– Ты рисковала!.. Ты меня подставила!..

– Иди на фиг.

Женя положила трубку. В гостиную вплыла на цыпочках Эмма Владиславовна с подносом в руках, уставленным аксессуарами для процедуры чаепития:

– А вот и чаек, Женечка!

– Как это кстати, Эмма Владиславовна! – приветливо улыбнулась девушка.

Воскресенье они встретили добрейшими друзьями, весь день просидели в гостиной. Миледи довязывала свитер своему сыну, листала какой-то журнал, раскладывала пасьянс, смотрела телевизор. Девушка все это время читала Достоевского, и к вечеру обнаружила, что скользит глазами по одной и той же странице. Не удивилась, но стало не по себе.

В ее спальне, на туалетном столике лежал ключ от кабинета Яна. И Женя поняла: если сейчас она его не возьмет, ключ прожжет в столе дырку и упадет на пол. Захлопнула книгу и отправилась на очередную экскурсию по домашнему музею. На этот раз ее культпоход начался и закончился в кабинете.

– Господи, Лесков, ты из меня зомби сделал! – прошептала Женя.

Там она и просидела до полуночи, уставившись на картину, подмечая в ней новые, неведанные ранее черточки и предаваясь сладким грезам того, что было, и того, что никогда уже не случится. В полночь заснула, свернувшись калачиком в огромном кресле…

В понедельник приехал Ян. Женя встретила тевтонца в гостиной. Сон не принес ей отдохновения, только подразнил, да так и оставил с квадратной головой.

– Доброе утро, Женя.

– С приездом.

Поцеловались. По-родственному.

– А мама где?

– Наверное, спит.

– Прекрасно, – Ян плюхнулся в кресло. – Сделай мне, пожалуйста, чашечку кофе и парочку тостов с сыром и ветчинкой.

Женя ушла на кухню, а когда вернулась, застала Яна за телефонным разговором.

– Все, Леонид Степаныч, я понял. Вы как всегда на высоте. Сочтемся. Всего доброго.

Он положил трубку и, очень довольный, приступил к завтраку. Его суровые серые глаза имели обыкновение по-детски светиться после хорошо сделанной игры.

– Что-нибудь не так? – спросила Женя на всякий случай: поводов для этого у нее было предостаточно.

– Все именно «так». А ты сама завтракала?

Девушка замотала головой:

– Не хочу. Нет аппетита.

– Нет, девочка моя, так не годится. Стоит мне только уехать, и ты перестаешь следить за собой, совсем не думаешь о здоровье. Ишь, как исхудала!

– Я и была не пышкой, – усмехнулась она.

– С твоей комплекцией надо сидеть на пирогах Эммы Владиславовны, и все будет в порядке.

Женя похолодела. Этот человек обладал властью над ней и не пользовался ею, он терпим ко всем ее выходкам, он ее опекает и балует, ничего не требуя и даже не прося взамен. Женя боялась его. Она привыкла бояться людей, и уж тем более бескорыстных.

– Ты доверяешь мне, Ян? – осторожно спросила она.

– Что? – Ян едва чашку не выронил.

В ее позе было что-то вызывающее, отчаянное. Хеллеру представилось, что он понял.

– Пойдем, – схватил Женю за руку и стремительно повел в свой кабинет.

Там он усадил ее в кресло, лицом к дубовому бюро. Включил какое-то невидимое устройство – бюро плавно, беззвучно отклеилось от стены и отъехало в сторону. Перед глазами девушки предстал старинный бронированный сейф. На лицевой панели массивного ящика виднелась небольшая вмятина, и торчал обломок какого-то инструмента, выцарапавшего некогда из прочной двери стружку толщиной в дюйм и тщетно застрявшего в ней.

– Это дедовский сейф. Когда-то он принадлежал самому Отто фон Бисмарку. Желающих вскрыть его был не один десяток прославленных личностей. Медвежатники ломали на нем не только голову, но и пальцы. Его пытались взрывать, но внешняя восьмисантиметровая стенка из сверхпрочной, устойчивой к деформации стали, да приличные пластинчатые пружины между внешней и внутренней пятисантиметровой обращали все попытки в неудачу. Комбинаций шифра здесь бесчисленное множество. Как видишь: на дверце сейфа семь окошек с цифрами, но варианты подбора числа в каждом окошке крутятся от нуля до девяноста девяти. На досуге можешь попытаться сосчитать, сколько это получается. А теперь – фокус-покус! Я привожу колесики в движение и выставляю в окошках нужные цифры. Последний шифр, который я использую – твое имя. Каждой букве соответствует порядковое число в алфавите. Хочешь посмотреть, что внутри?

– Ты далеко заходишь, Ян, – испуганно проговорила Женя.

– Но если ты задаешь совершенно глупые вопросы о доверии, как прикажешь тебя понимать? Вот, – он постучал ладонью по сейфу, – за толстой стенкой этого шкафа – моя смерть! Прям как в древнерусском мифе о кощеевом яйце!

– Зачем ты это говоришь? – побледнела девушка.

Ян пожал плечами:

– Ты же хотела знать. Вот – прямой ответ на прямой вопрос…

Она вспыхнула:

– Объясни мне, чего ты хочешь! Ты рисковал большой суммой денег, ты их тратишь на меня уйму!.. Ты… ты… чего ты хочешь?

– Как нормальный человек, – спокойно ответил Ян. – Я хочу счастья.

