– Я-то тут при чем?

Она осмелилась бросить в его сторону короткий взгляд, о чем тут же пожалела. Зачем ему мучить ее своей веселой улыбкой и раскованностью? Почему он просто не оставит ее в покое? Она нахмурилась, глядя на причудливое облако, похожее на женщину, оседлавшую хвост дракона.

– Именно ты. Это горькое пойло, приготовленное тобой, оказалось даже лучше, чем ты предсказывала. Я весь день чувствую прилив сил, а больные поправляются прямо на глазах. Да, это твоих рук дело. Ты действительно не зря хвасталась, что хорошо лечишь, – закончил он с таким восхищением, что можно было усомниться в его искренности.

Уинн с подозрением посмотрела на него.

– От тебя больше хлопот, чем от самого трудного ребенка. Он громко расхохотался, и она еще сильнее нахмурилась.

– Оставь меня в покое, Клив Фицуэрин. Мне не нужна твоя компания.

Он с трудом подавил смех.

– Ах, Уинн, не знаю, могу ли я что-нибудь сделать, чтобы заставить тебя улыбнуться?

– Я уже тебе сказала. Оставь меня в покое.

– Не думаю, что от этого ты улыбнешься, – ответил он. Затем, прежде чем она разгадала его намерение, он взял ее за руку. – Наверняка есть что-то другое.

– Нет ничего другого, – заверила Уинн, как только к ней вернулось самообладание. – Отпусти меня, – добавила она, пытаясь вырвать руку из его теплых и сильных пальцев.

– Быть может, тебе понравится прогулка вдоль вала. Мы могли бы полюбоваться закатом, – продолжил он, словно ничего не слышал. – Или прокатиться верхом. Здесь недалеко есть луг, куда в сумерках приходят олени, чтобы пощипать травку.

– Нет, я… я с тобой никуда не пойду, – запинаясь, проговорила Уинн, чувствуя, как сильно стучит сердце и по всему телу разливается тепло.

Клив наклонился совсем близко.

– Улыбнись мне, красавица Уинн. Подари свою улыбку. Ты так редко это делаешь, а ведь улыбка придает твоему лицу чудесное сияние.

Он произносил эти слова, как слова любви, – мягко и соблазнительно, игриво и обманчиво. И зачем он это говорил ей?

– Я не могу… не могу улыбнуться тебе, – выдавила Уинн.

– Ты, наверное, просто не хочешь. – Он сделал ударение на последнем слове. – Таких упрямых девчонок я еще не встречал. – Он замолчал и впился в нее темными глазами, в которых зажглись золотистые искорки. – А что, если мне еще раз тебя поцеловать, чтобы вызвать улыбку на твоих губах?

– Нет! – выдохнула она, как будто все чувства, которые она старалась не допустить в свое сердце, нахлынули разом, сломав хрупкие барьеры.

Волны томительного желания пробежали по телу, и это было похоже на сильный озноб, только вызванный жаром, а не холодом. Он поднял ее руку и прижал к своей груди, от чего она почти совсем потеряла голову, потому что сильное биение его сердца, казалось, дошло через кончики ее пальцев вверх по руке до самого сердца.

А он как будто сознавал, что подавляет ее волю, как будто видел, что она оттаивает изнутри под его намеренно чувственным натиском, потому что не сводил с ее темных блестящих глаз.

– Почему нет? – прошептал он, задерживая взгляд на ее губах. – Почему ты не хочешь еще раз поцеловать меня? Я ничуть не сомневаюсь, что тебе понравилось в прошлый раз.

Уинн увидела, как его губы тронула соблазнительная улыбка. Да, он прав, ей нравились его поцелуи. Даже очень. И он знал это только один взгляд на его чарующую улыбку вернул ей прошлые ощущения, которые стали сильнее, чем прежде.

Застонав, она закрыла глаза. Она просто не могла быть сильной, когда он оказывался так близко и смотрел так смело. Ее опущенные веки словно послужили разрешением, которого он ждал, знаком капитуляции. Клив притянул ее к себе, и их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, так что Уинн ощутила тепло его дыхания.

– Открой глаза, моя Уинн. Посмотри на того, кто готов доставить тебе любое удовольствие, если ты только согласишься. – Он слегка дотронулся до ее губ, и она тут же открыла глаза.

– Вот видишь? – пробормотал он, обволакивая ее волшебными словами. – Между нами что-то существует, какой-то огонь, и этого не изменить, как бы мы ни старались. Откройся же мне.

Словно зачарованная, она подчинилась, приоткрыв губы, как он велел, и, приняв его обжигающий язык. Он проскользнул меж ее чувствительных губ, как мягчайший бархат. И воспламенил в ней самые темные и глубоко запрятанные чувства. С безошибочным умением Клив ласкал и разжигал ее, пока она не потянулась ему навстречу, полностью принимая его ласки и требуя еще.

Через секунду она уже лежала у него на коленях. Одной рукой он обвил ее стан, а другой слегка запрокинул ей лицо, продолжая трепетно ласкать ее. Она обхватила Клива руками, почувствовав сквозь рубашку влажность его кожи. И теплоту. В эту секунду она бы с радостью забралась под тонкую ткань. Все что угодно, лишь бы быть еще ближе к нему, лишь бы соприкасаться с ним плоть к плоти.

