— Мы пойдём до церкви, — неожиданно для себя объявил я. — Позвонить нужно.

Парни замолчали и с недоверием уставились на меня.

— Пешком? — спросил Артём.

— Конечно, — я решительно встал.

— Могу отвезти.

— Не нужно. Прогуляемся. Окрестности посмотрим.

Трифонов кивнул, будто я спрашивал разрешения.

Дятел, спешно запихнув в рот крошащийся кусок хлеба, вскочил за мной, попытался что-то сказать, но с набитым ртом не смог, поэтому просто припустил следом.

— Почему ты отказался? — наконец пробубнил он, когда дошли до конца улицы с домиками. — На машине — пять минут.

— Не хочу одалживаться. Подумаешь, машина. У меня в двадцать тоже, может, машина будет.

— Это вряд ли, — Дятел противно хмыкнул. — У папы нет возможности. Но я бы очень хотел машину. Вот такую, как Пандора. Ты знаешь, что у неё от Форда только кузов? Она почти вся собрана вручную. Очень дорогая.

— А мне не нужен папа. Я сам себе куплю. Получше этой древности. Что-нибудь приличное, а не постаповское корыто, — заявил я специально, чтобы позлить его.

— У тебя денег нет, — хихикнул он, словно я с ним шучу.

— Будут.

— Банк ограбишь?

— Тебя продам. В рабство.

— Ну что ты, я же дохлый, — он развеселился ещё больше. — Куда ты меня продашь?

— Ясное дело не на рисовую плантацию. В секс-рабство, дебил.

— Ой, — он сделал круглые глаза. — Это опасно.

— Вот-вот. Так что не доводи меня и прекрати вести себя, как умственно отсталый. Из-за тебя они и обо мне также думать будут.

Белая, аккуратная, как с картинки церквушка с одним куполом и узкой колокольней рядом стояла прямо на дороге, а со всех сторон простирались поля с пожелтевшей на солнце травой.

На ступенях церкви полусидя развалился пожилой мужчина, о его единственную ногу тёрлась кошка, а вместо второй торчала обёрнутая штаниной культя. Рядом лежал костыль.

— Эй, пацаны, — мужчина помахал рукой. — Дайте водички.

Мы подошли.

— Воды нет, — сказал я и по тому, как он заинтересованно нас оглядел, понял, что вода была лишь поводом подозвать нас.

— Вы кто такие?

— Просто, — я пожал плечами. — Люди.

— Вижу, что люди. Откуда взялись?

— Из Москвы. Лагерь строить.

— Юпитер?

Я кивнул.

— Да…. Строй не строй, а как раньше уже не будет, — он кисло прищурился и лицо его всё исполосовали морщины. — Я вот шестьдесят девять лет на свете живу, а лучше ни разу не стало. С каждым годом только хуже и хуже. Да что там годом. С каждым днём всё хуже… Жары такой отродясь не было.

— Бабушка говорит, что в десятом году было жарче, — сказал Дятел. — Это когда торфяники горели.

— В десятом тоже плохо было, но будет ещё хуже, — заверил одноногий. — Кругом только дурные мысли и негатив. Что человек природе посылает, то она ему и возвращает. А посылает он ей только злобу и отчаяние. Дурные люди, дурные поступки, дурное время и дурные прогнозы.

— В каждом времени есть свои сложности, — выдал Дятел из вежливости ещё одну бабушкину цитату.

— Эх ты. Открой глаза, это уже не сложности. Это — катастрофа.

Дятел вытаращил глаза, похлопал ими и покрутил во все стороны головой.

— Ничего плохого не вижу. Здесь красиво и спокойно.

— Ты либо маленький ещё, либо влюблённый. Только эти ничего не понимают, не замечают и живут в слепом неведении.

— Неведении чего? — не унимался Дятел.

— Того, что всё плохо, и как становится хуже.

Дятел задумался.

— Я точно не влюбленный.

— Ладно, пошли, — одёрнул я его.

Он мог затеять дискуссию с любым сумасшедшим.

— Меня зовут Фёдор, — крикнул нам вслед одноногий. — Приходите, если что.

Мы немного отошли, и я уже стал набирать наш домашний номер, как Дятлу вдруг пришло что-то в голову, и он вернулся к Фёдору, а мне пришлось за него отдуваться и рассказывать бабушке, как мы прекрасно добрались и какие у нас чудесные условия.

Когда же Дятел вернулся, то рассказал, что пытался объяснить Фёдору про относительность ухудшений и улучшений. Ведь, если рассматривать сегодняшний день из другой временной точки, скажем, из дней Великой Отечественной Войны, то сейчас мы живём лучше. И ещё, что у нас есть беспроводная связь и кондиционеры. Фёдор признал, что в войну условия жизни были хуже, но зато люди были открытые, добрые и честные, а сейчас — дерьмо. И вот на это Дятел уже никак не смог возразить, потому что, по его словам, ни с кем из тех времён знаком не был.

Глава 9

Вита

Квартира у Полины была огромная. Комнат семь, не меньше. Три туалета и две ванных. Широченный коридор, высокие потолки, всё чистое и безупречное, как в отеле.

Встретили меня две девушки, забрали торт, сказали не разуваться и сразу исчезли.

