Ни одно из тех слов, которые были готовы сорваться с ее языка, не было словом Божьим. Да и не могло быть. Все ее мысли сосредоточились на мужской улыбке, на бесконечности. Она невидящими глазами смотрела прямо перед собой и чувствовала, как он склоняется над ней, как его губы касаются ее губ, как она принимает его ласку, не отталкивая…

Помещение наполнил дробный стук ее каблуков по доскам пола. До деревянной двери от той скамьи, на которой она сидела, оказалось всего пять шагов. Мэдди распахнула дверь, давая свету доступ в мрачные глубины. Она щурилась на ярком солнце. Застоявшийся восковой дух молитвенного дома начал быстро растворяться в потоках прохладного свежего воздуха, врывавшихся с улицы. Одинокая корова белой масти с грязно-желтыми пятнами на боках торжественно и приветливо взглянула на Мэдди и побрела по выгону дальше.

Мэдди сделала последний шаг и обняла себя за плечи. Лицо ее скрывала тень от шляпы. Впрочем, вокруг никого не было, кто мог бы смотреть на нее. К тому же, ей казалось, что сейчас ничего скрыть невозможно: без всякого труда можно заглянуть ей прямо в сердце.


Кристиан ждал ее. Утром она не пришла. Появился только Обезьяна. Да и то в дурном настроении. Ларкин принес Библию, прорванную в трех местах. Пока Кристиан стоял, прикованный за одну руку, охранник зачитывал стихи из книги. Делал он это безразлично, как будто оглашал сухие объявления. Кристиан не слушал их и только глядел то на дверь, то в окно в ожидании Мэдди. Она все не шла.

Кристиан намеревался унизить ее, но это чувство обратилось против него же. Жгло сознание, что он ее не дождется, что она его избегает.

Хуже того, он мучился страстным желанием. Кристиан принес его с собой в эту камеру. Объятие… Ощущение ее тела… Но он также принес с собой и ощущение, что он не сможет удовлетворить своего желания. Не сможет. Хочет, но не сможет. Раньше ему довольно легко удавалось отключать свое внимание от бесполезных и неприятных дум. Теперь же ничего не получалось: он думал только об одном. Глупо! Глупо желать женщину, до которой не можешь даже дотронуться… Он всегда добивался того, чего можно было добиваться. Но сейчас с каждой минутой желание возрастало. Оно стало резким и отчетливым, как непрекращающаяся боль в спине. Кристиан боялся, что Мэдди больше не придет. Он с отчаянием смотрел в окно. Обезьяна ушел. Стало темнеть. А он продолжал смотреть в окно и ждать. Она все не шла.


Ей было так стыдно… Когда она вошла в первый раз, то даже не взглянула на него. Сняла постель и ушла.

Все.

Это было утром. Днем, согласно расписанию, им предстояла прогулка в саду.

Она молилась, чтобы пошел дождь. Знала, что малодушна, и понимала, что Господь не услышит ее жалкие просьбы. Так и получилось. День выдался спокойным, тихим, почти теплым. В небе плыли светло-серые клочья облаков, сквозь которые проступала голубизна. Мэдди прошла через ярко-желтую столовую и задержалась в верхнем коридоре, прежде чем вернуться к его двери.

Сердце сильно билось в груди. Внутренний голос увещевал: «Ты еще можешь вернуться». Мэдди ступала так тихо, что Жерво скорее всего и не слышал ее приближения. Можно было так же незаметно уйти. Она могла оставить его в комнате и вернуться к своим секретарским обязанностям.

Сегодня пациенты были молчаливы и спокойны. Сделав несколько неслышных шажков, Мэдди заглянула в дверь.

Кристиан стоял у окна, выглядывая наружу. Одна его рука сжимала прут решетки. И вдруг Мэдди стало ужасно стыдно. Как она могла позволить себе даже подумать о том, чтобы оставить его здесь, в сумрачной камере, когда ее долгом перед Богом, кузеном Эдвардсом, перед самим Кристианом, было вывести его на солнечный свет.

Мэдди вставила ключ в замок. Кристиан обернулся. С минуту он смотрел на нее… Такой взгляд было невозможно оценить, измерить… Между ними возникла бесконечность…

Нет, долг здесь ни при чем.

Его голубые глаза жгли ее лицо. Огромные ресницы. Строгие, великолепной формы черты лица. Загадка. Бесконечность и… падение. Все ниже и ниже. Ниже и ниже. Как во сне.

Кристиан перестал сверлить Мэдди устрашающим взглядом, утопив его в своих роскошных черных ресницах. Затем он посмотрел в сторону. Как только она вошла в комнату, Жерво сразу сделал шаг назад, словно хотел сохранить определившуюся между ними дистанцию.

— Я пришла за тобой, — произнесла Мэдди, сделав неуверенный жест рукой в сторону двери. — Пойдем в сад. Слабая улыбка исказила его губы. Он ничего не ответил.

— На прогулку. В сад, — повторила она, настежь распахивая дверь. — Ты пойдешь?

Кристиан сделал галантный жест, давая ей понять, что он выйдет из камеры только после нее.


Жерво уважал ее сдержанность и не настаивал, чтобы она подошла к нему поближе. Он смирился с ее ролью проводника и мягко ступал следом за ней по гравию дорожек среди многочисленных кустов роз.