– Но ведь ты заметил, что я не умею делать то, что тебе нужно. Я фальшива! Не так ли? Как ты собираешься меня использовать?

Ян недовольно поморщился:

– Я могу тебя любить, могу ненавидеть. Могу боготворить тебя, а могу и уничтожить. Вот использовать – не могу. Ты – свободный человек…

– Что? – голос ее стал неестественно высоким. – Я… Я свободна? Что ты говоришь? А эти гориллы, стерегущие каждый мой шаг?..

– Они лишь оберегают тебя. Впрочем, ты мастерски от них отделалась. Видишь – я не сержусь. Я понимаю: каждый человек имеет право на покой. Но впредь попрошу: если захочешь побыть одна, вдали от цивилизации – скажи мне, я закажу вертолет, он отнесет тебя на необитаемый остров…

– Какой остров? – примирительно улыбнулась Женя.

– Если хочешь, я сотворю его специально для тебя. Я сделаю все, что ты прикажешь.

Он легким движением отправил дубовое бюро на место, и шкафчик со множеством ящичков столь же плавно укрыл сейф от глаз человеческих.

– А если бы я не вернулась, Ян? – задумчиво спросила Женя. – Ведь я – «свободна»?

– Знаешь… Я хорошо представляю, что значил для тебя Александр. Но я не ревную. Уверен, ты – так же, как и я – не прощаешь предательство… Я мог бы бояться. Вот его, – Ян указал на портрет Жени, – этого художника. Он имеет несчастье видеть тебя такой, какой вижу я. Но ты далека от него и его искусства. Ты дала ему тысячу долларов, чтобы он бросил работу и на неделю оставил тебя одну в том чертовом доме у залива… Не ревную и не боюсь, но… Потерять тебя? Это беда. Я не знаю, что бы я делал, если бы ты не вернулась.

Женя достала из кармана халата ключ от кабинета и положила его на столик.

– Что-нибудь случилось? – спросил Ян.

– Да. В пользу моей далекости – терпеть не могу этот портрет!

Ян усмехнулся:

– Что же касается твоей «свободы» – я кое-что придумал.

– Расскажи, – заинтересовалась Женя.

– Обязательно. Но для такого торжественного случая я должен привести себя в порядок… И тебя заодно. Собирайся.

– Куда?

– В спортивный комплекс университета путей сообщения. Тренажерные залы, бассейн, сауна, солярий. От великодушного предложения Александра Эмильевича грешно отказываться! Как ты на это смотришь?..

Женя смотрела положительно. И бассейн, и сауна были как нельзя кстати. Сто метров водной полосы и сто градусов выше нуля по Цельсию; это расслабило ее и несколько успокоило.

Они остались только вдвоем – она и Ян. Саша, Майк и другие с какими-то недозрелками – девочками-массажистками заполонили голубой бассейн.

– Ты ведь умеешь это делать? – спросил Ян, укладываясь на жесткое ложе.

Женя кивнула. Сняла купальник и нагая подошла к массажному столику. Какое-то время бледный тевтонец с немым восторгом рассматривал ее упругое загорелое тело, потом отвернулся и подставил свою широкую спину ловким сильным пальцам девушки. Женя начала с мягких вращательных движений, слегка разгоняя кровь, потом ужесточила ритм и плотность соприкосновения. В свои сорок девять лет Ян был не рыхл, он имел завидно мощную натянутую мускулатуру. Жене пришлось немало потрудиться – до боли в суставах – чтобы тело его приобрело положенный густой розовый цвет. Девушка остановилась и снова тихонько пробежалась ребрами ладоней от шейных мышц до лодыжек. Ян ухватил ее запястье и потянул на себя. Это было знакомо: избитая древневосточная вариация на обычную тему. Женя поддалась. Оседлала Яна, обняв ногами торс. Потом склонилась и, нетвердыми сосками коснувшись лопаток хозяина, медленно скользнула по его спине, выводя грудью легкие зигзагообразные линии. Ян истомленно выдохнул и повернулся к ней лицом. Загорелая кожа девушки влажно блестела, стала похожей на атласный шелк. В глазах Жени он увидел покой и ту странную поволоку, подпитывающую желание. Положил руку на ее тонкую шею и притянул к себе. Они слились в поцелуе. Женя ласкала его языком, он отвечал тем же, но над своим бешеным пульсом и жарким дыханием чувствовал ее немую грудь. Простонал и оттолкнул Женю. А она, видя его изможденное мужественное лицо, пылающее тело, не останавливалась.

– Ты не готова, – прошептал он с отчаянием, но успокаивая себя.

Женя погладила могучую мраморную грудь хозяина, где взрывалось и замирало сердце:

– Возьми меня. Тебе станет легче. Я все сделаю как надо: по-настоящему – никакой лжи.

Ян покачал головой:

– По-настоящему? – и усмехнулся. – Я умею ждать, Женя.

– Черт! – она ударила кулачком в его сердце и соскочила со столика.

Теперь в ней заклокотала кровь – бессильной необъяснимой злобой. Женя отвернулась и шагнула к стене, упершись лбом в холодное стекло большого – в человеческий рост – зеркала.

Ян приподнялся на локте и прильнул глазами к ее гладкой грациозной хребетной линии, ее крепким спелоперсиковым ягодицам и красивым, наполненным той мощью, что дает им легкость, балетным ногам. Взор упал в затененное пространство между ними, где сходились линии ее природных складок…