– Раньше… когда… когда ты говорил о своем кузене… Джеффри…

Он застыл на месте. Пруденс видела, как страшно побледнело его загорелое лицо.

– Джеффри? Что с ним, Пру?

Пруденс судорожно сглотнула, чувствуя, что их непрочному перемирию вот-вот придет конец. Она робко взглянула на Лукаса.

– Я… я его видела, – пробормотала она.

– Где? Где ты его видела? – спросил Лукас, схватив ее за плечи.

– В Доркинге, когда ездила за покупками с Арабеллой. Я… я возвращалась к карете одна и рассыпала свертки. Он… он помог мне их собрать.

Все еще сжимая ее плечи, Лукас долго глядел ей в глаза, и его взгляд был холодным и твердым, как сталь.

– Откуда ты знаешь, что это был Джеффри?

– Он… он сам сказал. Я встречала его и раньше в день королевской процессии… перед тем, как ты… ну… – Пруденс опустила глаза, смущенная воспоминанием о его поцелуе. – Он растолкал толпу, чтобы я могла пройти.

Девушка видела, как разительно изменилось настроение Лукаса, вся его веселая беззаботность улетучилась, взгляд стал жестоким, губы сурово сжались. Она не понимала причину подобной перемены, но одно очевидно: сходство с кузеном исчезло. Этот человек был сильнее, опаснее, и сделан из другого теста.

– Он был там? Он был там в тот день?

В его голосе звучали угрожающие нотки. Пруденс кивнула, ее испуг начал перерастать в леденящий ужас. Она попыталась отбросить его руки, но пальцы Лукаса впились в ее плоть, словно зубья капкана.

– Я не знала, кто он такой… пока мы не встретились в Доркинге. Он… он был добрый и очень вежливый, правда.

Лукас взглянул на нее, как на сумасшедшую.

– Добрый? Вежливый? – прорычал он сквозь зубы. – Мой кузен самый подлый невежа из всех, кого я знаю, и никогда не делает добра. Ради бога, Пруденс, почему ты раньше не рассказала Томасу или мне о встрече с ним?

– Потому что не знала, что это так важно. Честно говоря, я до сих пор не слишком об этом задумывалась. Я знала, что он живет в Гемпшире, а Доркинг не очень далеко, так что в нашей встрече не было ничего необычного.

– Уже нет.

– Что?

– Мой дядя продал дом в Гемпшире, когда переехал в Марлден-Холл десять лет назад.

– Понятия не имела. Есть… есть еще кое-что. В Доркинге с ним был один человек… Уилл Прайс, – робко сказала она. – Ты помнишь Уилла?

– Еще бы, – ответил Лукас, безуспешно пытаясь понять, что же объединяет этих людей, но не сомневаясь, что это не к добру. Он был охвачен яростью. Раньше он представить себе не мог, что его ненависть к кузену может возобладать над здравым смыслом, но ошибался. Выбранный Джеффри способ помешать его возвращению в Англию был слишком жестоким.

До сего момента Лукас предполагал, что его кузен находится в море и непричастен к неудавшемуся покушению. Но и в этом он ошибался. Джеффри вполне мог натравить на него одного из своих головорезов. Кузен был здесь с самого начала, но не показывался ему на глаза.

Разжав руки, Лукас провел пальцами по волосам и отвернулся.

– Скажи, Пруденс. Ты всегда скрываешь, что делаешь и с кем встречаешься? – поинтересовался он с холодной неприязнью.

– Конечно, нет. Лукас… что случилось? Почему ты так разозлился? Что не так с твоим кузеном? Что он такого ужасного натворил? – спросила девушка, пытаясь скрыть удивление. Она чувствовала себя виноватой, но не понимала причины.

– Забудь, – буркнул Лукас.

– Он… он просил передать тебе привет… и сказал, что поздравляет тебя с выздоровлением.

Лукас повернулся к ней с белым от ярости лицом.

– Черта с два! – ответил он. – Не обманывайся, Пруденс. Годы пиратства и общение со всяким сбродом, плавающим по морям, сделали его таким напыщенным, грубым и жестоким, что у любого честного человека он не может вызвать ничего, кроме отвращения. Ты не должна больше встречаться с ним. Ты понятия не имеешь, на что он способен. Ты его не знаешь.

Пруденс взглянула на него со злостью и замешательством. До сих пор она не решалась постоять за себя из-за тревоги и удивления, но теперь ее охватил гнев. Какое он имеет право так обращаться с ней? Она рассказала ему о встрече с Джеффри потому, что чувствовала необходимость сделать это, и не ожидала упреков. Какой бы ни была причина ненависти между Лукасом и его кузеном, ее это не касается. В ее глазах вспыхнуло возмущение.

– Нет, его я не знаю и знать не хочу. Но тебя я не знаю тоже. Может, ты такой же негодяй и мерзавец, как он.

Глаза Лукаса превратились в осколки льда.

– Ты права, – рявкнул он. – Меня по-всякому называли. Я могу быть кем угодно. Я давно уже забыл о нравственности. Пять лет назад я испытал на себе самую страшную несправедливость и самое бесчеловечное обращение. Я был на волоске от смерти. Я думал лишь о том, как бы пережить эту минуту, этот час, этот день. Каким-то образом мне удавалось дожить до следующего рассвета, до следующего заката, надеясь, что завтра станет легче. Меня поддерживали лишь моя воля и моя гордость… и гордость, это все, что у меня осталось.

