Не желая отставать от братьев, Изольда храбро кивнула. Бронуин вцепилась в Барриса, но и она в конце концов, нехотя согласилась.

Если бы не опасение нарушить шаткое перемирие, которого добился Клив, Уинн начала бы возражать, причем громко, на все его предложения. Но дети были слишком напуганы, а их спокойствие было слишком ненадежным, чтобы Уинн рискнула снова разволновать малышей.

Она ждала, кипя от злости, пока Клив спешится и подойдет, чтобы помочь ей спуститься. Он легко и уверенно снял ее с лошади, и Уинн пришлось очень постараться, чтобы не обратить внимания на знакомую дрожь от его прикосновения. Но, оказавшись на земле, она стряхнула с себя, его руки и дала волю гневу.

– Не думай, что сможешь обращаться со мной как с какой-то вещью, – пробормотала она, укрывшись за спинами лошадей.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Пришло время довериться мне, Уинн. Я говорил тебе, что наступит такой момент, вот он и наступил. Предоставь дело мне.

– Предоставить дело тебе? Передать беспомощного ребенка тебе и этой… банде головорезов и бродяг?

– Разве лорд Уильям похож на головореза? – спросил он с доводящим до бешенства спокойствием.

– Теперь он стар и болен, но семь лет назад… Каким он тогда был? Головорезом. И насильником!

Именно в этот неподходящий момент из-за крупа лошади показался лорд Уильям. Он пылал от гнева, и было ясно, что он слышал ее последние слова.

– Жаль, что она так хорошо говорит на нашем языке, – зло произнес он. – Тебе не помешает последить за своим язычком, девушка. Здесь, в Англии, мы не прощаем нашим женщинам такого неуважения.

Уинн повернулась к нему, выпятив подбородок и сжав кулаки, готовая тут же высказать ему все слова, рвавшиеся наружу. Ей хотелось заживо содрать с него кожу. Но Клив стоял рядом и, видимо, догадался о ее намерении. Прежде чем она успела открыть рот, он грубо рванул ее к себе.

– Это она от усталости, милорд…

– Не от усталости, а от гнева.

– Она расстроена всем этим делом…

– Я вне себя, что кто-то хочет попытаться украсть…

– Она одна воспитала этих пятерых детей.

– И в одном из них нет ни капли вашей крови… Услышав последние слова, Клив зажал ей рот рукой. Хотя она вырывалась, царапалась и изо всех сил толкала локтями его под ребра, он не отнял руки.

– Она была для них матерью все шесть лет, – скороговоркой произнес Клив. – Она все еще никак не может смириться, что придется расстаться хотя бы с одним ребенком.

– Тогда зачем ты взял ее в этот долгий путь? И зачем было привозить всех детей? – резко спросил лорд Уильям. – Но я не желаю стоять здесь и спорить, словно две собаки, которые грызутся над костью. Веди девушку в дом. – С этими словами он повернулся и захромал прочь.

Уинн последовала за ним, мысленно меча кинжалы в его широкую спину и жалея, что не может поразить его одним взглядом. Ока с удовольствием сломала бы ему другую ногу. Или вырвала бы у него из груди сердце, если бы оно у него было.

Однако ее молчаливое поношение прервало яростное ругательство Клива. Он развернул Уинн и приблизился к ее лицу почти нос к носу.

– Ты что, полная дура? Или просто спятила!

– Видимо, и то и другое! Дура, что хорошо о тебе подумала. Пусть только один раз! И спятила от ярости. Мне нужно было отравить всю вашу банду…

– Молчи, женщина. – Он так ее встряхнул, что у нее застучали зубы. – Молчи и не говори, пока хорошенько не подумаешь.

У нее на глаза навернулись необъяснимые слезы. Если бы было можно, она смахнула бы их. Но он крепко держал ее, не выпуская из рук, поэтому горячие соленые слезинки потекли у нее по щекам. – Матерь Божья, – пробормотал Клив. На секунду их глаза встретились, и она увидела, что его раздирают противоречивые чувства. – Уинн, просто… я не знаю. Просто попытайся успокоиться. Поговори с лордом Уильямом – нет, лучше я сам поговорю. А ты только отвечай на все его вопросы и постарайся взять себя в руки.

– Уинн! – появились Дрюс и Баррис в сопровождении всех ребятишек. – Нам остаться с тобой?

Она перевела дыхание и попыталась, моргая, подавить слезы.

– Нет, нет. Я… мы… немного поговорим с этим лордом Уильямом, а потом я разыщу вас. – Она вытерла лицо ладонями, когда Клив отпустил ее, и повернулась к детям и своим друзьям, выдавив подобие улыбки: – Со мной все в порядке. Надеюсь, и с вами тоже все будет хорошо. Теперь ступайте.

Как только они ушли, она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

– Ну что, готова? – спросил Клив.

Уинн не ответила и даже не взглянула в его сторону. Она не была готова. И как можно быть готовой к тому, чтобы потерять свое дитя? Не говоря ни слова, Уинн отвернулась от Клива и решительно направилась к каменной лестнице и деревянным дверям, за которыми ее ждал злейший враг.

Большой холл Керкстона был раза в три больше холла замка Раднор. Потолок вознесся так высоко, что с обеих сторон зала разместилось по галерее. Посреди длинной стены находился огромный камин. В таком можно зажарить целого кабана, подумала Уинн. Куда бы она ни взглянула, все свидетельствовало о богатстве лорда Уильяма. Дорогие блюда, выставленные на буфете. Огромный вышитый гобелен, висевший над камином. Даже свечи, без счета зажженные в канделябрах. Дом содержался в образцовом порядке, судя по свежести и обилию цветов.