– Сегодня ночью, моя прекрасная, моя возлюбленная. Сегодня ночью, как только лагерь уснет, я буду тебя ждать, – пробормотал он совсем рядом с ее зовущими губами.

Ее ответом послужил долгий, жадный поцелуй. Слова ей больше были не нужны, на словах у нее с Кливом не было ничего общего. Слова их разделяли, как океан. Тем не менее, стоило им встретиться, как теперь… и ей начинало казаться, что она наконец-то обрела цельность. От одной его близости все ее чувства поднимались на новые высоты. Она оживала от одного его прикосновения, от одного неповторимого аромата. Если бы только можно было каждый день слышать его голос и видеть это улыбающееся лицо…

Но она мечтала о большем. О гораздо большем. Перед ней возникало одно из самых ярких ее видений, когда она чувствовала его рядом. Он и она, слившиеся вместе древним как мир образом. Как соединяются мужчина и женщина на протяжении всех веков. Но только лучше и сильнее, чем можно себе представить.

– Сегодня ночью, – сказал он, обжигая поцелуем нежную кожу ее шеи.

– Сегодня ночью, – с трудом промолвила она, хотя уже не могла дышать.

Но, произнося это, она понимала, что исполнить обещание будет непросто.

Его рука скользнула по ее телу – сначала задержалась немного на груди, затем опустилась на талию и замерла, наконец, на изгибе бедра. Клив крепче прижался к ней, так что она почувствовала, как он возбужден. Для нее это было и чудом, и страхом одновременно. Уинн жаждала и боялась уступить его, желанию. И почему только ее раздирали такие противоречия? Но она ведь не стала бы отрицать, что ее груди налились, и заныло внизу живота. Ей казалось, что все ее нутро жаждет его прикосновения. Только теперь она поняла, почему женщины иногда изнывают в ожидании того, что при других обстоятельствах бывает таким жестоким и позорным.

Она со стоном нашла губы Клива и удерживала его голову, пока длился поцелуй. Он принял ее язык, но прежде чем она успела что-нибудь почувствовать, он вытеснил его и с пугающей решительностью завладел ее ртом. Они соскользнули вниз с вершины вала и перекатились на траву, к которой он пригвоздил ее своим торсом. Потом он раздвинул ее ноги коленом, и она почувствовала, как он прижал к ее животу свою взбунтовавшуюся плоть. Язык то проникал в ее рот, то покидал его, подчиняясь особому ритму, так что вскоре ее чуть не разорвали неведомые ей ранее желания.

– Господи, – задыхаясь проговорил он, целуя ее глаза, щеки и ухо. – Милая колдунья, я весь сгораю по тебе.

Он чуть ли не до боли прикусил мочку ее уха и пылко поцеловал в самую середину ушной раковины, отчего она под ним начала извиваться. Стараясь высвободиться. Стараясь придвинуться поближе.

Не сознавая, что делает, она прижалась к нему, переполняемая желанием, которое он в ней разжег.

– Не делай этого, – простонал он ей в ухо, – иначе я больше за себя не отвечаю.

Она слегка повернула голову, оборвав его слова долгим поцелуем, в который вылились все ее желания. Она хотела поглотить его. Она хотела, чтобы он поглотил ее.

Издалека послышался кашель, но Уинн лишь смутно это осознала. Однако спустя минуту, до ее сознания дошли высокие ноты знакомой валлийской мелодии, которую кто-то насвистывал, и Уинн окаменела от страха. Дрюс!

Клива, похоже, это совсем не взволновало, в отличие от нее. Он только лишь приподнял голову и бросил взгляд через плечо вверх, на вал, где ясно вырисовывалась темная голова Дрюса.

– Исчезни отсюда, парень. Свист прекратился.

– Мне нужно поговорить с Уинн.

Клив строгим взглядом остановил панические попытки Уинн подняться на ноги.

– Мне тоже нужно с ней поговорить. А ей нужно поговорить со мной, – добавил он, игриво подмигивая.

Дрюс еще раз кашлянул.

– В этом я как раз не сомневаюсь. Но я должен действовать в ее интересах, а в данную минуту, боюсь, этот… э-э… разговор далеко не отвечает ее интересам.

Уинн почувствовала, как лицо ее запылало от стыда. Дрюс сразу понял, в какую пропасть она катится. Хоть она и велела ему не вмешиваться в ее дела, в эту секунду она чуть не расплакалась от радости, что он не послушал ее. Еще один или два поцелуя, еще одна ласка Клива, и она позабыла бы обо всякой осторожности.

Она не смела, поднять глаз на Клива, но чувствовала на себе его испытующий взгляд.

– Уинн, – позвал он, но, не получив ответа, приблизил губы к ее уху. – Увидимся позже, – прошептал он пылко, с чувственной сладкой угрозой. Затем он еще раз поцеловал ее в ухо, так что она выгнулась дугой в молчаливой мольбе.

– Не осложняй дела, пока не поздно, – нетерпеливо позвал Дрюс.

Клив хмыкнул, прежде чем оторваться от Уинн.

– Думаю, уже поздно, – прошептал он.

Но Уинн слишком замучили противоречивые чувства, чтобы она смогла ответить. Она была вялой, как сорванный лист. Сожжена почти дотла огнем, который он в ней разжег и который до сих пор не погас, не в состоянии справиться с новыми, бурными чувствами, которые он пробудил. Она уставилась на него в беспомощной мольбе, чуть не плача и в то же время невольно дрожа от желания.