Его голос был вкрадчивым и мягким, как масло. Недоверие Мары возрастало с каждой секундой, но она не видела способа избежать ответа, которого он ждал. Она должна остаться с ним здесь, в этом доме.

— Мне не хотелось бы зависеть от вас, но ваше предложение… столь необычно.

— Многие женщины управляют домашним хозяйством холостых мужчин в Париже, и положение некоторых из них нельзя назвать обычным.

— Я не вполне понимаю, как вы намереваетесь убедить своего дворецкого, что я… что у меня есть подобного рода полномочия.

— Предоставьте это мне.

Опять в его голосе послышалась нотка высокомерия. А может, она слишком строга к нему? С таким же успехом это можно было назвать уверенностью в себе.

— Я готова признать, что ваши слуги действительно нуждаются в руководстве, — тщательно подбирая слова, проговорила Мара, — но почему вы думаете, что эта задача будет по силам мне? Вы ничего не знаете о моих способностях.

— Вы не сможете быть хуже Саруса.

— А если ваши слуги не захотят подчиняться моим приказам?

— Захотят, иначе вы их уволите и наймете других, попокладистее.

Она не сводила глаз с его волевого лица. Его синие глаза смотрели на нее безмятежно, но в то же время внимательно, выжидающе. С досадой, вызванной отчасти его раздражающей самоуверенностью, отчасти ощущением собственного бессилия, Мара сказала:

— Поскольку вы уничтожили все мои доводы против, полагаю, мне остается только согласиться.

— Только если вы сами того хотите. Я вас не принуждаю, просто прошу вашей помощи.

— Я вовсе не хотела сказать… — начала она, но умолкла на полуслове, понимая, что невозможно объяснить ему всю безвыходность своего положения. — Я буду рада помочь вам любым возможным для меня способом.

— Щедрое предложение, но углубляться в него я не буду. Наша следующая задача — должным образом экипировать вас для исполнения ваших обязанностей.

— Ну, это задача несложная, — с облегчением вздохнула Мара. — Не сомневаюсь, у вас есть поставщик обычной серой саржи, а также чепцов и фартуков.

— Нет.

Этот краткий ответ прозвучал с непримиримой категоричностью.

— В таком случае его нетрудно будет найти. Достаточно спросить у горничных.

— Мне кажется, вы умышленно не хотите меня понять. Что ж, позвольте объяснить предельно ясно. Я не требую, чтобы вы одевались как горничная.

— Тогда как же, по-вашему, я должна одеваться? — строго спросила она.

— В кружева и оборки, в прозрачную кисею и облегающий атлас с отделкой из шелковых ленточек и сеточкой вуали для скромности? Короче говоря, в наряд кокотки? — осведомился принц вкрадчивым голосом театрального злодея. — Какое у вас пылкое воображение, моя дорогая! Но нет, я имел в виду нечто совсем иное. Мы пригласим мадам Пальмиру.

— Нет!

— Вот уж это положительно интересно! Что вы можете иметь против обслуживания у самой модной портнихи Парижа?

Вот он — люк-ловушка, открывшийся у нее под ногами, когда она этого совсем не ожидала! А ведь он был прямо у нее перед носом, и тем не менее она попалась. Не кто иной, как мадам Пальмира сшила то платье, что было на ней сейчас, и дюжину других ее нарядов. Знаменитая портниха узнает ее с первого же взгляда.

— Ее цены наверняка слишком высоки для простой экономки.

— Простой? Вспомните о моем положении и не забудьте, что в глазах Саруса вы должны выглядеть чем-то большим, нежели простая экономка, а он в подобных вещах знает толк. В прошлом ему не раз приходилось сопровождать дам в ателье портних.

— Мне неинтересно, что носили другие ваши женщины. Я прекрасно обойдусь и более скромными нарядами.

— Капризная и строптивая… Хотел бы я знать, в чем туг дело. Уверяю вас, я не содержу гарема. У меня давно уже пропала охота развлекаться с куртизанками.

— Я вовсе не ревную, если вы на это намекаете!

Искра одобрения промелькнула в его глазах. Он оценил ее сообразительность.

— Вы могли бы притвориться. Итак, мы обратимся к мадам Пальмире.

Мара упрямо вздернула подбородок.

— Я предпочитаю сама шить себе платья.

— Это вы сшили тот очаровательный наряд, что на вас сейчас?

Его голос звучал шутливо, но Мара уже начала понемногу понимать его и сразу насторожилась. Она нахмурилась и оглядела свое платье.

— Нет. Но я хорошо владею иголкой и ниткой.

Родерик пристально изучал ее. Ее волосы, собранные в мягкий узел на затылке, были расчесаны на прямой пробор, трогательно неровный, видимо, сделанный в спешке. Его взгляд скользнул по ее лицу, задержавшись на чистой и нежной линии щеки. Она оправилась от пережитого потрясения телом, но не душой, он это знал.

— У вас будет мало времени для шитья, — сказал он вслух. — К тому же, даже если вы умеете шить, этим можно удовлетвориться для повседневных платьев, но как насчет туалетов для торжественных случаев?

— Мне нет нужды появляться на официальных приемах.