Его лицо было перекошено от ярости. Пруденс была напугана и сбита с толку этой вспышкой, но догадывалась, что его чувства сильно задеты. Она невольно пробудила в нем все скрытые свойства страстной натуры, которые он обычно таил в себе. Девушка попятилась и обхватила себя руками, словно пытаясь защититься.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – прошептала она. Яснее, чем прежде, Пруденс поняла, что они совершенно чужие друг другу. Неожиданно она догадалась, что Лукас имеет в виду два года своей жизни, о которых не рассказывал никому. Девушка представила себе те ужасы, которые он пережил, и ее бросило в дрожь.

– Когда ты видела Джеффри? – Взгляд Лукаса пронзал, как нож. Молчание Пруденс окончательно вывело его из себя. – Я спрашиваю, когда ты его видела, – повторил он угрожающим голосом.

– Вск-коре после ужина в Марлден-Холле, – пробормотала она.

– И как он тебе понравился? – спросил Лукас, сообразив наконец, что пока он разыскивал Джеффри в Лондоне, тот находился в Суррее. Где же тогда его корабль? Что он замышляет?

– Я же сказала, он оба раза мне помог… и был очень вежлив.

– Вижу, мой кузен произвел на тебя впечатление. – Лукас оскалился, но девушка не поняла, звучала ли в его голосе насмешка или упрек. – Когда ты увидишь его в следующий раз, – произнес он тоном, не допускающим возражений, – я хочу узнать об этом немедленно. Ты поняла?

– Нет, не поняла. Я вообще ничего не понимаю, – храбро ответила Пруденс, упрямо отказываясь склониться перед его гневом и уступить его власти. Ее сердце разрывалось от обиды. – Ты ведешь себя так, будто я в чем-то провинилась… будто я сама искала встречи с твоим кузеном. Я всего лишь рассказала тебе, что произошло, и теперь жалею об этом. Почему я должна отчитываться перед тобой? Я же не какая-нибудь дурочка, которая делает лишь то, что ей велят.

– Не смей повышать на меня голос, – сурово осадил ее Лукас. – Я тебе не брат и не сестра.

– Конечно, нет, и я буду говорить с тобой так, как захочу. Ты не имеешь права мне приказывать. Или ты оспариваешь власть моего брата?

Их взгляды схлестнулись, и Лукас уступил первым.

– Хорошо. Тогда считай это советом.

– Советы обычно дают для того, чтобы убедить человека не делать того, что он хочет… или сделать то, чего не хочет, – упрямо заявила Пруденс.

Лукас сдвинул брови.

– Я прошу, чтобы ты поверила мне, Пруденс. Я не шучу. Крайне важно, чтобы после следующей встречи с Джеффри ты рассказала об этом мне или Томасу. Пру, не играй со мной. – Его голос смягчился.

Пруденс с дрожью перевела дыхание.

– Я и не играю, – прошептала она, пытаясь понять, что все это значит.

Лукас окинул ее долгим, пристальным взглядом, не в силах смириться с мыслью, что этот злодей Джеффри подобрался так близко к юной девушке, ставшей для него самым дорогим существом.

– Обещай, что если встретишься с ним снова, то сразу же расскажешь мне.

– Даю слово. – Она тяжело дышала. – Ты так говоришь, будто я нарочно скрыла встречу с твоим кузеном.

– Конечно, нет. – Заметив обиду и недоумение на выразительном лице Пруденс, Лукас понял, что нанес непоправимый вред их отношениям, которые пытался установить с ней на протяжении всего дня – счастливейшего дня в его жизни. Если бы он намеренно стремился пробудить в ней ненависть, то не смог бы действовать более успешно. Теперь Лукас презирал себя и жаждал вымолить ее прощение. Его гнев мгновенно схлынул, а когда он увидел боль в ее глазах, его сердце сжалось.

Сегодня он обнаружил в ней множество противоречивых качеств, и все они казались ему чрезвычайно привлекательными. Пруденс не только пылкая и вспыльчивая упрямица, но и умница с острым язычком и веселым нравом. Она не умеет притворяться и обладает природным изяществом… хотя сама считает себя простушкой. Он старше ее на десять лет и в тысячу раз опытнее, но все же ее восторженные глаза пробуждали в нем желание любить и защищать ее.

Неожиданно в его голосе появился оттенок, который Пруденс никогда не слышала раньше, а его взгляд наполнился пронзительной нежностью.

– Прости, малышка, – тихо сказал Лукас. – Я разозлился не на тебя… на себя, быть может, но не на тебя. Конечно, ты ни в чем не виновата. У меня сердце разрывается от мысли, что мой кузен мог причинить тебе зло. Ты простишь меня за эту обиду?

Пруденс взглянула на него, пытаясь разобраться в смешанных чувствах, которые он пробудил в ее душе.

– Мне было бы легче простить тебя, если бы ты рассказал, что такого ужасного совершил твой кузен.

Лукас медленно покачал головой, погладив ее по щеке.

– Ты слишком молода, чтобы посвящать тебя в причину нашей вражды. Сейчас не время говорить об этом.

Его прикосновение разожгло в ней огонь, и Пруденс почувствовала, что ее дыхание ускорилось. Когда она стояла рядом с Лукасом, что-то странное происходило с ее сердцем, что-то необъяснимое. Она могла лишь глядеть на него, охваченная бурей чувств. Неожиданно девушка вспомнила вечер в Марлден-Холле, поцелуй Лукаса, сломивший ее сопротивление, и собственную дрожь желания. Все это вернулось к ней сейчас, когда она увидела, как склоняется к ней лицо Лукаса, и замерла в предвкушении очередного поцелуя.