Я пришла к выводу, что все мы, люди, обладаем одинаковым физическим материалом — плотью и костями, которые даются нам при рождении, но разными мозгами. Например, я много раз слышала, что люди по-разному реагируют на горе и что неправильной реакции просто не бывает. Кто-то плачет месяцами, даже годами, носит черное и пребывает в трауре. А кто-то вроде и вовсе не переживает из-за потери, хоронит мрачные мысли и продолжает жить по-прежнему, будто ничего и не случилось.

Я не знаю, какая реакция была у меня. Я не плакала несколько месяцев подряд. И вообще я почти совсем не плакала. Но не забывала. И никогда не забуду.

Внизу кто-то ходит. Надо вставать и делать вид, будто готова встретиться с наступающим днем.


Алисия Говард поставила свой «лендровер» у края тротуара, выключила двигатель и поднялась по пологому холму к коттеджу. Зная, что парадная дверь никогда не запирается, она открыла ее и шагнула в дом.

В гостиной было еще темно. Немного постояв на пороге, Алисия справилась с дрожью, подошла к окнам и раздвинула шторы, потом взбила подушки на диване, подхватила три пустые кофейные чашки и отнесла их на кухню.

Холодильник демонстрировал скудность. В дверце — одинокая бутылка с молоком, на полках — упаковка с просроченным йогуртом, небольшой кусок сливочного масла и гниющий помидор. Она закрыла холодильник и заглянула в хлебницу. Так и есть — пусто! Алисия со вздохом села за стол и вспомнила свою теплую кухню, полную свежих продуктов, приятный запах чего-то вкусного, распространяющийся от плиты, шумные возгласы играющей ребятни, их милый заливистый смех... Этот смех дороже всего на свете, ведь дети — сердце дома, средоточие жизни.

Здесь же, в маленькой унылой комнатушке, все было по-другому. Кухня отражала душевное состояние ее младшей сестры Джулии — женщины с разбитым сердцем.

Деревянная лестница заскрипела под чьими-то шагами. Алисия обернулась, увидела в дверном проеме кухни сестру и, как всегда, поразилась ее красоте. Если сама она была светлокожей блондинкой, то Джулия являла собой ее полную противоположность и обладала экзотической внешностью. Лицо с тонкими чертами обрамляла густая копна рыжевато-каштановых волос. Девушка недавно похудела и оттого стала еще привлекательней. Худоба подчеркивала ее миндалевидные янтарные глаза и высокие скулы.

Джулия была одета не по январской погоде: в красную майку, расшитую пестрой шелковой нитью, и свободные черные хлопчатобумажные брюки, скрывающие красивые ноги. Алисия заметила, что Джулия замерзла: голые руки были покрыты «гусиной кожей». Вскочив из-за стола, она крепко обняла свою немногословную сестру.

— Милая, — ласково произнесла Алисия, — ты замерзла? Тебе надо пойти купить теплые вещи. А хочешь, принесу парочку своих джемперов?

— Не надо, мне и так неплохо. — Джулия отстранила сестру. — Будешь кофе?

— Молока мало. Я только что заглядывала в холодильник.

— Ничего страшного, я попью черный. — Джулия подошла к раковине, налила в чайник воды и нажала на кнопку.

— Как твои дела? — спросила Алисия.

— Хорошо, — отозвалась Джулия, доставая с полки две кофейные кружки.

Алисия поморщилась. Джулия всегда говорила, что у нее все хорошо, чтобы избежать лишних вопросов.

— Виделась с кем-нибудь на этой неделе?

— Нет. — Джулия пожала плечами.

— Милая, может, ты опять приедешь к нам и какое-то время поживешь в нашем доме? Мне не нравится, что ты здесь совсем одна.

— Спасибо за предложение, но я уже говорила: у меня все хорошо, — рассеянно откликнулась Джулия.

Алисия вздохнула, не скрывая разочарования.

— По тебе не скажешь. Джулия, ты еще больше похудела. Ты вообще ешь что-нибудь?

— Конечно, ем. Ты будешь пить кофе или нет?

— Нет, спасибо.

— Хорошо. — Джулия со стуком поставила бутылку с молоком обратно в холодильник. Когда она обернулась, ее янтарные глаза гневно блестели. — Послушай, Алисия, я понимаю: ты за меня волнуешься и говоришь со мной так, будто я еще один твой ребенок. Но я не нуждаюсь в няньках. Мне нравится быть одной.

— Как бы то ни было, — Алисия старалась усмирить растущее раздражение и говорить спокойно, — тебе надо надеть пальто. Мы идем на улицу.

— Вообще-то у меня есть планы на сегодняшний день, — отозвалась Джулия.

— Значит, отмени их. Мне нужна твоя помощь.

— В чем?

— Может, ты забыла, но на следующей неделе у папы день рождения, и я хочу купить ему подарок.

— И что? Я должна помочь тебе в этом, Алисия?

— Ему исполняется шестьдесят пять лет — в этот день он выходит на пенсию.

— Я знаю. Он и мой отец тоже.

Алисия постаралась сохранить спокойствие.

— Сегодня в полдень в Уортон-Парке будет распродажа. Я хотела пойти туда с тобой. Может, нам удастся найти что-нибудь для папы.

