– Дедушка сказал им, что за весь вечер мы не видели ни одного шотландца. Перед тем как уехать, они захотели, чтобы цыганка предсказала им судьбу.

– Я слышал. Твой дед мог бы отказать.

– Они предложили деньги, – пожала плечами Тамсин. – Кроме того, моя бабушка пользуется популярностью у гаджо. Они считают, что она самая лучшая предсказательница.

Девушка повернулась и заговорила с Ноной, сидящей в дальнем конце кибитки. Пожилая цыганка махнула рукой и что-то быстро прошептала.

– Чего она хочет? – поинтересовался Уильям.

– Она хочет, чтобы я вышла к этим людям и погадала им за серебряную монету. – Не переставая говорить, Тамсин вытащила из корзины блеклый шелковый шарф и обмотала им левую руку. – Поскольку я знаю их язык, я сделаю это гораздо быстрее, чем Нона. И тогда они раньше уедут.

– Артур Масгрейв узнает тебя, – тихо проговорил Уильям.

– Да, – просто согласилась девушка. – Он может узнать меня, но здесь я нахожусь под защитой табора. К тому времени, как он расскажет обо мне отцу, меня здесь уже не будет. Я уеду.

– Да. В Рукхоуп.

Тамсин ничего не ответила, только пожала плечами. Уильям посмотрел поверх ее головы на мужчин, разговаривающих с Джоном Фо при свете костров.

– Очень хорошо. Тогда сейчас мы выйдем вместе.

– Вместе? Они не должны тебя видеть!

– В этой одежде я вполне сойду за цыгана. К тому же я буду держаться на расстоянии. – Уильям оглядел себя с ног до головы: коричневый шерстяной жакет с поясом, светлый шелковый шарф, повязанный на шее, широкополая шляпа из плетеной соломы и полосатая накидка, прикрывающая перевязь, на которой покоилась левая рука. Нона настояла на том, чтобы он снял сапоги, и теперь он стоял босой, в подвернутых до колен широких штанах. – Они не заметят меня среди остальных, – уверенно заключил он.

– У тебя темные, как у цыган, волосы, но ты выше, чем большинство ромал, и у тебя светлая кожа. Бабушка собиралась выжать сок грецкого ореха и покрыть им твое лицо, чтобы сделать его темнее, но у нас не хватило времени.

– Возможно, тебе я бы позволил прикоснуться к моему лицу, милая, – растягивая слова, проговорил мужчина, – но у твоей бабушки руки палача. Я выхожу.

Тамсин приподнялась на цыпочках и нахлобучила шляпу ему на лоб.

– Если тебе так необходимо показаться снаружи, прячь получше свои голубые глаза.

– У тебя глаза светло-зеленые, хоть ты и цыганка, – проворчал он.

Нона велела им прекратить разговор, и девушка смиренно кивнула в ответ, будто извиняясь. Уильям удивленно приподнял бровь.

– Она не хочет, чтобы ты говорила со мной, – заметил он.

– Бабушка говорит, я не должна стоять так близко и так интимно беседовать с тобой. И я не должна касаться тебя. Это неправильно. Я могла бы поступать так только в том случае, если бы ты был моим женихом.

Нона снова заговорила, при этом она погрозила внучке своим крючковатым пальцем.

Уильям вопросительно посмотрел на Тамсин.

– Я не должна больше разговаривать с тобой. Я должна только переводить до тех пор, пока ты не подойдешь к моему деду и не попросишь у него позволения ухаживать за мной. Она говорит… – Тамсин глубоко вздохнула и отвернулась, в то время как Нона продолжала что-то настойчиво бормотать.

– Должен признаться, те негодяи снаружи беспокоят меня гораздо меньше, чем твоя бабушка, – шутливо заметил Уильям. – Что она говорит?

Тамсин пристально смотрела сквозь щель в занавеске. Не поворачивая головы, она перевела:

– Бабушка говорит, ни один цыган не захочет взять меня в жены, если я буду вести себя так легкомысленно. Она говорит, что ни один шотландец также не захочет жениться на мне. Не только потому, что я приношу неудачу, но и потому, что я плохо воспитана.

Нона сказала еще что-то, и Уильям выжидательно уставился на девушку.

– Я слышал свое имя, красавица. Думаю, я должен знать, что было сказано обо мне.

– Она говорит, что даже ты, Уильям Скотт, не захочешь жениться на мне, несмотря на то, что тебе очень нужна жена. Она видела это на твоей ладони. – Тамсин вздернула подбородок. – Вот, ты услышал то, что было сказано.

– Прости меня, милая, – прошептал он. – Я доставил тебе массу неприятностей. Скажи своей бабушке, что это моя вина.

– Это я должна извиняться. Бабушка и дедушка чтят традиции ромал, и для цыганских женщин существуют определенные правила. Очень строгие. Я не всегда соблюдаю их, вот как сейчас, и Нона начинает терять терпение. Похоже, ты ей все-таки нравишься, потому что она разрешает нам разговаривать. Тем не менее я не должна говорить с тобой, пока она не позволит.

– А, – кивнул мужчина, – теперь я понимаю. Ты просто непослушная внучка.

Стоя в темноте рядом с девушкой, он заметил снаружи какое-то движение.

Подошла Нона и встала между Уильямом и девушкой. Она накинула на голову внучки мягкий темный платок и завязала его концы сзади на ее шее. Потом она взяла внучку за руку, прошептала ей несколько слов и велела спускаться по ступенькам наружу.