— Вы предпочитаете прятаться в своей комнате от стыда и позора? Но как же вы рассчитываете в конце концов узнать, кто вы такая?

— А вдруг я одна из тех, кто может бросить тень на вас? Нет, я предпочитаю надеяться, что со временем память ко мне вернется.

— Сколько же времени для этого потребуется? Две недели, месяц, год? Вы не можете прятаться бесконечно.

— Могу… какое-то время.

— Хорошо, как вам будет угодно. Мое желание состоит лишь в том, чтобы у вас был надлежащий гардероб, а поскольку у вас нет для этого средств, я этим займусь. В том, что касается расходов на хозяйство, еду, вино и так далее, оставляю все на ваше усмотрение. Выбирайте, что хотите и где хотите, а счета присылайте мне. То же самое касается вашего гардероба. Но я оставляю за собой право решать, что подходит и что не подходит в отношении качества ткани и фасона.

— Я постараюсь вас не опозорить.

— Лучше постарайтесь доставить мне удовольствие.

Беседа, если таковой ее можно было назвать, явно подошла к концу. С ледяной улыбкой Мара поставила на стол свой нетронутый бокал и встала.

— Лучше для кого?

— О, для меня, разумеется, — любезно ответил принц. — Для кого же еще?


— Добрый день, мадемуазель. Я — Уорт. Чем могу служить?

Мара знала, что рискует, зайдя в магазин Гажлен на улице Ришелье, который уже посещала раньше с бабушкой, но решила, что вряд ли кто-нибудь запомнил одну из многочисленных покупательниц, побывавших там за это время. В тот раз она купила всего лишь шаль, когда другие заказывали целое приданое. Вряд ли кто-то из продавцов ее узнает. Зато здесь она твердо могла рассчитывать на добротность ткани, к которой принц не придерется.

Но не иначе как злая судьба столкнула ее с тем же молодым англичанином, который в прошлый раз продал ей шаль. У нее возникло искушение повернуться и тут же уйти, однако это не только было бы непростительной грубостью в отношении человека, оказавшего ей любезность в прошлый раз, но выглядело бы подозрительно в глазах сопровождавшего ее Луки.

Сначала она подумала, что цыган взялся проводить ее просто по доброте душевной, из опасения за ее безопасность на улицах Парижа. Но время шло, он терпеливо и упорно следовал за ней из мясных лавок, где она выискивала самые свежие, самые нежные куски мяса, в кондитерские, куда она заходила в поисках лучших пирожных, и на открытый рынок, где она покупала овощи, и Мара ясно видела, что ему нестерпимо скучно. Он, безусловно, предпочел бы составить компанию другим гвардейцам, предпринявшим некую таинственную вылазку на Монмартр, о цели которой ей не сообщили. Поэтому Мара заподозрила, что он получил прямой приказ не спускать с нее глаз. Ему было приятно ее общество, но она занималась чисто женским делом, и ему, как мужчине, было неловко принимать в этом участие А уж здесь, в модном магазине тканей, где один из продавцов презрительно фыркнул и отвернулся, смерив его с головы до ног взглядом, от которого не укрылись ни одежда, ни смуглая кожа, ни кольцо в ухе, ни амулет с ракушкой, ему было явно не по себе.

Правда, Лука и виду не подал, что заметил. Он просто остановился у входа, прислонившись к мраморной колонне, с усталым презрением оглядывая красный персидский ковер, затянутые узорчатой обойной тканью стены, свисающие на цепях хрустальные люстры, отражавшиеся в высоких зеркалах, тепличные цветы и прилавки красного дерева.

— Добрый день, — ответила Мара.

Она решила, что для презентабельности ей хватит четырех платьев Она быстро сошьет одно, чтобы показать свое умение и получить возможность надеть хоть что-нибудь помимо белого шелкового платья, сейчас скрытого под ее плащом. А белое ей еще пригодится для вечерних выходов, если прикупить к нему кружев на отделку, чтобы скрыть порванные и заштопанные места. Если, конечно, ей вообще представится случай принять участие в каком-нибудь вечернем мероприятии.

Она изложила свою просьбу Уорт поклонился, показывая, что все понял.

— Прошу вас пройти сюда, мадемуазель Но ведь мы знакомы, не так ли? Вы — та дама, что купила серую шаль. Как приятно видеть вас снова.

Слыхал ли Лука? Мара не могла поручиться, что не слыхал, хотя они уже успели отойти от него на некоторое расстояние. Кто же мог предположить, что продавец в магазине ее узнает? Слава богу, он хоть не назвал ее по имени, возможно, потому, что не знал его. Она была просто одной из многочисленных покупательниц — одной из тех, кто забрал свою покупку с собой, вместо того чтобы заказать доставку на дом.

Англичанин начал извлекать из-под прилавка ткани. К своей работе этот молодой человек, которому на вид было чуть за двадцать, относился трепетно, с материей обращался как со священными покровами, в его руках она казалась чуть ли не живой.

Увидев переливающиеся всеми цветами радуги ткани, которые он выбрал, Мара воскликнула:

— Нет-нет, извините, что я вас сразу не предупредила! Мне нужно что-нибудь очень практичное, возможно, коричневое или серое.