— Представляешь, он так и сказал: «Ваше лицо, Аллочка, это капитал, его надо беречь». Она все забегала вперед, словно желая увидеть реакцию Никиты на свой рассказ, а Никита, спрятав подбородок в воротник пальто, думал лишь о том, какого черта согласился на эту квартиру, которая, оказывается, так далеко от метро.

— Еще он сказал, — щебетала она в упоении от собственного успеха, — «знаете, Аллочка, на Западе балерины страхуют свои ноги, а я бы застраховал ваше лицо». Представляешь?

С сомнением посмотрев на яркое, как у клоуна, раскрашенное одутловатое лицо своей спутницы, Никита подумал, что у нее в голове, наверное, произошел какой-то заскок и что познакомилась она с будущим редактором журнала вовсе не в Новосибирске, а скорее, в больнице Кащенко.

Расстались они на удивление спокойно, и Никита с облегчением отметил, что она не задала ни одного вопроса по поводу его невесты и его нынешнего местожительства. Но ее короткое: «Ну, пока!» и кокетливый взмах рукой при прощании насторожили его: так обычно прощаются, когда уверены, что через день-другой встретятся вновь.

Он не ошибся.

Через день Алла снова позвонила ему в офис и радостно сообщила, что у нее появились кое-какие новости по поводу конкурса, которые она хотела бы с ним обсудить. У Никиты возникло непреодолимое желание закричать, затопать ногами, как-то грубо обругать ее, но, зная, что их разговор может услышать секретарша, он сдержался и, стиснув зубы, проскрежетал:

— Алла, мы все уже обсудили, я тебе все объяснил, так какого же черта... то есть я хотел сказать: прошу тебя, не звони мне больше. — И положил трубку.

Через минуту звонок раздался вновь.

— Так вот ты как со мной поступаешь? — завизжала она.

Не отвечая, Никита снова положил трубку и попросил секретаршу не соединять его больше, если позвонит та же женщина. Настроение было испорчено. А ведь день складывался так радостно и спокойно, и Никите в голову не приходило, что она может проявиться по прошествии всего суток после их утомительного разговора, в котором, как ему казалось, он четко и ясно дал ей понять, что спонсором выступать не собирается. Но в ее больной голове определенно все повернулось как-то по-другому.

Утром Никита отвел Антошку в детский сад, расположенный недалеко от дома, и отправился к Феде забирать своего нового «скакуна», которого тот довел до образцового состояния. Федя утверждал, что теперь его «Москвич» уступает разве только иномаркам, да и то не всем, и при должном обращении прослужит ему долгую и верную службу.

После работы Никита должен был заехать в издательство за Ириной и подвезти ее на Кутузовский проспект, где ей предстояло записаться в очередь к знаменитому на всю Москву дамскому парикмахеру Жоре на тридцатое декабря. Жора был так знаменит, что в очереди к нему дамы стояли по два месяца, но для брачующихся он делал послабление и разрешал запись за три-четыре недели. После этого Никита с Ириной планировали заехать в сад за Антоном, чтобы отвезти его на выходные к бабушке.

Возможность побыть наедине предоставлялась им нечасто, и, уложив Антона спать, они сидели вечером на кухне, вспоминая прошлое и строя планы на будущее. Из педагогических соображений, боясь, что вдруг Антон проснется, они и любовью вынуждены были заниматься в основном на кухне. Хотя кухня была большая и там стояла довольно широкая тахта, Никита шутил, что в новой квартире в спальне ему будет не хватать кафеля и газовой плиты для полноты ощущений.

Они мечтали побыть одни эти два дня, никуда не ходить и никого к себе не приглашать, не включать радио и телевизор и представить себе, что они на необитаемом острове. Это желание может показаться наивным и избитым лишь для непосвященных, им же, влюбленным, игра в необитаемый остров казалась наполненной великим смыслом и настолько оригинальной, будто до них никто и никогда в нее не играл. При одной лишь мысли об этой игре Никита улыбнулся, и хорошее, радостное настроение вернулось к нему. Он позвонил Ирине и сказал, что скоро выезжает.


Подвезя Ирину к салону Жоры, Никита решил не заходить туда, а подождать возле машины. Он обошел свой «Москвич» и протер лобовое стекло, мутноватое от снега с дождем. Взгляд его упал на припаркованный поблизости светло-бежевый джип, и мелькнула мысль, что он уже где-то видел эту машину. Его подозрение усилилось и окрепло, когда тот же джип оказался возле детского сада, откуда они забирали Антона. По дороге к Юлии Михайловне Никита тревожно посматривал в зеркало, но светлого джипа в хвосте не заметил. Он рассказал о своих подозрениях Ирине, и они решили, что ему лучше не подниматься в квартиру Юлии Михайловны, а побыть в машине.

По-зимнему резко стемнело, и не было уже никакой возможности определить точно, что за машины следуют за ними. Но при подъезде к дому Никита все же принял меры предосторожности и покружил по переулкам. Когда он ставил машину на стоянку недалеко от дома, то, внимательно оглядевшись по сторонам, понял, что от слежки, если таковая вообще имела место, удалось уйти, поскольку никаких машин в радиусе ста метров не было.

Ирина считала, что вся эта погоня Никите просто померещилась, что это болезненная игра его воображения, спровоцированная звонком Аллы.

