Карета, в которой ехали король с Летицией, уже была засыпана цветами, которые со всех сторон бросали люди.

Сперва цветы покрывали лишь пол кареты, теперь выросла целая гора.

Говорить из-за шума было невозможно, но король крепко держал ее за руку.

Изредка помахивая людям, они снова и снова переживали тот момент, когда перед алтарем кафедрального собора священник объявил их мужем и женой.

Как это похоже на Виктора, думала Летиция, — исполнить все, что он задумал, абсолютно все.

Он просил руки Летиции и, когда его предложение было принято, убедил принцессу Ольгу в том, что свадьба должна состояться в Звотане через три месяца.

Он был столь красноречив и убедителен, что сперва принцесса Ольга, а затем и великий герцог согласились.

И вот все они приехали к королю Виктору и остановились у него во дворце, который приятно контрастировал с мрачной траурной обстановкой дома.

Впрочем, никто в Овенштадте не оплакивал особенно великую герцогиню, хотя на публике приличия, разумеется, соблюдались, а принцесса Аспазия со свойственной ей прямотой заявила Летиции:

— Да на самом деле все рады, что ее больше нет! И теперь снова счастливы и веселы, как до ее появления в Овенштадте.

Но великий герцог был просто обязан соблюдать приличия и, дав согласие на брак дочери с Кирилом, ибо теперь он являлся кронпринцем, заявил, что они должны подождать самое малое полгода, прежде чем официально объявить о своем обручении.

— Это несправедливо! — жаловалась Стефани, узнав, что Летиции позволили выйти за короля через три месяца.

— Но ведь теперь вы с Кирилом можете встречаться каждый день и проводить сколько угодно времени вместе! — возразила Летиция. — Мы же действительно с королем видимся очень редко.

Действительно, видеться часто им было невозможно, поскольку каждое прибытие короля в Овенштадт обставлялось с невероятной помпезностью. И он побывал в столице Овенштадта всего два раза и во время своего пребывания не мог оставаться с Летицией наедине.

Но однажды она с принцессой Ольгой, Кирилом и Мари-Генриеттой отправились встречать его в замок Тхор. Королю были предоставлены в замке самые лучшие апартаменты, и уж тут Летиции удалось увидеться с ним наедине в той маленькой гостиной, где он поцеловал ее в первый раз и где она едва не стала ему цыганской женой без священного благословения церкви.

— Я люблю тебя! — сказал король в первый же вечер, когда принцесса Ольга на двадцать минут разрешила им побыть наедине.

— И я… люблю тебя!.. — ответила Летиция.

— Если бы я был простым цыганом, а не королем! — заметил он. — Тогда нам бы не пришлось ждать такую чертову уйму времени! Мы бы уселись в кибитку и уехали куда глаза глядят, и я бы все дни и ночи напролет занимался с тобой любовью и рассказывал бы тебе, как много ты для меня значишь, и никто не стучался бы в дверь по миллиону раз на дню, напоминая, что мы всего лишь помолвлены!..

Летиция рассмеялась.

— Теперь уже недолго ждать, — сказала она. — И, о дорогой, милый, замечательный мой Виктор, я тоже очень хочу быть с тобой всегда и везде!

— Не знаю, что ты со мной сделала, — заметил король. — Возможно, это цыганское колдовство, но я просто не в состоянии думать ни о чем и ни о ком другом, кроме тебя.

И, коснувшись губами ее щеки, он продолжил:

— Принимаю законы, слушаю дебаты на самые серьезные темы и все время вижу перед собой твое лицо и чувствую твои губы…

Ответить Летиция не смогла, так как он принялся страстно целовать ее.

Поцелуи его были столь восхитительны, а сами они в те секунды были столь близки, что ближе, как показалось Летиции, их уже не могла сделать даже церемония в кафедральном соборе.

Теперь же, когда они ехали в карете сквозь толпы празднично одетых людей, размахивающих флагами, девушка подумала, что у нее начинается новая жизнь и что впереди ее ждет нечто уж совсем замечательное и прекрасное, чего нельзя выразить словами.

Идя по проходу под руку с Кирилом, в сопровождении Стефани и Мари-Генриетты, подружек невесты, она вознесла благодарственную молитву небесам.

Все, о чем она мечтала, свершилось. Она смогла стать женой любимого человека, брат Кирил занял место глупого и избалованного Отто и в один прекрасный день станет герцогом Овенштадтским.

Ей вспомнились слова воеводы: «Слушайся только своего сердца».

Так она и поступила, и это помогло осуществить самые заветные желания, достичь того, что казалось совершенно недоступным и недостижимым.

Карета, в которой они ехали, подъехала к городским воротам.

Кучер остановил лошадей, лакей принялся разгребать гору цветов, чтоб молодые могли выйти. И Летиция увидела, что их уже ждет фаэтон, запряженный парой великолепных коней.

Она знала, что он умчит их в летний дворец короля, где они проведут первые дни медового месяца.

А вот куда они направятся после, она не знала. Король сказал, что это секрет.

