– Да, – согласилась Эмма. – И поступил мудро. – Она улыбнулась. – Замечательное гадание, Тамсин. Как-нибудь в другой раз я бы с удовольствием посмотрела снова на это действо.

– Уилл, а Тамсин смотрела твою руку? – спросила Хелен.

– Да, однажды, – сказал он. – И увидела в ней честного человека. Думаю, у нее было время в этом убедиться. – Он улыбнулся Тамсин лукавой улыбкой, от которой в уголках его глаз образовались веселые морщинки.

Она спокойно улыбнулась ему в ответ и попросила:

– Дай мне взглянуть еще раз.

Уильям протянул ей руку. Тамсин провела кончиками пальцев по линиям, прорезающим его ладонь.

– Да, – сказала она, – я вижу честь, ум, сильную любовь к семье, хорошее здоровье. Ты мог бы быть упрямым, но у тебя спокойный характер, ты не бунтарь.

– Здоровье, богатство, любовь красавицы и победа над врагами, – прошептал Уильям.

Тамсин в ответ на поддразнивание, ясно различимое в его тоне голоса, состроила игривую гримасу.

– А как насчет любви? – спросила Хелен. – Ты видишь там вашу женитьбу? На твоей ладони есть такая же линия?

– С этим все не так просто, – ответила Тамсин и нахмурилась. – Я вижу здесь несколько привязанностей; но все они прерываются. А вот эта линия показывает одну сильную, бесконечную любовь.

– Так и должно быть, – заметила Эмма. – Тамсин, это твоя любовь там, на его руке.

Тамсин не была в этом уверена и потому не торопилась соглашаться с леди Эммой. Эта глубоко прорезанная линия, примыкающая к линии сердца, могла быть связана с матерью Кэтрин. Она видела отметку, которая говорила о том, что эта любовь связана с рождением ребенка. Отметка находилась рядом со знаком любви.

Пальцы Тамсин скользили по ладони Уильяма, запоминая, впитывая в себя ощущение покорности, с которым эта сильная, волевая рука лежала сейчас в ее мягкой ладони. Вдруг она заметила маленькую, обрывающуюся линию и наклонилась ниже.

Крошечные морщинки бежали параллельно его линии жизни. Они были идентичны тем, что она видела на своей ладони. Эти линии говорили о том, что у его души была душа-близнец, с которой его связывала крепкая любовь, редко кому встречающаяся на его пути.

У Тамсин перехватило дыхание. Что, если им действительно суждено быть вместе? Она вспомнила, как уверенно бабушка говорила, будто они с Уильямом предназначены друг другу. Однако Тамсин знала, что линии, прочерченные на их ладонях, эти крошечные свидетельства верной любви, могли означать как великое счастье, так и трагедию. И виной тому – выбор, который людям приходится делать не раз в течение жизни. Иногда они не способны найти, узнать и сохранить любовь, подаренную судьбой.

Сердце Тамсин тяжело билось, когда она выпустила его руку из своей ладони. При этом она почувствовала себя так, словно оборвалась нить ее жизни. Она хотела вновь связать ее, хотела опять соединить их руки. Но не стала этого делать, а убрала ладони под стол и положила их на свои колени.

Уильям наклонил голову, не отрывая взгляда от Тамсин. В его глазах застыло смущение.

– Прими мою благодарность, девушка Тамсин. Это было захватывающее гадание.

Она кивнула. Ей показалось, что он поблагодарил ее искренне и, несмотря на скептицизм, серьезно отнесся к тому, что раскрыли карты.

Тамсин принялась собирать карты со стола. Уильям поднялся со скамейки и заговорил о чем-то с матерью. Она снова начала расспрашивать его о Джоке и Анне, о планах, которые те строят. Хелен подошла к Кэтрин и вытащила ее из ходунков, вызвав тем самым у ребенка шумный протест.

– И почему, – спросила Эмма сына, – ты был в доме священника и не пригласил этого человека сюда, в Рукхоуп? Самое мое горячее желание – это видеть тебя женатым по христианскому обычаю. Я уверена, что цыганская клятва тоже имеет свою силу, но я хочу услышать благословение, произнесенное над тобой и Тамсин.

Девушка, слышавшая эти слова, почувствовала, как ее щеки заливает краска. Из-за плача Кэтрин Тамсин не слышала, что Уильям ответил матери, но ей показалось, что его ответ прозвучал скорее как отговорка. Ей послышалось, будто Уильям сказал, что это не обязательно.

Несколько карт выскользнули из ее рук и рассыпались по полу. Она наклонилась, чтобы поднять их.

– Тамсин, – сказала Эмма, – Хелен и я собираемся пойти уложить Кэтрин спать. А потом мы думаем собраться в большой гостиной, чтобы выпить немного муската перед ужином. Присоединяйся к нам, дорогая.

– Обязательно, – кивнула Тамсин.

– Я должен поехать переговорить с некоторыми моими родственниками и арендаторами, – сказал Уильям матери. – Из-за того, что Форстеры и Масгрейвы разозлились на Джока, с наступлением темноты все члены клана должны быть настороже. – Он посмотрел на Тамсин. – К ужину или чуть позже я вернусь. Во всяком случае, до того, как сядет солнце, мы отправимся в Мертон Ригг повидать твоего отца.

– Да, – согласилась Тамсин. – Я пока соберу свои вещи.

