Я чуть со стыда не сгорел. Уже в третий раз за день: после рассыпанных петард и препираний с охранником.

Продолжая идиотничать, Дятел помчался к деревьям, врезался в ствол сосны и, обхватив его, стал делать вид, будто карабкается наверх. Артём рассмеялся, а я с трудом подавил в себе желание догнать его и врезать. Когда подобное проделывал Криворотов, было смешно, у Дятла же получалось нелепо и по-детски.

— Эй, вы кто такие? — от недовольного окрика я вздрогнул.

Возле калитки стоял очередной охранник.

— Мы работать, — я был ближе всех к нему.

— Кем работать?

— На стройплощадку.

— Какую ещё площадку? — охранник, подозрительно поглядывая на Пандору,

всё время держал руку на рации.

— Мы с начальником лагеря договаривались.

— Мне никаких распоряжений не поступало. Всё, давайте, освободите площадку. Здесь разрешается стоять только персоналу и родителям.

— А мы персонал, — дерзко заявил я, пытаясь реабилитироваться перед Артёмом за глупую выходку Дятла.

Но охранник отчего-то занервничал и, ничего не ответив, свалил. С металлическим лязгом хлопнула калитка. Я решил, что это я его напугал, но оказалось, подошёл Трифонов.

Сигнал он так и не поймал, но зато обнаружил другие ворота, которые были гораздо больше похожи на то, что нам нужно.

Те ворота находились чуть дальше по дороге и на них не было никаких надписей, а перекрестие ржавых прутьев украшала большая выцветшая пятиконечная звезда.

Первым вышел Макс, потряс створки, калитку и, в одно мгновение перемахнув на другую сторону забора, исчез в глубине густого парка, а через пять минут вернулся с тощим небритым мужичком в заляпанной краской футболке и широченных шортах, из-за которых его ноги казались неестественно худыми.

Мужичок приветливо помахал нам рукой, отпер ворота, назвался Борисом и объяснил, куда нужно проехать.

С правой стороны сквозь деревья за высокой сеткой проглядывалась ухоженная территория «Юпитера» — соседнего лагеря с новенькими строениями и аккуратными аллеями. С левой — сплошные заросли и разруха.

Неподалёку от въезда перед нами возник высоченный завал: куча бетона, кирпичей, разломанных досок, стекла и прочей дряни. Песок на земле был белый, битые стёкла сверкали на солнце.

За завалом виднелся полуразрушенный трехэтажный кирпичный корпус. Не было сомнений, что прежде куча была точно таким же корпусом.

Свернув пару раз и миновав ещё одно приземистое, мрачного вида здание, мы оказались на узкой дорожке.

Среди деревьев, куда едва проникало палящие солнце, на довольно приличном расстоянии друг от друга виднелись острые треугольные крыши маленьких, напоминающих вигвамы деревянных домиков.

— Вот это я понимаю — атмосфера, — сказал Артём. — В таком месте я ещё не жил.

— Кондеев и москитных сеток здесь не будет, — сообщил ему Макс.

— Серьёзно? И подогрева сидений на унитазах тоже?

— Не уверен, что они вообще будут, — подал голос Тифон.

— Как же быть? — ахнул Дятел.

— А вот так. Тебя Никитос предупреждал, что здесь условия для пацанов?

— Но мы же на три недели, — разволновался Дятел. — Что же делать без унитаза?

— Как что? — фыркнул Трифонов. — Терпеть. Ты вообще мужик, Соломин, или нет?

Мы остановились на полукруглой поляне, которую Борис назвал «стоянкой». Сам он, прилично запыхавшись, появился минут через семь и сразу повёл нас к домикам.

— Ваши десятый и восьмой. Это десятый, — он с усилием раскрыл дверь крайнего домика.

Внутри было два крохотных помещения. Нечто вроде кухоньки: стол с двумя табуретками и спальня: две кровати с двух сторон от узкого окна.

О чистоте речи не шло, но кто-то всё же пытался убраться, и на кроватях, как на полках в поездах, лежало чистое бельё. Его приятный свежий запах заглушал вонь отсыревшего дерева.

— Здесь двое. И двое в восьмом.

— Но нас пятеро, — сказал Тифон.

— Ничего не знаю, — Борис развел руками. — Меня предупреждали о четверых. У остальных домов состояние аварийное. Там жить нельзя. Могу попробовать ещё одну кровать выпросить, а вы уж сами думайте, как её сюда впихнуть.

— Скажите, пожалуйста, — Дятел рассеянно оглядывался по сторонам. — А унитаз у вас есть?

Борис устало посмотрел на него. Было ясно, что он нам не рад, но старательно выполняет поручения.

— Сортир на той стороне, — он махнул в неопределённом направлении. — Уличный. Яма. Только заливать воду в бачки придется самим, потому что трубы нигде не меняли и воды в этой части нигде нет. Придёте ко мне, я вам бочку дам, а то не находитесь.

Трифонов кинул на одну из кроватей свой рюкзак.

— А мыться? — Макс стоял на пороге раскрытой входной двери и передавал слова Бориса Артёму.