Распрощавшись с придворными, он помог ей сесть в фаэтон, затем занял место кучера. Взял в руки поводья, и, глядя на него, Летиция в который уже раз подумала: это сон.

Теперь она сколько угодно могла находиться наедине с любимым, и, уже отъезжая, король обернулся, заглянул ей в глаза, и она поняла, что и он подумал о том же.

Позади, на некотором отдалении, за ними следовал эскорт из четырех кавалеристов.

— Ничего не бойся, дорогая, — сказал король накануне вечером. — Власти уверяют меня, что человек, повинный в гибели великой герцогини и принца Отто, которого они схватили и казнили, был последним по-настоящему опасным преступником в этой части Европы.

— Ты… уверен? — взволнованно спросила Летиция.

Король пожал плечами.

— Конечно, есть и другие, — сказал он, — но именно этот негодяй преследовал меня в течение длительного времени и именно он покушался на короля Фредерика, который, к счастью, не был убит, а только ранен.

— Я всегда буду о тебе беспокоиться.

— Что ж, попросим защиты у высших колдовских сил! — улыбнулся король. — Но уверен: лучшая защита — это наша любовь. К тому же твоя ослепительная красота — куда более интересный предмет для беседы, нежели разговоры об анархистах и их безумных идеях.

На пути к кафедральному собору Летиция с радостью заметила в толпе несколько цыганских лиц и поняла, что король сдержал свое обещание.

Он подписал указ, запрещавший преследовать и изгонять цыган из страны.

«Это принесет нам удачу», — подумала она.

Король подгонял и без того бешено летящих лошадей, управляя ими с большой сноровкой, так что путь от столицы до летнего дворца занял немногим больше часа.

Дворец стоял на берегу озера. Позади высился горный хребет, служивший естественной границей между Звотаной и Овенштадтом.

Залитый ярким солнцем дом выглядел очень уютно, и Летиция, положив руку на колено короля, заметила:

— Наш первый дом…

— Да, радость моя. И обещаю, скоро мы наполним его магией нашей любви.

Девушка покраснела, уловив в его голосе неприкрытую страсть, а в глазах — огонь.

И когда они приблизились к озеру, сказала:

— Только сперва отведи меня в сад, хорошо? Я бы хотела кое-что показать тебе…

— В саду? — удивился король.

— Да.

Он не стал задавать больше вопросов, просто подхлестнул лошадей, словно торопясь поскорее достичь заветной цели.

Он заранее распорядился, чтобы слуг в доме было не больше, чем обычно.

Девушка вошла в широко распахнутые двери, и после дневной жары ее охватила приятная прохлада.

Она поднялась наверх снять дорожный костюм и шляпу. Спальня ее выглядела еще чудеснее, чем она ожидала.

Эту комнату специально готовили к ее приезду.

Голубые стены, розовые шторы на окнах, а на потолке — цветная роспись, изображающая купидонов, порхающих среди богов и богинь. Красота, словно явившаяся из сказки или прекрасного сна, а краски яркие, какие любят цыгане.

Задерживаться в спальне Летиция не стала и, сбежав вниз по лестнице, увидела, что король уже ждет ее в комнате, украшенной цветами. Широкие окна были распахнуты в благоухающий розами сад.

Он стоял у окна, и когда она подбежала, раскрыл ей навстречу объятия, притянул к себе и начал целовать — крепко, страстно, требовательно.

— Ждал и не мог дождаться дня, когда ты будешь всецело принадлежать мне!.. — прошептал король. — Но теперь мы уже дважды женаты, дорогая, и ты — моя, и всегда будешь моей!

Затем, сдерживая охватившее его желание, он сказал:

— Ты говорила, что хочешь пойти в сад?

— Да… и это… очень важно… — ответила Летиция. — Помнишь вот это?

И она показала королю то, что держала в руке. Секунду он с любопытством смотрел, потом ответил:

— Кажется, это тот самый пучок прутьев, который лежал около воеводы во время свадьбы.

— Умница, что помнишь! — воскликнула Летиция. — Он оставил их для меня в кибитке и теперь я понимаю, почему.

— Так почему?

— Ведь я никогда не думала… что мы будем вместе. А воевода… он знал, что мы станем мужем и женой… Навеки!

Видя, что король не совсем понимает ее, она добавила:

— Веточки эти сорваны с разных деревьев, и если бы он переломил их тогда, как делается во время свадьбы кальдерашей, то потом ему пришлось бы бросать их на ветер.

— Ну а дальше? — спросил король.

— А дальше он сказал бы нам, что они символизируют значение супружеского союза, — ответила Летиция. — Что ни один из нас не смеет нарушить клятву, данную другому, никогда, до самой смерти!

Король улыбнулся, и, взяв у Летиции веточки, переломил их одну за одной и бросил в сад, туда, где росли розы.

Затем обнял девушку и сказал:

— Вот теперь знаю — ты наконец поверила в то, что мы вместе. Навеки вместе, и нас связывает не только клятва, данная в церкви, но и цыганская магия.

— Я знала, что ты… поймешь.

— Понимаю… жена моя, моя… возлюбленная… — прошептал он и поцеловал ее.