– Соберешь вещи? – удивилась Эмма. – Ты собираешься задержаться в доме отца? Я знаю, ты должна встретиться с Арчи и с Джаспером Масгрейвом, но я надеялась, что ты вернешься назад, сюда, к нам. Естественно, когда ты расскажешь Арчи о женитьбе, он может попросить, чтобы ты погостила у него несколько дней. Но потом ты непременно должна вернуться сюда. Я хочу видеть вас обоих здесь. – Она улыбнулась и похлопала сына по плечу.

Выходя из комнаты, Уильям обернулся и посмотрел на Тамсин. Взгляд его голубых глаз был загадочным, полным какой-то неведомой Тамсин силы. Глядя на него, она не могла понять, согласился он с матерью или собирался отвезти ее – ненужную, смешную, ненастоящую жену – в Мертон Ригг навсегда. Хелен и Эмма вышли вслед за ним.

Тамсин, оставшись в одиночестве, сидела за столом и не спеша собирала лежавшие на скатерти карты. Время от времени она задерживала взгляд на какой-нибудь картинке, а потом укладывала кусочек пергамента в черный шелковый мешочек.

Ее рука накрыла последнюю карту, так и оставшуюся лежать рубашкой вверх. Тамсин колебалась недолго. Она перевернула ее, открывая звезду – рисунок женщины, держащей золотую звезду с расходящимися во все стороны лучами.

– Ах, Уилл, – прошептала она печально, – надежда и освобождение в твоих руках. Если ты хочешь именно этого, тебе нужно сделать правильный выбор.

«Счастье ждало их обоих, – подумала она, – счастье яркое и полное обещаний, как маленькая карта, которую держала в руке. Но Уильям не захотел увидеть эту последнюю карту. Возможно, он уже знал, какое направление выберет». Тамсин страдала от неизвестности, боясь, что он отвернется от нее, от их женитьбы. Таро не зря показали шута, они намекали, что глупец сидит внутри его самого и не покинет до тех пор, пока детская, цыганская часть его души будет бороться с мудростью зрелого мужчины.

Часть XXIV

Когда они покинули Рукхоуп, направляясь в Мертон Ригг, мелкий теплый дождь почти кончился. Вскоре его сменил легкий туман, который ничуть не мешал светить поднимающейся луне. Склоны холмов, густо поросшие вереском, стали похожи на мерцающий, серебристый ковер, покрытый лунной пылью. Тамсин тихо ехала на спине своей серой лошади, поглядывая вокруг и любуясь безмолвной красотой.

– Вряд ли мы кого-нибудь встретим на дороге, грабители не любят такие ночи, – пробормотал Уильям, глядя в небо. Оно было не черного, а бледно-лилового цвета. Летними ночами в Шотландии темнело поздно. – Слишком тихо. Я думаю, скоро снова пойдет дождь. Может быть, мы сейчас единственные путники, красавица. – Он легко улыбнулся Тамсин.

Она положила ладонь на рукав своего старого кожаного дублета, который две недели назад Сэнди привез из Мертона вместе с другими вещами. Для этого пути она выбрала свою привычную одежду – бриджи, высокие ботинки, рубашку и дублет, которые вполне подходили к данной ситуации, ведь ей предстояло вот-вот вернуться к своей прежней жизни. Перед отъездом она аккуратно сложила великолепные вещи Хелен в большой деревянный сундук, стоящий в спальне Уильяма, испытывая при этом легкое сожаление. Гораздо больнее ей было расстаться с золотым колечком с изумрудом, которое она со слезами на глазах оставила на столе в библиотеке. Одевшись, она с грустью посмотрела на свои черные кожаные перчатки. Одна из них была сшита по особым лекалам, специально для ее левой руки.

В Рукхоупе она привыкла свободно пользоваться левой рукой, перестала ее прятать, и это останется одним из самых дорогих подарков, которые она получила в замке Уильяма.

Единственным воспоминанием об элегантных, утонченных вещах, которые она носила в Рукхоупе, осталась прическа. Хелен заплела ее волосы в косички и уложила их вокруг головы, вплетя в них бусины из зеленого стекла и накрыв шелковой сеткой. Тамсин не стала расплетать их. Она прикрыла прическу от дождя просторным шерстяным капюшоном, который был среди ее собственных вещей.

– Думаешь, Масгрейв уже в Мертоне? – спросила она.

– Возможно. В письме, которое он прислал, говорилось, что он хочет встретиться с нами этой ночью. Уверен, он отправил Арчи такое же сообщение. Но сейчас уже достаточно поздно, вряд ли они станут ожидать нашего прибытия сегодня.

Тамсин кивнула, продолжая путь. Дорогой в Мертон служила коровья тропа, которая шла по гребню длинного, поросшего вереском холма. Через несколько минут серая лошадь замедлила шаг, будто почувствовала настроение своей хозяйки. Девушка не стала подгонять ее. Тамсин всю дорогу думала о том, что, как только они приедут в Мертон, она, возможно, потеряет Уильяма навсегда, и поэтому не возражала, чтобы их путешествие длилось вечно.

Гнедой тоже замедлил шаг, и Тамсин вопросительно взглянула на Уильяма. Он легко и уверенно держался в седле. В одной руке – поводья, другую он положил на бедро. Между их лошадьми было расстояние, не превышающее длину вытянутой руки, и они время от времени касались друг друга то бедром, то коленом.

– Тамсин, – тихо сказал Уильям, – сегодня поздно вечером мне пришло сообщение.