Дверь громко захлопнулась.
— Какие формальности! Неужели вы все-таки скучали по мне, бабушка? — с легкой издевкой осведомился Холт.
Чересчур весело. Нашел повод позабавиться!
Леди Уинфорд поджала губы и уставилась в книгу, не видя текста и напряженно прислушиваясь.
Стук сапог стал удаляться. Брошенный украдкой взгляд прояснил обстановку. Холт просто отошел к сверкающему лаком поставцу из вишневого дерева, открыл хрустальный графин и плеснул в бокал немного бренди.
И только потом повернулся: образец небрежной элегантности, высокий, красивый, темноволосый, в костюме для верховой езды. Ему действительно шли туго обтягивающие лосины и высокие ботфорты. О, как он напоминал ей Роберта, особенно когда смотрел вот так, с полуулыбкой на губах, прикрыв синие глаза длинными ресницами. Высокомерие недаром считалось фамильной чертой, унаследованной от дедов и отцов, но ярче всего проявлялось в Холте, Роберте Холте Брекстоне, девятом графе Деверелле, или, как прозвали его приятели, Девиле[1], хотя, разумеется, никто, кроме Бакстера, не осмелился бы упомянуть столь абсурдную кличку в присутствии леди Уинфорд.
— Какой была война на этот раз? — поинтересовалась она, осознав, что молчание длится неприлично долго, и перевернула еще одну страницу в пику открытому безразличию внука.
— — Долгой и кровавой. Бесплодной. Опасной. А как вам Сократ?
— Кто? — нахмурилась леди Сара.
— Сократ.
Он с кривой усмешкой показал на томик, который она сжимала в руках.
— Труды Сократа нелегко понять, когда держишь книгу вверх ногами, бабушка. Разве никто не позаботился вам объяснить?
— Прикуси язык, Холт! — беззлобно приказала она.
Книга полетела на столик, а леди Сара, уже не скрываясь, принялась разглядывать Холта.
— Выглядишь так, словно тебя вываляли в грязи.
— На редкость точное описание моего состояния, как физического, так и морального. — Он шутовски отсалютовал ей бокалом и лукаво предположил:
— Подозреваю, что вы сделаете все, чтобы для меня этот день стал светлее.
— Вполне возможно, — чуть раздраженно обронила она: первый признак того, что и ее терпение не безгранично. — Вот-вот должны приехать гости.
— Полагаю, опять твои сельские священники? Боже, спаси нас от благожелательных лицемеров!
— Придержи свой богохульный язык, Холт! Преподобный Смайт оказался довольно приятным человеком.
— Ходячий ужас! Так это он возвращается? — Нет, хотя тебе его наставления не помешали бы.
— Весьма сомнительное заявление. Это он и его крысоподобная женушка виноваты в твоем увлечении реформой[2]. Жизнь казалась куда проще и спокойнее, до того как ты всей душой отдалась правому делу. Теперь же меня на каждом шагу осаждают подозрительные личности и ханжи-викарии.
— Как зло и несправедливо, Холт! Преподобный Смайт придал моей жизни новый смысл. — Леди Сара помедлила, пытаясь отыскать наиболее простое объяснение, но не подобрала нужных слов и осторожно добавила:
— Двадцать лет назад моей лучшей подругой была некая леди Силвередж. Ты, разумеется, не помнишь ее, но…
— Так это она решила немного у нас погостить?
— Нет, Холт, она умерла. Дай мне договорить.
Леди Сара с легким недоумением наблюдала за метаниями внука. Секунды не посидит спокойно — неустанно вышагивает от поставца к окну и обратно, хищной, грациозной походкой вышедшего на охоту льва. Очевидно, ему стоит большого труда держать себя в руках! Но от этого ее решимость только окрепла.
— Дочь леди Силвередж сделала неверный выбор, сбежав с жителем колоний, за что ее, естественно, прокляли и лишили наследства. Я хорошо помню ее: милая молодая дама, хотя немного упряма и чересчур независима. Она отправилась в колонии[3] со своим женихом, капитаном Кортлендом.
— Как ни занимателен ваш рассказ, бабушка, вынужден признаться, что у меня дела…
— Я пытаюсь объяснить тебе нечто важное, Холт.
Имей хоть немного такта дослушать меня до конца, пусть ты и дал понять, что тебе не интересна моя старческая болтовня.
Холт молча приблизился к бабке. Та подняла глаза, уязвленная его очевидным стремлением противоречить каждому ее слову. И это когда она наконец собралась с мужеством рассказать о своем приглашении. Ах, иногда с ним просто сладу нет! Под неизменной светской учтивостью кроется стальная воля. Прозрачное напоминание о том, что он больше не ребенок, а взрослый мужчина, по праву занимающий место в палате лордов.
Синие глаза взирали на нее с ледяным спокойствием, но уголки жестких губ раздраженно кривились., — Значит, вы пригласили эту влюбленную парочку пожить здесь?
— Ты прямо истекаешь ядом, Холт. Не пойму, в чем причина. Бедная Анна навсегда лишилась родного дома.
Амелия… то есть леди Силвередж была вне себя от горя, но не смогла ничего поделать. Лорд Силвередж так и не изменил своего решения. Нет, я не приглашала капитана Кортленда и его жену.
— Исключительно благоразумное решение. Так кто же все-таки наши гости?