В глазах Джулии блеснул огонек интереса.

— Уортон-Парк продается?

— Да. А ты не знала?

— Нет, не знала. А почему? — Джулия опустила плечи.

— Думаю, обычная история: налоги на наследство. Я слышала, нынешний владелец продает имение какому-то сказочно богатому горожанину. Ни одна современная семья не может себе позволить содержать подобное место. Последний лорд Уортон довел парк до ужасного состояния. Чтобы привести его в порядок, требуется уйма денег.

— Как жаль... — пробормотала Джулия.

— Да. — Алисия обрадовалась, что Джулия наконец-то втянулась в разговор. — С этим местом связана большая часть нашего детства, особенно твоего. Вот почему я подумала, что надо сходить на распродажу. Кто знает, может, вдруг подберем там какой-нибудь сувенир для папы? А может, все хорошие вещи ушли на аукцион «Сотбис», а здесь осталась всякая ерунда.

Как ни странно, Джулию не пришлось долго упрашивать. Она энергично кивнула:

— Хорошо, сейчас схожу за пальто.

Через пять минут Алисия сидела за рулем, лавируя в потоке машин на главной улице симпатичной прибрежной деревни Блейкни. Повернув налево, она поехала на восток.

— Уортон-Парк... — задумчиво прошептала Джулия. — Минут через пятнадцать мы будем там...


Это было ее самым ярким детским воспоминанием. Она приходила в теплицу к дедушке Биллу и с восторгом вдыхала дурманящий аромат экзотических цветов, которые он выращивал, и слушала его терпеливые объяснения: он рассказывал, что это за сорта и откуда они прибыли. Его отец и дед по отцовской линии тоже работали садовниками в семье Кроуфорда, владельца Уортон-Парка — обширного поместья, где только плодородной пахотной земли насчитывалась тысяча акров.

Дедушка и бабушка Джулии жили в комфортабельном коттедже в уютном оживленном уголке Уортон-Парка, в окружении многочисленного персонала, обслуживавшего землю, дом и семейство Кроуфордов. Мама Джулии и Алисии, Жасмин, родилась и выросла в этом коттедже.

Их бабушка Элси отличалась эксцентричностью, но вполне соответствовала статусу бабушки. Она принимала их с распростертыми объятиями, а на ужин всегда готовила что-нибудь вкусненькое.

При мысли об Уортон-Парке Джулия вспоминала голубое небо и яркие цветы, залитые летним солнцем. Поместье славилось коллекцией орхидей. Как ни странно, эти мелкие хрупкие растения, привыкшие к тропическому климату, прекрасно себя чувствовали в холодном северном полушарии посреди равнин Норфолка.

В детстве Джулия мечтала о летних поездках в Уортон-Парк. Она целый год вспоминала умиротворяющую атмосферу теплиц и огородов, укрытых от жестоких зимних ветров, дующих с Северного моря. В уютном коттедже дедушки и бабушки она чувствовала себя защищенной. Размеренная жизнь поместья не подчинялась будильникам и графикам: ритм задавала природа.

В углу теплицы висел старенький дедушкин радиоприемник, с рассвета до заката играющий классическую музыку.

— Цветы любят музыку, — говаривал дедушка Билл, ухаживая за своими драгоценными растениями.

Джулия обычно сидела в углу на табуретке рядом с приемником и наблюдала за дедом, слушая музыку. Она училась играть на фортепиано и обнаруживала природную склонность к этому занятию. В маленькой гостиной коттеджа стояло древнее пианино. Часто после ужина ее просили поиграть. Дедушка и бабушка с почтительным восторгом смотрели, как тонкие пальчики Джулии бегают по клавишам.

— У тебя Божий дар, Джулия, — сказал однажды вечером дедушка Билл и улыбнулся, глядя на внучку влажными от слез глазами. — Смотри не растрать его впустую!

В день, когда Джулии исполнилось одиннадцать лет, дедушка Билл подарил ей орхидею.

— Это тебе, Джулия. Сорт называется «Aerides odoratum», что означает «Дети воздуха».

Джулия взяла горшок и погладила бархатисто-нежные кремовые и розовые лепестки.

— Откуда эта орхидея, дедушка Билл? — спросила она.

— С Востока. Она растет в джунглях Чиангмая, на севере Таиланда.

— Ого! Как думаешь, какую музыку она любит?

— Кажется, больше всего ей нравится туше Моцарта, — усмехнулся дедушка. — А если заметишь, что она увядает, попробуй сыграть ей Шопена.

Джулия лелеяла и орхидею, и свой талант пианистки, сидя в гостиной собственного продуваемого ветрами викторианского дома на окраине Нориджа. Она играла для растения, которое в ответ благодарно цвело. Ей представлялись экзотические места, откуда родом орхидея. Девушка мысленно переносилась из загородной гостиной в бескрайние джунгли Дальнего Востока, наполненные криками гекконов, щебетом птиц и пьянящими ароматами орхидей, растущих на деревьях и в подлеске.

Джулия знала, что когда-нибудь поедет туда и своими глазами увидит тайскую природу. А пока красочные рассказы деда о таинственных далеких землях распаляли ее воображение и вдохновляли как музыканта.