— Вообще-то Костров обещал, что он с нами запишется, — сказал Нильс. — Второй месяц ждём. Анонс уже вышел, а в сентябре релиз.

Я не знала, что ответить.

— Ты нас вообще слушаешь? — резко спросил Рон.

— Да, конечно, — спохватилась я. — Думаю, что Артём скоро вернётся и сделает всё, что обещал.

— Музыку нашу слушаешь? — пояснил вопрос Эдик.

— Что-то слышала. Но немного.

— А что зашло?

— Что-то про любовь и смерть, — на ходу придумала я.

— Это, наверное, «Рожденный в проклятье», — сказал Эдик.

— Или «Локальная агония», — предположил Рон. — Что там было в припеве: «Ешь землю. Ползи на коленях» или «Изрезано в кровь. Пробито навылет»?

— Пробито навылет, — наобум выбрала я.

— Ну, вот, точно! — обрадовался Эдик. — Я же говорил!

— А хочешь к нам на концерт? — спросил Рон.

— Было бы здорово.

— Даяна тебе проход сделает. Она наш агент.

— Давай свои контакты, — девушка передала кролика Рону и полезла в телефон.

— Нефиг, — зло сказал Нильс. — Пусть её Чернецкий приводит.

Эдик рассмеялся:

— Не слушай его. Он просто за сингл переживает. Ты тут не при чем.

— Это из-за его новой девки, — проворчал Нильс.

— Ты её видела? — спросил Рон.

Я усиленно затрясла головой.

— Нет, не видела. Понятия не имею.

— Странно, он вроде везде её с собой таскает, — Нильс опрокинул в себя рюмку и, морщась, закусил лимоном. — Говорят, серая мышь и лохушка. Встретил бы, придушил.

— Чернецкий уже не знает, как извратиться, — Даяна забрала кролика назад. — Когда вокруг слишком много прекрасного, всегда тянет к уродливому.

— За прекрасное! — подмигнув мне, Эдик поднял рюмку.

К счастью, в этот момент вернулась Полина, и мы ушли.

На прощание Даяна помахала мне лапкой кролика.

Мы прошли через комнату со столом и попали в гостиную. Свет в ней был приглушён и громко играла музыка. Несколько девушек в центре танцевали. Остальные сидели, сбившись в небольшие группки на дивана, и, глядя на них, переговаривались.

Полина кивнула на двоих молодых мужчин лет двадцати пяти.

— Это Адам, сын Анатолия Гафнера. Знаешь Гафнера? Ну, того, который архитектор.

— Нет.

— У Адама сеть арт-кафе и продюсерский центр. А второй — Тоби. Он немецкая модель. Адам с ним клип снимает. Красивый, правда? Сейчас я тебя с ними познакомлю.

— Нет, нет, не нужно. Я скоро пойду. Я уже отвлеклась. Спасибо.

— Как это пойдешь? — нахмурилась Полина. — Мы обязательно должны тебе кого-то найти.

И тут неожиданно я всё поняла. Очень ясно и отчётливо. Зачем она меня пригласила и почему вообще возилась со мной.

— Можно я немного посижу?

— Хорошо, — согласилась Полина. — Осмотрись. А потом скажешь, кто понравился.

Она подсела к Адаму и Тоби, а я тихонько выбралась в коридор, отперла входную дверь и ушла.

Стоило только переступить порог, с души точно камень свалился, а настроение заметно приподнялось. Как бы не старалась Полина, никого лучше Артёма я всё равно не увидела. С ним никто даже сравниться не мог.

Прыгая через ступеньки, я сбежала по лестнице и выскочила на улицу.

Уже совсем стемнело, но вечер стоял светлый и очень тёплый. От нагретого асфальта и домов волнами шёл жар. Я глубоко вдохнула воздух, сделала пару шагов и прямо перед собой увидела того самого парня из кафе, которого Полина так беззастенчиво пригласила в гости.

Он остановился чуть поодаль, дымил вэйпом и смотрел прямо на меня, так что делать вид, что не заметила, было глупо.

— Это же ты была в кафе с Полиной? — негромко спросил он.

— Я.

— Уже уходишь?

— Да.

— Тогда и мне нет смысла туда идти. А где твой дом?

— В Измайлово.

— О’кей. Поехали, провожу.

Пару минут шли молча. Мне было дико неловко и странно, что так всё получилось. Я и представить не могла, что он мог приехать специально ради меня. Ведь мы с ним даже не разговаривали.

— Сколько тебе лет? — наконец спросил он.

— Семнадцать.

— Где учишься?

— В школе.

— И как?

— Хорошо.

— Отличница?

Я кивнула.

Вопросы у него были прямые, тон деловой, а взгляд тяжелый.

— Так я и думал. У тебя на лбу это написано.

Его слова рассмешили. Артём тоже постоянно твердил, что у меня на лбу всё написано.

На освещённых улицах по дороге к метро гуляло много людей. Мы шли размеренно быстрым шагом, а наш разговор немного походил на допрос.

— И давно ты с Полиной дружишь?

— Мы не дружим. Она знакомая моих друзей.

— Ладно. Теперь пора узнать, как тебя зовут.

