— Видишь, — вздохнула Линда. — Он все понимает. Просто ужасный ребенок.

— И получит достойную порку, как только мы придем домой, — заключил Эли, поднимая мальчика на руки и хорошенько встряхивая его. — Теперь ты попросишь прощения у Бетси.

— Ты просишь прощения у Беси, — громко и отчетливо повторил Джеймс. Все рассмеялись, а Эли сказал: — И что еще хуже, он слишком много о себе мнит. — Ладно, пошли.

Объект вселения дьявола весело улыбался толпе собравшихся, сидя на плече отца. Взгляд мой упал на Джона, которого несла Линда, низко опустив его на бедро, затем я снова посмотрел на Джеймса. В его раннем развитии и дерзком поведении было что-то сверхъестественное и зловещее. Он вовсе не походил на своего брата-близнеца, казался намного старше, и даже умудреннее, насколько это определение применимо к ребенку его возраста. Мне вспомнились всякие россказни о заколдованных детских душах, которыми подменяли настоящих детей. Эти легенды, наверное, были порождены именно такими случаями. Мне даже охотно верилось, что какая-то злая колдунья создала этого шалуна и подсунула в колыбельку к серьезному сыну Эли нарочно, чтобы как-то смутить и растормошить его.

Зилла Камбоди поспешно догнала нас и спросила своим нежным звонким голоском:

— Вы разрешите нам с Эдвардом пойти на обед к миссис Пикл?

Эдвард, который так болезненно воспринял то, что его кузен оставил их на мое попечение, не переставая дуться, шел следом, с явным волнением ожидая моего решения.

— Конечно, — сказал я. — Развлекитесь немного.

Хотя я совершенно не представлял себе, как можно развлекаться в обществе Кезии.

И тут Эли произнес единственные шутливые слова, которые мне за все время нашего знакомства довелось услышать из его уст:

— Либо Кезия что-то задумала, либо пирог так зачерствел, что Пикл не может его есть сам.

Зилла взобралась на повозку, уселась рядом с Мэри, а Эдвард и Моисей пошли следом, шутливо делая вид, что пытаются догнать их, пыхтя, отдуваясь и хохоча в тон девушкам, которые хихикали, хватаясь друг за дружку. «Такие молодые, — подумалось мне. — Мрачные собрания, нудная проповедь, отрезвляющее присутствие старших — все это забыто, потому что светит солнце, и пробуждается природа.

Солнечные лучи падали на Линду, высвечивая глубину коричневато-зеленых глаз, освещая нежный овал щек. Через некоторое время Энди и Майк догнали нас, взяли близнецов на плечи и принялись играть в лошадки, пустившись наперегонки, что оживило даже серьезного Джона, и оба мальчугана визжали, болтали толстенькими ножками, крепко вцепившись кулачками в гривы своих скакунов. Эли смотрел на это развлечение с едва сдерживаемым раздражением и легким презрением.

— Они совсем их разбалуют, — произнес он.

— Ничего страшного, — спокойно возразила Линда. — Как только придем домой, я уложу их спать.

И чтобы переключить внимание мужа на другой предмет, она спросила:

— А от мистера Монпелье есть какие-то известия?

— Нет. Вот уже четвертый день. Он должен скоро вернуться.

— Надеюсь, с ним ничего не случилось.

— Я тоже надеюсь.

На мосту мы простились. Энди и Майк сняли с себя седоков и, вручив их родителям, стояли еще некоторое время, помахивая руками на прощанье и стараясь отдышаться после бурного веселья.

— Этот Джеймс — просто великолепный мальчуган, — сделал вывод Майк. — Мы бы с ним отлично поладили. Надеюсь, Эли не посвятит свою жизнь укрощению его свободного духа.

— С этим малым ничего не выйдет. Это тебе не Джон.

Мы вошли во двор, где застали Джофри Монпелье, распрягавшего лошадей. — О, Боже, — воскликнул он вместо приветствия. — Индейцы даже не знают, какое преимущество им дает ваша христианская вера. Это место просто идеально приспособлено для набега в погожее воскресное утро.

— Мне это как-то и в голову не приходило, — поразился я такой очевидной мысли.

— Никто об этом не задумывается, пока не становится слишком поздно. Ну, ничего. Они еще не нападали, и вряд ли им это удастся. Энди, доведи-ка дело до конца с этой лошадью. Она мне скоро понадобится. Пойдемте, Филипп, мне нужно о многом вам рассказать.

Мы прошли в зал, и я настежь распахнул окно. Джофри снял сюртук, стащил башмаки для верховой езды и, как кот, калачиком свернулся в кресле. Некоторое время он трудился над непокорной трубкой. Наконец к потолку взметнулись первые клубы дыма, и молодой человек с улыбкой поглядел на меня и начал:

— Как там Энди любит говорить — ах да, ЖУТЬ КАК. Ну так вот, мне жуть как повезло. Я нашел лагерь их главаря и выяснил все его планы. — Он глубоко затянулся. — Это индеец Александр, которого я упоминал под именем Беспокойная Луна, потому что он родился во время лунного затмения, кстати, почему у нас нет таких имен?

— Цивилизация, я так думаю, — предположил я. — Я бы, наверное, получил прозвище «Железная нога» или что-нибудь еще менее лестное.

