Тамсин уставилась на него, потеряв от изумления дар речи.

– Это неправда, – выговорила она наконец. – Это не может быть правдой.

– Разве Уилл Скотт говорил тебе что-то другое? – спросил Арчи.

– О плане он не говорил мне вообще ничего, но Уильям не может участвовать в гнусном деле.

Она старалась говорить убежденно, но внутри у нее все перевернулось. Почему она не задала Уильяму ни одного вопроса о его делах с Масгрейвом? Она доверяла ему во всем, потому что была увлечена им. Он притягивал ее, как магнит притягивает кусок железа. И если честно, ей не было дела до планов Масгрейва. Как оказалось, зря.

– Артур сказал, что Уилл Скотт согласился помочь Джасперу и принял от него три тысячи крон. Сумма немалая, но это цена за его предательство, – сказал Арчи.

– Несомненно, Артур лгал, – выдохнула Тамсин.

– Мужчина, который выпил слишком много, не умеет врать, – наставительно произнес Катберт.

– Но Мария Стюарт всего лишь ребенок. У Уильяма есть дочь того же возраста, которую он очень любит. Не могу поверить, что он мог согласиться причинить страдания ребенку. И кому?! Своей королеве!

– Поверь в это, – хрипло сказал Арчи, допив залпом вино. – Королеве не собирались причинять никакого вреда, Артур клялся в этом. Ее всего лишь хотели переправить через границу и передать под покровительство английского монарха. Артур считает меня соучастником, он думает, что Кэдди и Рэбби со мной заодно, – сказал Арчи. – Он упомянул, что Уилл Скотт потерял положение при шотландском дворе, но все еще дружен с королевой Мари. Он может оказаться полезен и потому за деньги согласился помочь Англии.

– Нет, – произнесла Тамсин едва слышно. – Нет, я не верю.

– Это политика, дочка, – сказал Арчи. – Многие шотландцы хотят, чтобы король Генрих взял власть над Шотландией. Наша страна бедна и нуждается в сильном правителе. Некоторые шотландцы ради своего удобства готовы согласиться на покровительство Англии. Они собираются уничтожить независимость Шотландии. Рукхоуп, должно быть, один из этих неверных ублюдков, ищущих только своей выгоды.

– Он столько лет провел при дворе… – заметил Катберт. – Я много раз говорил тебе, Арчи, что это может испортить парня, даже такого, как Уилл.

– Да, – кивнул Арчи. – Тамсин, англичане платят деньги и раздают земли шотландцам, которые помогают Генриху. Генрих хочет, чтобы маленькая королева воспитывалась при его дворе. Он так докучал Тайному совету Шотландии, что тот согласился на обручение нашей королевы с его сыном. Но совет запретил перевозить Марию Стюарт в Англию до тех пор, пока ей не исполнится хотя бы десять лет. А Генрих хочет получить ее сейчас и вместе с ней – возможность диктовать шотландцам свою волю.

– И тогда они придумали план, как ее украсть, – сказала Тамсин.

– Точно. Но раз уж мы теперь знаем об этом плане, то не можем позволить им осуществить его, – сказал Арчи.

Остальные мужчины кивнули.

– Мы должны спасти нашу маленькую королеву, – нахмурился Рэбби.

– Поэтому мы и захватили Масгрейва. И Уилла Скотта тоже, – сказал Катберт. – Мы дадим знать регенту, что они у нас. Раз заговор раскрыт, его можно предотвратить.

– Да. Но Джаспер сказал, что уже слишком поздно, механизм запущен, – заметил Рэбби. – Он сказал, что его люди уже начали действовать.

– Уильям не может быть соучастником Масгрейва, – твердо заявила Тамсин. – Артур солгал. Он готов сделать что угодно, лишь бы опорочить доброе имя Уилла. Он зол на него за помощь Джоку Скотту.

– Доброе имя! – вскрикнул Арчи. – У него больше нет доброго имени!

Тамсин встала.

– Я спущусь вниз и спрошу об этом у него самого.

– Сядь, – приказал Арчи дочери и повернулся к кузену. – Рэбби, приведи-ка сюда парня. Я хочу порасспросить его кое о чем и об этом, кстати, тоже.

Рэбби кивнул и вышел. Тамсин села и потерла пальцами лоб. Она застыла в напряженном ожидании. Арчи подошел к столу и сел рядом с Тамсин. Он достал колоду карт из кожаного мешочка, прикрепленного к поясу, и начал перекидывать их из руки в руку. Потом он принялся раскладывать их на столе, собирая в стопки по масти. Игра, которую он называл «Терпение» и которую затевал, когда был чем-то сильно обеспокоен. Тамсин отлично знала эту привычку отца. В зале повисло напряженное молчание, тишину нарушало только потрескивание огня в камине и шелест карт.

Тамсин подперла голову руками и смотрела, как Арчи раскладывает карты ровными рядами. Недавно она гадала Уильяму на картах Таро. Карты не показали для него никакого бесчестия. Говорили они правду или врали?

– Есть еще одна вещь, которую мы узнали о Уилле Скотте, – немного помолчав, сказал Арчи. – Ты знала, что при дворе его называют «красавец-лэрд»?

Тамсин покачала головой, продолжая потирать лоб.

– Эй, Катберт, – попросил Арчи, – спой для нас.

– Спеть?! – Тамсин подняла голову и удивленно посмотрела на отца.

Катберт откашлялся, а потом достаточно чистым, лишь слегка дрожащим от старости голосом начал петь:

Красавец-лэрд у двери стоит

И крутит булавку в замке.

