раз. Это называлось «лесенка».

До четырех всё шло хорошо, но в пятый раз Тиф подтянулся чуть помедлив, а в шестой, прежде, чем начать подтягиваться, долго перехватывался рукой, а спрыгнув на землю, тут же размотал бинт и сунул в карман.

Семь, восемь, девять. Я своими глазами видел, как он подтягивался шестнадцать раз, не дёргаясь, с прямыми руками и ногами, всё, как полагается. Лёха следил. А тут на восьмом ему явно уже было очень тяжело, тогда как Макс делал всё без малейшего напряжения.

— Слышь, — крикнул я пританцовывающему на лавке Артёму. — У Тифа рука. Это не очень честно.

— Да, забей. Честно-нечестно. Развлекаемся же просто. Ты сам-то сколько раз подтянешься?

— Я ни разу, — гордо объявил разомлевший Дятел. — И мне не стыдно. Правда.

— До перелома, — Артём похлопал себя по плечу, — за один подход я десять раз мог.

Я решил, что он заливает, потому что десять раз я подтянулся всего один раз в жизни, и то Лёха сказал, что под конец я задёргал ногами.

Артём вообще был мне непонятен. Я никак не мог определиться, нравится он мне или нет. Когда мы познакомились с Трифоновым и Криворотовым, они мне сразу понравились, хотя я и знал, что они не самая добропорядочная компания, меня к ним, как магнитом тянуло.

На первый взгляд, Артём был такой же располагающий и контактный, как Криворотов, однако Лёхиной подкупающей открытости в нём не было. И я не очень понимал, как себя с ним вести. Даже с молчаливым Максом и то было проще.

Мы отвлеклись и перестали считать.

В этот момент Тиф спрыгнул на землю и, сказав: «Я всё», ушёл курить на ступени нашего домика.

Артём зааплодировал, поздравляя Макса. Тот снова подтянулся и начал выделывать на перекладине всякие перевороты. Дятел восхищённо ахнул.