— Тоже из бочки. Или на озере. От задней калитки десять минут, — Борис пошарил в кармане, вытащил связку ключей, отцепил от неё один и, оглядев нас по очереди, отдал его Тифону. — Это от задней калитки. Только запирайте её за собой, а то дачники постоянно лезут. И ещё дети с той стороны. Детей можно и нужно пугать. Здесь им не место. Получат травму — Павел Ильич будет отвечать. Но обижать их нельзя. За это Ильич тоже будет отвечать. Здесь, на территории, делайте, что хотите. Хотите — пейте, хотите девок водите, если найдёте. Мне по барабану, главное, чтобы без производственных травм. Огонь разводить только в мангалах. Жара стоит дикая, кругом полно сушняка, вспыхнет за секунды.

— А как ворота открывать? — крикнул с улицы Артём. — У нас же машина.

Борис нахмурился, потом махнул рукой:

— Там навесной замок. Пока вы здесь, запирать не буду, но не забывайте его вешать назад.

Он сосредоточенно почесал в голове, обдумывая, о чём ещё не сказал.

— А почему у вас телефоны не ловят? — поинтересовался только закончивший переживать по поводу унитазов Дятел.

— Звонить возле храма можно. Или на дачах. У нас не берёт.

— А с едой как? — спросил Макс.

— В восьмом доме плитка электрическая. Продукты в посёлке можно купить. За полем. Там и станция железнодорожная. Ах, да, и, если жить хотите, кукурузу не вздумайте воровать. Это фермерские поля, частная собственность, мужики там без башни — голову на раз оторвут. Ну что, кровать нужна?

Трифонов ответил, что нужна, и они втроём с Артёмом поехали в Юпитер, а мы остались осматриваться.

Восьмой домик ничем не отличался от десятого, за исключением того, что вместо чайника на столе стояла электрическая плитка с одним блином — вещь абсолютно в стиле бабушкиного «раритета».

Макс вошёл в комнату, оглядел кровати и, пожав плечами, словно оправдываясь, сказал:

— Я его не заставлял.

— А из-за чего он вдруг поехал? — спросил я.

— Из-за вредности. Характер такой. Всем назло делать. Даже самому себе, — неопределённо ответил Макс. — Но здесь он долго не выдержит.

— Условия дрянь, — согласился я.

— Условия бывали и похуже. Просто не выдержит и всё. Терпения не хватит.

— Это из-за той подруги его? — высказал я своё предположение, пытаясь вспомнить, как её зовут.

Макс кивнул и вышел.

Между домиками находился засыпанный хвоей деревянный стол с прикреплёнными к нему лавками, он был покрыт тёмно-коричневой морилкой, поэтому цвет почти не выцвел.

Чуть поодаль стоял кособокий ржавый мангал на высоких ножках, а за ним то ли турник, то ли оставшийся каркас от качелей.

Мы по очереди заглянули в остальные «вигвамы». Чётные шли по левой стороне дороги, нечётные — по правой. В одном совсем не было стёкол, в другом ступени полностью сгнили, тёмные пятна на полу третьего свидетельствовали о протекающей крыше. У четвёртого попросту не было входной двери.

На другой стороне среди зарослей обнаружили тот самый туалет, о котором говорил Борис. Приземистое квадратное строение, отделанное белой, неплохо сохранившейся плиткой, с буквами М и Ж по краям. Дятел первый забежал внутрь и тут же выскочил, как ошпаренный:

— Ужас!

Артём с Тифоном вернулись оживлённые. Из их разговоров я понял, что пока они искали кровать, успели цепануть в Юпитере каких-то девчонок. Точнее, девчонки сами их цепанули: подошли, спросили, откуда и как зовут. И теперь парни спорили, кто они такие. Трифонов считал, что вожатые, Артём уверял, что «дети». Однако и то, и другое было не особо важно, главное, что тут, в принципе, были девчонки.

Вопросов, к кому подселять третьего, не возникло. Деревянный каркас с огромным трудом впихнули в проход между двумя другими кроватями в нашем десятом домике, и, когда Трифонов с угрожающим треском его туда заталкивал, казалось, стены вот-вот сложатся. Но всё обошлось. Получилась одна огромная трёхспальная кровать на всю комнату: вошёл и упал.

— Фигасе аэродром, — восхитился Артём. — Представляю, как вам весело будет.

— Могу с тобой поменяться, — Тифон был явно не в восторге от перестановки.

— Не, не, — Артём протестующе замахал руками. — Я Вите только с Котиком изменяю.

— Почему он Котик? — задал Дятел давно интересующий меня вопрос.

— Потому что с виду белый и пушистый, а на деле — коварный зверь, — всё ещё смеясь уклончиво ответил Артём, похлопал Дятла по спине и ушёл.

Потом мы поели. Кое-как, наспех, просто бутерброды. Нарезав толстенными кусками колбасу и хлеб, Трифонов выложил их на пакет посреди стола. Макс притащил из машины упаковку баночного пива.

Дятел сунулся мыть руки, но воды, кроме питьевой в бутылках, не оказалось. Стали решать, как быть. Вёдрами носить в бочку — сдохнешь. От дома, где жил Борис, чуть меньше километра.

Возить вёдра на машине — не вариант. Дорога такая, что обязательно расплещутся. Тогда Артём предложил накупить больших десятилитровых бутылей и спокойно загрузить их в багажник. Это был отличный план и Трифонов принялся восторгаться, как нам повезло, что Артём с нами поехал. Я заметил, что с момента нашего отъезда он разговаривал и советовался в основном только с ним, отчего у меня возникло странное чувство, что я там вообще не при делах и напросился, наподобие Дятела.