Уильям выглянул, наблюдая, как Тамсин и Нона подходят к Джону Фо. Джон еще что-то сказал Артуру Масгрейву и его спутнику и отошел. Артур обвел рукой лагерь, очевидно, спрашивая у Тамсин об участниках набега, которые могли находиться в таборе. Она быстро покачала головой, отрицая такую возможность.

Уильям решительно вышел из фургона и пошел через поляну. Его шляпа была надвинута на глаза. Он еще плотнее запахнул накидку, чтобы надежнее скрыть перевязь, и шел, время от времени кивая встречающимся на его пути цыганам. Некоторые смотрели на него с удивлением, но Джон Фо что-то сказал им, давая понять, что ради спокойствия в таборе всем стоит включиться в эту игру.

Уильям пересек поляну и встал под деревьями, неподалеку от двух англичан, к которым подошли Тамсин и Нона. Мужчина прислонился спиной к шершавому стволу березы и принялся наблюдать за танцами, которые к тому моменту возобновились с новой силой. Однако все его внимание было сосредоточено на разговоре, что происходил невдалеке.

* * *

– Они могут отрицать это до наступления Судного дня, но хоть один из этих цыган должен был видеть их, – сказал Нед Форстер. Это был коренастый широкоплечий мужчина, однако ростом он был не выше Тамсин. – Могу поклясться, я видел, что один из них вез в своем седле цыганку. Может быть, тебя, девушка?

– Нет, не меня, риа, – тихо ответила Тамсин. Она специально понизила голос, чтобы у Артура Масгрейва было меньше шансов узнать ее. – Я была здесь, на свадьбе моей кузины. Если бы шотландцы появились в лагере, мы непременно их заметили бы.

– Я тебя знаю! – уставился вдруг на нее Артур. – Цыганка, дочь Армстронга! Что ты здесь делаешь? Что происходит? Какие дьявольские штучки ты еще задумала?

– Никаких штучек, – быстро ответила девушка. Она не могла заставить себя поднять глаза на Артура, слишком свежи были воспоминания о веревке, которую он затягивал на ее шее. Но Тамсин справилась с собой и, глубоко вздохнув, гордо подняла голову и посмотрела прямо в глаза Масгрейву. – Я пришла сюда поговорить с ромалами. Ведь твой отец хотел именно этого?

– Он велел Арчи сделать это, но Арчи сказал, что ему нужна твоя помощь. Я говорил отцу, что мы должны все сделать сами, а не полагаться на помощь приграничных воров и полукровок. А теперь скажи: где же тогда находятся Армстронг и Рукхоуп? Уильям Скотт должен был отвезти тебя в свой замок и держать там. Где он, черт возьми?!

– Те, кого мы сегодня преследовали, были шотландцами, – вставил Нед. – Может, один из них и был Скоттом из Рукхоупа?

– Если это так, мой отец будет взбешен его предательством, – ответил Артур.

Уголком глаза Тамсин видела, как Уильям Скотт пересек поляну и подошел к ним, старательно маскируясь дедушкиной накидкой и шляпой. У нее перехватило дыхание, когда она заметила его обнаженные белые щиколотки. Они выдавали его с головой. Конечно, эти ноги не могли принадлежать цыгану, но те двое мужчин, что стояли рядом с ней, казалось, вообще не заметили Уильяма. Тамсин вздохнула с облегчением, когда Скотт прислонился к дереву, укрывшись под его тенью, и плотнее запахнул накидку.

Она обменялась беглым взглядом с бабушкой, которая стояла рядом, держа в руках сальную свечу, чтобы при ее свете Тамсин могла посмотреть ладони англичан. Девушка взглянула на Артура. Именно он просил, чтобы цыганка предсказала ему судьбу.

– Если ты хочешь, чтобы я рассказала о твоем будущем, дай мне серебряную монету. Но сначала подержи ее в руке. Так я лучше смогу прочитать, что написано на твоей ладони.

– Не думай, что сможешь одурачить меня. Я тоже вижу твое будущее, – с угрозой в голосе проговорил Артур. – На виселице.

Тамсин стояла, не поднимая глаз, хотя ее переполняла злость.

– Ты хотел узнать свою судьбу. Моя бабушка попросила, чтобы я рассказала тебе о твоем будущем. Хочешь, чтобы я продолжала?

– Да, – буркнул он, доставая из пояса монету.

Девушка взяла монету правой рукой. Левую руку, имеющую необычную форму, надежно скрывал намотанный на нее шарф, который оставлял на виду только большой палец.

Нона внимательно, как ястреб, наблюдала за происходящим. Тамсин знала, что бабушка находится рядом не только для того, чтобы держать подсвечник. Она выступает еще и в роли стражника на тот случай, если мужчины попытаются обидеть внучку, поведут себя грубо. За исключением хиромантии и лечения, цыганским женщинам запрещаются близкие контакты с мужчинами, которые не являются близкими родственниками или женихами. Молодые женщины всегда находятся под присмотром старших.

Тамсин переступила границы дозволенного, тесно общаясь с Уильямом Скоттом, однако в данном случае Нона, приглядывая за внучкой, не проявила свойственную ей строгость. Тамсин подозревала, что бабушка так снисходительна из-за того, что нашла молодого шотландца красивым и очаровательным. А вот Артур и Нед, судя по всему, не заслужили одобрения Ноны, и теперь она не отрывала от них подозрительного взгляда.