— Их дети. О, не стоит так мрачнеть! Ты почернел как туча! Но пойми, я крестная мать Анны и много лет с ней переписывалась. Чудесная девушка. Как жаль, что своеволие довело ее…
— Но при чем тут ее дети? — со зловещим спокойствием перебил Холт.
Леди Сара только сейчас заметила тонкую красную, похожую на царапину линию, пересекавшую его левую щеку от брови до подбородка. На скуле темнел синяк.
— Твое лицо… что ты наделал, Холт?
Но внук небрежно отмахнулся и пожал плечами:
— Пустяки. Но почему эти самые отпрыски должны жить здесь?
— Анна с мужем мертвы. Не буду описывать подробности трагедии. Мастер Данбар, адвокат из Норфолка, прислал мне письмо от Анны, в котором она просила меня в случае ее смерти позаботиться о детях. Как крестная мать дорогой девочки, я сочла своим долгом исполнить волю усопшей…
— И все из неверно понятого чувства долга? Впрочем, как обычно.
— Холт, пойми, у несчастных малышей никого нет.
Пусть в этом доме снова зазвенят детские голоса. Я уже стосковалась по ним и, прежде чем ты предложишь оставить их в Америке или отдать лорду Силвереджу, скажу заранее, что он умер, а дети остались без гроша. Последнее, правда, не важно: я обещала Анне, что, если что-то случится, я сделаю все, чтобы ее крошки ни в чем не нуждались. И не отступлюсь от своего слова.
Наступила такая тишина, что тиканье часов из золоченой бронзы казалось неестественно громким.
— Уверен, что скоро вы пожалеете о своем милосердии, — предрек наконец Холт. — Я не слишком симпатизирую всем тем священникам и старым девам, коих вы собираете под этой крышей, и не выношу мерзких мопсов, которые вечно хватают меня за ноги, но последняя ошибка будет роковой. Подумайте, прежде чем сделать столь неосторожный шаг.
— Уже подумала. И отдала все распоряжения. Через месяц они будут здесь. Что же касается мопсов… ты вечно их дразнишь. Бедняжки не виноваты.
Холт тяжело вздохнул. Выходки бабушки переполнили чашу его терпения. Но всякие упреки и увещания бесплодны. Она все равно настоит на своем.
— Я предпочел бы терпеть укусы, чем визгливых, надоедливых ребятишек. Как ни отвратительны мопсы, дети еще хуже. Вспомните, сколько всего им потребуется!
— Бакстер заказал все, что им необходимо, а я позабочусь об их образовании. В наши дни без этого не обойтись, если хочешь зарабатывать приличные деньги. Поверенный, например, как Бондюран. Или банкир… да, именно! А девочка… уверена, что она вырастет красавицей. Кровь всегда скажется, знаешь ли, и кроме того, Анна Силвередж была из очень родовитой семьи. В свое время мы без труда найдем ее дочери мужа. Она еще совсем маленькая, то ли семь, то ли восемь лет.
Как это похоже на нее: во всем находить хорошие стороны и вечно подбирать очередное несчастненькое создание!
Леди Уинфорд опустила голову, с преувеличенным вниманием рассматривая носки туфель. Когда-то темные волосы теперь были пронизаны серебром, признаком преклонных лет, хотя Холту всегда казалось, что у нее нет возраста.
— Бабушка, я отдам распоряжение поверенному устроить этих детей. И хотя я склоняюсь перед вашим неизменным милосердием, вряд ли им стоит здесь оставаться.
Леди Сара резко вскинула голову: в обычно добрых глазах сверкали упрямые искры. Очевидно, она не собиралась сдаваться. Распознав все признаки надвигающегося мятежа, Холт без всякого сожаления поспешил их подавить:
— Дальнейший спор бесполезен. У меня много дел, так что я вряд ли вернусь рано. Буду в клубе.
Губы леди Уинфорд сжались в тонкую линию. Коротко кивнув на прощание, она отвернулась.
Холт вышел из гостиной, и Хитон, словно по волшебству, немедленно появился в конце длинного коридора, лощеный и одновременно подобострастный, как подобает эконому графа.
— Изволите приехать к ужину, милорд?
— Нет. Передайте Бойлу, что я уезжаю и он свободен на всю ночь.
Хитон почтительно наклонил голову и двинулся к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Холт на мгновение замер, так и не отняв руки от дверной ручки. Бабка вечно все усложняет своими благородными порывами. Когда-нибудь это плохо кончится, если, разумеется, он своей властью не ограничит ее стремление к щедрым жестам. Как раз в тот момент, когда отношения между Британией и Америкой достаточно напряженны, появление сироток из колоний в доме английского графа может быть неверно истолковано. Что скажут в парламенте?!
Необходимо добавить еще одно распоряжение к уже сделанным до того, как он встретится с лордом Уикемом в парке. Во всем повинна его проклятая глупость. Для разгневанного мужа-рогоносца вполне естественно вызвать на дуэль соперника. Достаточно уже и того, что дуэли перед ужином — весьма дурной тон. Закон косо смотрит на убийство оскорбленного мужа.
Если Холту повезет, Уикем уцелеет, если же нет… все это не страшнее схватки с французами на залитом кровью поле битвы. Наполеон захватил Рим, Мадрид и Барселону и намеревается завоевать весь мир. Британские войска высаживаются в Португалии, политики спорят о ерунде, а тем временем тысячи солдат гибнут в боях. Какая непростительная глупость!
"Твои нежные руки" отзывы
Отзывы читателей о книге "Твои нежные руки". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Твои нежные руки" друзьям в соцсетях.