О, ты спишь, проснись, моя Джен,

Пробудись и дай войти мне.

Тамсин слушала, глядя на Катберта. Ее начала бить дрожь. Она помнила, что имя Джен носила мать Кэтрин. Тамсин повернулась и посмотрела на своего отца.

– Тебе будет интересно послушать остальное, – прошептал он, глядя на нее.

Катберт пел, а Тамсин с каждым куплетом хмурилась все больше и больше. Эта баллада и мелодией, и сюжетом походила на множество других, которые Тамсин слышала немало, так как ее дядя Катберт был большим их любителем.

Сейчас Тамсин слышала рассказ о высоком стройном лэрде и молодой девушке, дочери его врага. Лэрд убедил девушку в том, что любит ее, а потом она родила ребенка, и лэрд ее бросил. Он сделал это только для того, чтобы отомстить ее отцу, который повесил его собственного отца.

– О, Джен, что с тобою? – отец спросил. – Что за боль поселилась в тебе?

– Это не боль, а подарок любви. И лэрд должен жениться на мне.

Пока Катберт пел, Арчи переместил из стопки в стопку еще несколько карт.

– Ребенок, о котором поется в песне, это дочь Рукхоупа, – пробормотал Арчи. – Он обещаниями соблазнил ее мать. Фамилия девушки была Гамильтон. Сейчас эта песня пользуется огромной популярностью. Она распространяется на листовках, и все говорят, что это правда. После этой истории Рукхоуп попал в немилость и был отлучен от двора. Это ты знала? – спросил он, поднимая глаза на Тамсин. – Он говорил тебе?

– Нет, – прошептала Тамсин. – Он никогда не рассказывал мне об этом.

– Ну вот, – сказал Арчи. – Значит, хорошо, что я держу тебя подальше от него. Подумать только, а я еще хотел, чтобы ты вышла замуж за этого парня. Никогда! – с неумолимой решимостью воскликнул он, резкими движениями раскладывая карты. – Никогда я не позволю тебе выйти замуж за мужчину, который может поступить с девушкой так дурно. Слава богу, я оградил тебя от него до того, как он попробовал на тебе свои чары.

Тамсин опустила голову и уставилась на свои руки, сложенные на коленях. Катберт начал другой куплет. Когда дверь большого холла скрипнула и открылась, она не смогла поднять голову. Даже когда узнала шаги человека, приближающегося к столу.

Катберт перестал петь.

– Садись, Уилл Скотт, – сказал Арчи. – Я уверен, ты захочешь послушать эту песню. Продолжай, Катберт.

– Я уже слышал ее раньше, – тихо сказал Уильям.

– Да? И что ты скажешь нам обо всем этом? – язвительно поинтересовался Арчи.

Тамсин подняла голову. Уильям сидел на стуле в нескольких метрах от стола. Его лицо было бледным, вокруг глаз залегли тени, челюсти были крепко сжаты. На нем была надета рубашка, бриджи и носки. Сапоги и дублет он где-то оставил. Руки были связаны спереди веревкой.

– Пой, Кэдди, – ухмыльнулся Арчи.

– О, дочь моя милая! – молвил отец.

– Что прячешь ты под плащом?

– Я слаба, умираю, – сказала она,

О дуб опираясь плечом.

Тамсин думала о молодой девушке, преданной человеком, которого она любила и которому отдалась. Она не хотела верить, что Уильям мог послужить причиной такой трагедии. А еще Тамсин не могла остановить свое воображение. Она не могла видеть Уильяма, обнимающего девушку, которая носила в своем чреве его ребенка.

Катберт дошел до последнего куплета, и напряжение в холле достигло высшей точки.

Красавец-лэрд ночью к замку скакал,

На коленях ребенка держал и шептал:

– Деда тебе не видать никогда,

Мы с ним враги навсегда.

Тамсин проглотила слезы.

– Скажи мне, – попросила она, глядя Уильяму в глаза, – это правда?

Он не отвел взгляда и довольно резко ответил:

– Частично.

– В чем же именно заключается правда?

– Я хочу знать, Рукхоуп, – загремел Арчи, – как мог ты поступить так с девушкой? Говорят, эта песня – истинная правда и ты потерял свое положение при дворе из-за того, что сделал с ней. А еще говорят, что она была фрейлиной самой королевы Мари.

Уильям ничего не ответил, только мрачно посмотрел на Арчи. Тамсин увидела вспышку ярости в его глазах, голубых, как сердце пламени. Она почувствовала, как ее собственный гнев волной поднимается в ней, нарастает и вот-вот захлестнет с головой. Ей захотелось встать и закричать на них всех – на отца, на родственников, на Уильяма. Она чувствовала, что ее тоже предали, как Дженни Гамильтон, уничтожили, разрушили до основания. Только ее сердце разбилось в какие-то доли секунды, тогда как Дженни страдала гораздо дольше.

– И почему, – продолжал Арчи, – ты взял английские монеты и согласился украсть нашу бедную маленькую королеву, лишить ее материнской заботы?

Уильям медленно прикрыл глаза.

– Теперь понятно, – сказал он. – Вы раскрыли все мои секреты…

Тамсин встала.

– Скажи мне, что это не так. – Ее сердце рвалось наружу из груди. – Скажи мне, что не ты послужил причиной смерти этой девушки, не ты был причиной ее падения, а если и совратил несчастную, то не из ненависти к ее отцу.