Он был очень уверен в себе, но без наглости или хамства.

— Вита.

— Необычно. Это значит «жизнь»?

— Когда я родилась, мама боялась, что не выживу, и поэтому так назвала.

— Мне нравится, — резюмировал он. — И что? Чем ты, Вита, занимаешься, увлекаешься?

Всю дорогу, пока шли и ехали на метро, он спрашивал обо всём подряд. Просто задавал вопросы, но в подробности не вдавался. Иногда отрывочно говорил про себя: что в этом году закончил школу с золотой медалью и поступил на юридический факультет, что занимается спортом и любит Depeche Mode.

Он был внимателен и хорошо воспитан. Открывал передо мной дверь, придерживал за локоть на эскалаторе и в вагоне. Маме бы он понравился.

Помнится, я читала, что если человек в течение трёх минут не увидел в другом ничего раздражающего или отталкивающего, то он влюбляется. Но сколько я не пыталась разглядеть в нем раздражающие черты, никак не находила. И это немного беспокоило.

Он проводил меня до дома, а когда спросил номер телефона, меня вдруг осенило.

— Это тебя Полина подговорила?

— Насчёт чего? — удивился он.

— Ну, проводить и вообще понравиться мне.

— Так с этим вроде было сразу ясно. Ещё в кафе. Она же мне сразу сказала, что я тебе понравился. Разве нет?

— Да. То есть нет. Просто это идея Полины.

— Значит, на самом деле я тебе не понравился?

Увидев моё замешательство, он глухо рассмеялся, но «дожимать» не стал. Будь на его месте Артём, тот бы точно не успокоился, пока не вытянул из меня какое-нибудь откровенное признание.

— Кстати, если тебе интересно, меня зовут Ярослав, — сказал он напоследок и, оставив меня негодовать по поводу своей несообразительности, ушёл.

Глава 10

Тоня

Из-за плотно задвинутых штор на небольших квадратных окнах в доме царил полумрак. Амелин включил свет, но с его тусклым свечением едва ли стало лучше.

— Всё, что найдешь в холодильнике — твоё, — сказал он изнывающему от голода Лёхе. — Только понюхай сначала. Кто знает, сколько это там валяется.

— Я сейчас что угодно готов сожрать, — Лёха кинулся на кухню.

Мы с Якушиным оставили рюкзаки у входа под вешалкой.

— Не волнуйся, — заверила я Амелина. — Мы попьем и уйдем.

После того, как он увидел Якушина, между нами снова повисло напряжение. Но руку Якушину при встрече он пожал и даже пошутил что-то про моё падение в крапиву. После чего как ни в чём не бывало принялся заливать, что ему придется остаться в деревне ещё на несколько дней, чтобы решить какие-то формальные вопросы, связанные с домом, и что он понятия не имеет, зачем «Тоня всех переполошила».

— А это что? Компот? — Лёха вытащил из холодильника большую эмалированную кастрюлю. — Можно?

— Там всё можно, — Амелин достал с навесной полки три стеклянных стакана и широкую кружку. Стаканы поставил на стол, а в кружку засыпал столовую ложку соды, залил водой из чайника и перемешал.

— Давай спину помажу.

— Обойдусь.

— И что, водку тоже можно? — не унимался Лёха. — Тут на три дня запоя.

— Пей, что хочешь. Я всё равно от неё дохну, а так бы не помешало.

Амелин сунул чашку в руки Якушину.

— Протри ей спину. А то ночью спать не сможет.

Якушин озадаченно посмотрел в чашку, на меня, затем отставил её на стол:

— Надумает — сама намажется.

— Давайте я, раз никто не хочет, — предложил Лёха, закончив разливать компот по стаканам.

— Разбежался, — мне было не до шуток.

Ожоги прилично зудели, а мутное поведение Амелина раздражало.

Но Лёха похоже этого не понял.

— Ладно. Тогда на «камень, ножницы, бумага». Кто выиграет — будет мазать, остальные держать.

Якушин тупо заржал. И я поняла, что если я останусь, глум с чашкой продолжится. Просто забрала её и ушла в комнату.

Это была большая прямоугольная комната с обоями в цветочек и фотографиями на стенах. Рядом с деревянной кроватью стоял покрытый кружевной салфеткой комод с десятком фарфоровых фигурок вокруг траурной фотографии бабушки.

За платяным шкафом виднелась белая дверь, с другой стороны от неё — занавешенное простынёй зеркало.

Я подошла к фотографиям. Не знай я их историю, решила бы, что это самая счастливая в мире семья. Мужчина с кудрявыми волосами и черными как у Амелина глазами, молоденькая хорошенькая девушка, держащая за руку маленького белокурого ангелочка, и серьёзная женщина с узким худощавым лицом.

В комнату едва слышно вошёл Якушин, остановился за спиной и негромко спросил:

— Он тебе тоже про дом наплёл? Что ему из-за него тут сидеть нужно.

Я неопределённо пожала плечами. Объяснять, что на самом деле произошло, и что я ничего не знаю, не хотелось.

— А вот Алёна нам другую историю рассказала.

Я насторожилась.

— Алёна тут при чём?

— Она хорошо его знает. Называла Костей.