Мэдди шла довольно быстро, обходя свисавшие на дорожку цветы, иногда наклоняясь, чтобы собрать опавшую листву и вырвать замеченные сорняки. Цветение роз было в самом разгаре, даже от легкого прикосновения с кустов обильно сыпались лепестки.

Кристиан представил ее роскошным цветком, который точно так же может упасть к нему в руки. Розы, склонив экстравагантные головы, соглашались с его мыслями, но Мэдди оставалась чопорной и неприступной, скрывая лицо под широкими полями шляпки.

Он не видел ее глаз, и все-таки напряжения особого не чувствовалось. И в этом была ее заслуга. Мэдди прошла до конца аллеи и остановилась. Здесь же была скамейка, усыпанная опавшими листьями красноватых оттенков. Она не села, а стала вдруг внимательно изучать листву, словно в этом состояла ее обязанность. Кристиан пошел к ней, медленно передвигаясь по укромной аллее, ощетинившейся с двух сторон длинными розовыми шипами.

Мэдди обернулась. Она все поняла.

И очень испугалась. Она затаила дыхание. Небольшой малиновый листочек ловко увернулся от широких полей шляпы и устроился на ее плече.

Кристиан протянул руку и прижал листок пальцами.

Мэдди в напряжении замерла. Близость его руки она чувствовала всем своим телом. Он выждал паузу… Прикосновение казалось таким же легким, как и тот поцелуй…

Краска залила ее щеки. Ожидание. Ее карие глаза за трепетными ресницами, казалось, изменили цвет и стали золотистыми. Она смотрела с ужасом и восторгом. Кристиан убрал руку и отступил назад.

Качнув головой, Мэдди быстро прошла мимо него. С какой-то внутренней загадочной улыбкой Кристиан направился следом за ней.

Свободна… С его согласия. С его соизволения. Значит, в нем еще остались силы, раз он имел возможность удержать ее, если бы захотел, мог поцеловать ее под осыпавшейся листвой…


Мэдди решила больше не задерживаться в саду и вышла прямо к воротам. Кристиан неспешно двигался за ней, не уменьшая образовавшейся дистанции. Им овладело чувство лени и расслабления. За воротами сада находился просторный внутренний дворик, до отказа забитый душевнобольными и их охранниками. Ближе всего к Кристиану оказался сумасшедший, который жил на другой стороне коридора. Безумца вел на привязи Обезьяна.

Кристиану сразу не понравился дворик, живо напомнивший ему арену цирка, по которой бегают дрессированные животные под руководством хлыста своего хозяина. Кристиан остановился в воротах. Мэдди прошла далеко, а звать ее криками не хотелось.

Им неожиданно овладела апатия. Он стоял на месте и, обшаривая двор взглядом, искал Мэдди. Обезьяна и сумасшедший приближались, загораживая дорогу. Безумный беспрестанно покачивал головой, натягивал веревку и что-то бормотал себе под нос. Обезьяна наклонился к уху своего подопечного. Сумасшедший тут же взглянул на Кристиана. Пустые глаза, пустой взгляд, ледяной…

— Эй, а кто за этим смотрит! — хрипло крикнул Обезьяна, поравнявшись с Жерво.

Кристиан на какую-то долю секунды различил вдали Мэдди. Вдруг вблизи раздался истерический вопль, от которого заложило ухо! Не успел Кристиан ничего понять, как на него откуда-то обрушился сильнейший удар. Кто-то схватил его за воротник и потянул вниз. Галстук превратился в красную удавку на шее. На секунду он увидел над собой лицо сумасшедшего. Тот что-то визжал и беспрерывно колотил Кристиана кулаками по голове и лицу.

Жерво стал бороться. Он схватил подбородок буйного и стал отталкивать его от себя. В спину ударила сильная боль. Кристиан рассвирепел. Он изловчился и нанес мощный удар кулаком психу прямо в лицо, но тот, однако, никак не отреагировал. Крючковатые руки раздирали Кристиану горло. Псих испустил победный вопль, когда его пальцы сомкнулись кольцом на шее Кристиана. Клацнули зубы. Очевидно, он и их вознамерился пустить в ход… Кристиану удалось подмять психа под себя. Он присел на колени и провел короткую серию ударов крепко сжатыми кулаками.

Хватка на его горле заметно ослабла. Кристиан ударил еще пару раз. Кулаки погружались во что-то мягкое, податливое. Видимо, псих уже потерял чувствительность и готов был потерять сознание, если уже не потерял… Кристиан прочно сидел на коленях и продолжал бить. Спина дико болела. Он тяжело, с хрипами дышал и месил подмятого под себя врага. Он ненавидел этого сумасшедшего, чувствовал к нему отвращение и страстно желал избавиться от кошмара… Даже если для этого пришлось бы превратить врага в бесформенную окровавленную кучу мяса…

Но тут явился Обезьяна. Сильные руки схватили Кристиана за плечи. Отовсюду к месту драки сбегались люди. Кристиан окончательно потерял из виду Мэдди. Все его тело горело и разламывалось от боли. На языке он чувствовал вкус крови.

Бросила меня!

Вот уже четверо охранников оттаскивали его от психа!

Мэдди!

Когда она вдруг появилась в поле его зрения — наступил второй шок. Не было, не было — и вдруг появилась! Он смотрел на нее с упреком, горечью и болью.

Бросила посреди этой гадкой пустыни! Мэдди! Бросила! Обрекла на драку со зверем! На драку, в которой сам становишься зверем! Дьявол! К черту тебя, Мэдди! К черту! Бросила!..