Мимо проходил длинноволосый парень с рыжим котёнком в руках и предложил его подержать. Пока я из вежливости гладила котёнка, парень объявил, что его зовут Матвей Тихий, что он художник и уже несколько раз выставлялся в галереях. Затем принялся сыпать какими-то фамилиями, которые я, вероятно, должна была знать. Повезло, что из комнаты вышла другая девушка, и он тут же предложил котёнка ей.

Возле ванной я столкнулась с блондинкой с двумя коктейлями в руках.

— У тебя есть прокладки? — без стеснения спросила она.

— Нет.

— Тогда отнеси Вадику. Он на кухне, — блондинка сунула мне коктейли и скрылась за дверью.

На кухне было полно народу и всё кругом заставлено бутылками. Мой торт лежал на плите, и какой-то парень, облокотившись на него локтем, громко вещал:

— Социального зла не существует. Есть лишь противоречия интересов. И то, что для кого-то зло, для других благо. Поэтому от зла избавиться невозможно, ведь одновременно ты будешь бороться с добром.

Очень хотелось спасти торт, но я так и не решилась. В конечном счёте, он был заведомо обречён и никому не нужен. От этой мысли тоска по Артёму усилилась многократно. Уж он бы точно торт оценил. Его любимый — песочный с орехами.

Ванна снова оказалась занята, но человек, оттиравшей в ней пятно с рубашки, любезно посторонился, пропуская меня к раковине.

На подобные вечеринки я ходила только с Максом с Артёмом. С ними я чувствовала себя спокойно. Артём всегда был рядом, и мне не приходилось оставаться наедине с чужими людьми.

Я в тысячный раз посмотрела на экран телефона. Сообщений не было.

— Стой. Ты кто? — в коридоре стояли трое типов с планшетом.

— Вита.

— Не, по гороскопу ты кто?

— Кажется, рак. Но я в этом плохо разбираюсь.

— Женщина-Рак застенчива и боится, что если выберется из своей скорлупы, её будут осуждать, — зачитал с планшета парень. — Однако благодаря сильной чувственности она ответит на страсть с пылкой взаимностью. Так что можете позволить себе немного агрессии, иначе никогда не попадёте из столовой в спальню. Напомни, как тебя зовут?

В комнате, больше похожей на зал, вдоль стены стоял длинный фуршетный стол. Вокруг него толпился народ. Кто-то обсуждал ницшеанский подтекст вселенной Марвел. Кто-то рассказывал о туалетах в Японии. Кто-то о своей новой машине. Голоса гудели и сливались. Из соседней комнаты доносилась музыка. Все что-то пили и пребывали в возбуждённо приподнятом настроении. Приятная прохлада после жары. Пятница вечер.

Полина нашла меня сама. Заметила, когда я уже окончательно решила, что соглашаться на её приглашение было глупо и собиралась уйти.

— Я так рада, что ты пришла! — крикнула она, хватая меня за руку. — Идём, я тебя с ребятами познакомлю.

Им было лет по двадцать. Три парня и девушка. Сидели на широком балконе в глубоких креслах и курили. Между ними на низеньком столике стояла тусклая лампа наподобие ночника и рюмки.

— Это Эдик, Даяна, Рон и Нильс, — назвала она, по очереди тыкая в каждого. — «Бездушная тварь» слышала?

Судя по её тону и выражению на их лицах я не имела права сказать «нет».

— Немного.

— А это — Вита, — она подтолкнула меня в свободное кресло. — Она… Она… Она здесь первый раз. Сделайте, чтобы человеку было весело. Приду — проверю.

Полина пригрозила им пальцем и ушла.

— Ты что пьешь? — спросила Даяна.

У неё были черные дреды и утыканные колечками брови, а между колен, сжавшись, сидел белый кролик.

— Ничего.

— И ещё хочешь, чтобы тебе было весело? — если не считать вытатуированной на лбу надписи, по сравнению с остальными Эдик выглядел обычным. — Текилу будешь?

Он поставил передо мной чистую рюмку и сразу наполнил её.

— Ты вообще чем занимаешься? — Рон был в бейсболке и тёмных очках, а на каждом его пальце красовались перстни.

— Учусь.

— В смысле?

— Просто учусь. В школе.

Они переглянулись. Эдик протянул блюдце с дольками лимона.

— Ну, а тусуешься с кем? Кого знаешь?

Я пожала плечами:

— Только Артёма и Макса.

— А…а, — Эдик кивнул. — Чернецкого? Ну, всё ясно.

Они снова переглянулись и как бы заново оглядели меня.

— Где же они сами? — спросила Даяна.

— Работать поехали. В лес.

— Лес? В первый раз такую студию слышу, — заинтересовался молчавший всё это время Нильс. Его волосы были настолько белые, что казалось будто светятся в темноте. — Чернецкий что-то записывает?

— Это просто лес. Обычный. Там стройка какая-то.

— Чё, реально? Работать? Руками? — Даяна вытаращилась на меня. — Это, наверное, какой-то другой Чернецкий. Или вместе с этим аттракционом там супер вип и всё включено?

— Может, это квест? — на полном серьёзе предположил Рон.