Но это прекрасное жилище заставило Уинн еще больше ненавидеть его хозяина. У него и так много всего. Так неужели он должен получить в придачу и ее ребенка?

Владелец обширных земель восседал на внушительном кресле из английского дуба, обтянутом воловьей кожей. Рядом с ним суетились слуги, расставляя на столе бокалы и кувшины, но, увидев резкий взмах его руки, тут же заспешили прочь. Лорд Уильям заговорил, только когда они остались втроем.

– Который из детей мой? – Его глаза из-под густых нависших бровей смотрели то на Клива, то на Уинн, то снова на Клива. – Который мой?

– Один из мальчиков, сэр, – ответил Клив. – Мы пришли к выводу, что это либо близнецы, либо третий мальчик, Артур. Но узнать что-нибудь, кроме этого… – Он пожал плечами. – Если бы вы вспомнили хоть какие-то подробности. Что-нибудь об их матери или обстоятельства…

– Обстоятельства чего? – вмешалась Уинн. – Неужели англичане запоминают каждое зверство, совершенное над женщиной? Каждое насилие? Сохраняют в памяти, чтобы потом можно было снова и снова посмаковать, похвастать перед друзьями? Страдания ваших жертв никогда не прекращаются, тем не менее, старые толстяки вроде вас вспоминают свои подвиги…

Клив грубо схватил Уинн за руку, остановив ее обличительную речь. Но она и так вряд ли сумела бы продолжить. Слишком много ужасных воспоминаний сразу нахлынуло. Милая Марадедд спасла младшую сестру, но какой ценой!

Держа Уинн за руку повыше локтя мертвой хваткой, Клив обратился к лорду Уильяму:

– Милорд, молю вас, не судите ее слишком строго. У нас был нелегкий и долгий путь, и ей не хочется терять ребенка, которого она так любит…

– Ты уже это говорил, – рявкнул лорд Уильям и смерил Уинн злобным взглядом. – Кто ты такая, девушка? Как получилось, что у тебя оказался мой ребенок?

От такой наглости Уинн забыла о своих печалях и вновь воспылала гневом.

– Все дети появились на свет в результате насилия англичан над валлийскими женщинами, милорд. Все их матери умерли – все, кроме одной, которая была совсем ребенком, когда ее безжалостно изнасиловали…

– Это ты? – перебил он.

Она буквально задохнулась от бессильного гнева.

– Нет. Не я. Я спаслась благодаря старшей сестре. Спряталась. И вместо меня изнасиловали ее. Много раз. Столько мужчин, что и не сосчитать.

Слова Уинн, казалось, повисли в воздухе, страшные и холодные, как зловещее грозовое облако. Оно парило в холле, готовое сразить их молнией.

– Я не насиловал мою Анжелину, – клятвенно заверил лорд Сомервилл. – Нет. Никогда.

Губы Уинн скривились в горькой усмешке.

– Интересно, что сказала бы она?

– Дай ему высказаться, – прошептал Клив, и его пальцы чуть скользнули по руке Уинн, словно он надеялся приободрить ее.

– Она любила меня, – клялся старик, удивив и Уинн, и Клива своей горячностью. – А я любил ее, – добавил он чуть мягче.

Сначала Уинн не нашлась что сказать, видя, как исказилось лицо лорда Уильяма от мучительного воспоминания. Но краткий приступ жалости быстро сменился более привычным для нее чувством презрения.

– Вы любили ее? Вы изнасиловали ее. И даже если то, что вы говорите, правда, вы, тем не менее, бросили ее одну, ожидающую ребенка, опозоренную перед всеми. Семь лет вы не вспоминали о ней. Теперь вам понадобился ребенок от того союза. То есть сын. Вы поймете, конечно, почему мне смешно слышать, что вы любили ее.

И снова лорд Уильям удивил ее. Она ожидала в ответ на свой дерзкий сарказм, на неприкрытое презрение встретить гнев и злобу. Но он только загнанно смотрел на нее.

– Она, она когда-нибудь говорила обо мне?

Уинн сразу остыла. Даже она не могла не заметить, как несчастен старый лорд. Она начала было говорить, но сразу замолкла и растерянно покачала головой. На секунду она встретилась с пронзительным взглядом Клива и еще раз почувствовала, как его пальцы ласково скользнули по ее руке. Слишком все было нелогично, слишком непонятно. Она вновь сосредоточилась на лорде Уильяме, стараясь отделаться от сочувствия к этому человеку. К ним обоим.

– Я никогда не встречалась ни с одной из матерей этих ребятишек. Если не считать моей сестры, которая родила Изольду.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Где же они в таком случае? Почему у тебя оказались все эти дети?

Уинн подумала, прежде чем ответить. Она ничего не потеряет, если скажет правду. Ведь с Кливом она уже говорила и все же ничего не выяснила ни об одном из отцов.

– Моя сестра умерла, – начала Уинн, стараясь говорить холодно и кратко. Только так она могла отодвинуть ужас тех дней. – Марадедд так и не пришла в себя после насилия. Когда ребенок родился, она бросилась со скалы. Матери Бронуин было всего одиннадцать, когда ее изнасиловали. Ее родители сказали ей, что ребенок умер, и отдали крошку мне на воспитание. Что касается мальчиков, их матерей нет в живых. – Она заметила, что он поморщился, но продолжила: – Мать Артура умерла через несколько дней после его рождения. Мать близнецов умерла, когда они едва научились ходить. Ее муж отказался воспитывать их после ее смерти.