— Ну, — поспешил возобновить разговор Джофри. — Беспокойная Луна знает о существовании вашего селения. Ему сказали, что у вас так много мужчин, что некоторые даже не спят ночью и охраняют скот. У него преувеличенные представления о вашей численности, что само по себе не так уж плохо. Плохо то, что во вторник или среду на следующей неделе он готовится совершить нападение. Дело в том, что для оправдания предсказанной гадалкой судьбы он должен уничтожить все поселения между озерами и побережьем: Диксонвиль, Зион, а затем и Форт Аутпост. У вас он надеется захватить много лошадей. Но он не двинется с места в полнолуние в понедельник. Лагерь его в тридцати милях отсюда, там он ждет прибытия остальных — стариков, необстрелянных юношей и женщин, прибытие которых ожидается в понедельник или во вторник. Сейчас он развлекается как может, празднуя победу над Диксонвилем, объедаясь мясом и обильно запивая его огненной водой. В Диксонвиле была небольшая таверна с собственными запасами, которые Беспокойная Луна не оставил без внимания.

Трубка его снова погасла, и он нетерпеливо пытался раскурить ее.

— Минутку, — воспользовался я паузой. — Это что, сам Беспокойная Луна посвятил вас во все свои тайные замыслы? Если нет, то как?..

— Как мне удалось получить все эти сведения? Вот именно в этом мне жуть как повезло. Прямо над их лагерем есть небольшая рощица и ручей. Беспокойная Луна, конечно же, разбивает лагерь только на открытой местности. Я же остался в своем укрытии и наблюдал, пытаясь определить, сколько у них бойцов. Я насчитал где-то около двухсот. Я ждал каких-либо происшествий, но случившееся превзошло мои ожидания. В пятницу, ближе к вечеру, в лагере поднялась невероятная суматоха с криками, беготней, я даже подумал, что Беспокойная Луна подорвался на запасах пороха или что-то в этом роде. Затем из лагеря вышла группа индейцев, таща на веревке из неотделанной кожи какую-то жертву. Они вбили в землю столбы, по одному на каждую руку и ногу и подвесили беднягу лицом вниз. Затем разожгли небольшой огонь под его животом и принялись плясать вокруг в диком хороводе, подпрыгивая и подбрасывая в воздух копья. Я опасался, что они не уйдут, пока жертва не сгорит дотла или, по крайней мере, не потеряет сознание, но начало темнеть, подошло время ужина, и они отправились обратно в лагерь. Как только они ушли, и сумерки достаточно сгустились, я развязал несчастного — скорее срезал его, как недозрелый плод: узлы из неотделанной кожи не для моих пальцев — и потащил его в рощу. Он был в самом плачевном состоянии. Эти ребята — настоящие дикари. На его грудь и живот нельзя было смотреть без содрогания, но после одного-двух глотков рома он смог наконец заговорить. И вот в этом-то и заключалась моя жуть какая удача. Он был одним из людей Биллико из Диксонвиля. Ему удалось спастись в той кровавой резне, которую Беспокойная Луна устроил в селении. Кроме того, он говорил на сносном английском, и я понимал его. Его укрыла у себя в доме одна из женщин Беспокойной Луны, и он хотел было выдать себя за одного из них. Но они пронюхали все это. С женщиной расправились днем раньше еще более жестоким образом.

— И что же вы сделали с ним?

— Я показал пальцем в сторону и сказал:

— Смотри туда, — затем прикончил его ударом по голове. Просто не рискнул стрелять. Жаль беднягу, но он все равно бы умер от ожогов. Когда наступила ночь, я вернулся на место казни и снова привязал тело над огнем в надежде, что они не будут слишком пристально присматриваться к трупу. По крайней мере, я на это очень рассчитываю.

Некоторое время мысли мои беспорядочно крутились в голове. Тут целая история. И человек, чудом избежавший смерти и пытающийся замаскироваться под воина враждебного отряда, и женщина, согласившаяся укрыть его, и ужасная расправа над обоими. Мне с трудом удавалось сдержать дрожь страха при мысли о беспощадности, дикости и зверстве этих людей. В Диксонвиле было сорок мужчин, сверлила мозг все та же мысль. И вдруг холод ужаса растаял в огне охватившей меня ярости: «Что мог сделать в этой стране Беспокойная Луна, если бы даже завоевал ее? Если он и добьется владычества на всей территории между озерами и океаном, в его руках вся эта земля снова погрязнет в мраке варварства и дикости. В наших же руках…»

Джофри снова раскурил трубку и продолжал размышлять, чуть наклонившись вперед на своем кресле. Наконец, он произнес:

— Вот что я предлагаю. Беспокойная Луна собирается напасть, и вовсе не ожидает, что его могут атаковать. Завтра ночь полнолуния, и он ничего не станет предпринимать, для него это несчастный период, и мы ОПРАВДАЕМ это предсказание: нападем на его лагерь среди ночи. Будет достаточно светло для стрельбы, а они все будут сонными и пьяными. Что вы на это скажете?

Я посмотрел на его усталое, изможденное лицо с горящими голубыми глазами.

— Вы полагаете, что это лучший выход?

— Лучший выход! Боже! Единственное, что еще остается, — это сидеть как крысы в мышеловке в этом вашем молельном доме и ждать, пока двести жаждущих крови молодцов с гиканьем и криками не примчатся сюда, чтобы погубить нас всех. Ну, сами посудите молодой человек.