— Дай Бог, чтобы ты оказалась права, — коротко ответил он.

На следующий день, выйдя в киоск за сигаретами, Никита обнаружил, что вчерашний джип припаркован у подъезда соседнего дома. В машине никого не было. Никита обошел джип со всех сторон и на всякий случай запомнил номер. Наличие машины успокоило его и развеяло вчерашние страхи. Скорее всего, хозяин джипа проживал в соседнем доме, у него был ребенок, ходивший в тот же садик, что и Антон, и за ним вчера тоже заезжали. Дома Никита рассказал об этом Ирине, и она, до конца не верившая в его опасения, все же вздохнула с облегчением.

Кроме того, игра в необитаемый остров так увлекла их, что вскоре они забыли не только о джипе и обо всех машинах на свете, но и о том, что совсем рядом, за окном квартиры, жила своей жизнью вполне обитаемая улица. По этой улице шли прохожие, дворник усердно скреб ее лопатой, а у подъезда соседнего дома два человека в кожаных куртках, сидя в светло-бежевом джипе и о чем-то переговариваясь, время от времени поглядывали на их окна.


Жизнь текла в обычном спокойном русле. Вечерами Никита любил возиться с Антоном, шутя учил его приемам карате, играл в войну, в разведчиков и инопланетян, а Ирина наблюдала за ними, с улыбкой отмечая, что Никита увлекается игрой немногим меньше сына, и шила Антошке карнавальный костюм пирата, в котором тот должен был выступить на новогоднем празднике в детском саду.

Неделю спустя Никите понадобилось поработать на компьютере, и он сказал, что останется ночевать в Черемушках. Ирина не любила, когда он оставлял ее одну, но, понимая, что это необходимо, и в предвкушении, что совсем скоро настанет то время, когда они смогут не разлучаться и Никита будет работать в своем кабинете на Преображенке, ничем не выразила своего неудовольствия и попросила только позвонить попозже.

Ирина возилась на кухне, а Антошка пытался нарисовать папу в костюме космонавта, как вдруг раздался звонок в дверь и вслед за ним — заливистый неудержимый лай Макса. Ирина подумала, что это соседка, которая частенько захаживала из-за отсутствия то хлеба, то спичек, то соли в своем хозяйстве. На пороге стояла высокая эффектная женщина в шубе, за ее спиной — два устрашающего вида молодых человека в кожанках и абсолютно лысые. Антон выбежал в прихожую с радостным криком: «Папа, папа пришел!», но, увидев незнакомых людей, остановился и вопросительно посмотрел на мать. По описанию Никиты Ирина сразу поняла, что это Алла со своими «телохранителями». Обворожительно улыбаясь, Алла сделала шаг навстречу Ирине и, проговорив: «Добрый вечер», махнула «мальчикам» рукой, чтобы те оставались за дверью и в квартиру не входили.

— Разрешите войти? — спросила она, скорее, для приличия, потому что стояла уже в прихожей. — Я только на минутку. Какой чудный ребенок! — воскликнула она, глядя на Антона. — Как тебя зовут, малыш?

Ирина, с трудом придя в себя от неожиданности, сухо спросила:

— Кто вы и что вам нужно?

Но Алла была не из тех, кого мог бы смутить неласковый прием.

— Я бывшая жена Никиты, — сказала она. — А вы, надо думать, будущая?

Ирина отметила, что взгляд у этой женщины действительно странный, какой-то мутноватый и бегающий, но говорила она так просто и приветливо, что Ирина не почувствовала ни малейшей опасности, и ей даже показалось, что Никита, возможно, ошибался, приписывая ей и разгром квартиры, и угон машины.

— Простите, не знаю вашего имени... — проговорила Алла.

Несмотря ни на что у Ирины все же не было ни малейшего желания знакомиться с этой женщиной, и, как бы пропустив ее вопрос мимо ушей, она торопливо заявила:

— Никиты нет дома. Вы ведь его хотели видеть?

Антон, наблюдавший эту сцену, вышел вдруг вперед и протянул гостье руку.

— Антон Савельев, — солидно представился он. — А маму зовут Ирина Петровна. — И, подумав, добавил: — тоже Савельева.

Гостья представилась Аллой, сказала, что Никита ей нужен по делу, но, если его нет, она хотела бы сказать два слова Ирине. Ирина выпроводила сына в комнату и предложила женщине пройти на кухню.

— Видите ли, Ирочка, — ласково начала Алла, когда они остались вдвоем, — я предложила Никите принять участие в одном выгодном мероприятии...

— Да, я в курсе, — быстро перебила Ирина, — он мне рассказал. Вы ведь имеете в виду конкурс красоты?

— Да, конкурс, но какой! — Алла сделала величественный жест рукой, словно приглашая многочисленных зрителей полюбоваться широтой и грандиозностью своих планов. — Никита получил бы значительную прибыль, если бы согласился вложить деньги. Но он уперся и твердит, что денег у него нет, а я вижу, вижу, что он просто не хочет помочь мне. — Она вздохнула и остановила взгляд на молчавшей Ирине. — Я представляю, Ирочка, что он мог наговорить вам про меня, — вдруг спохватилась она, — у него какие-то болезненные фантазии: и квартиру его я ограбила, и машину украла... Ну да ладно, я-то знаю, что совесть моя чиста.