Первый этаж. Трехкомнатная квартира, в которой всегда было многолюдно. Дверь открыла какая-то мелкая девчонка. Новенькая. Он с ней еще не был знаком.

— Привет, мелкота. Мать чего делает?

— На кухне. Ужин готовит. — ответила растерянно девочка. — А вы кто?

— Нюра, кто там? — из кухни вышла женщина лет пятидесяти с седыми волосами, собранными в пучок. Она на минуту остановилась, а потом просто молча обняла Стаса. — Что же ты не позвонил? Предупредил, что приедешь.

— Так спонтанно все получилось. — ответил Стас. — Я Ярика привез.

— Ярик? Да тебя не узнать! Вытянулся как! А на тебя и непохож. Разве только взглядом. Взгляд точно твой. Как у волчонка. — она потрепала Ярика по голове. Тот резко отскочил в сторону. — Проходите. А что в сумках?

— Можно пока Ярик у тебя поживет?

— Хоть все оставайтесь. — она улыбнулась.

— Я на это и надеялся.

Люба ко всему решила относиться нейтрально. К тому же побывать в гостях у родных Стаса было лучше, чем видеть, как он напивается и гадать стоит ли его опасаться. Вчера она весь день провела как на иголках. Но прошло все мирно. Он пил да литературу обсуждал. Отец, когда пил, то политику обсуждал, а этот Достоевского. Пусть она и не читала Достоевского, но много о нем узнала за прошедший день. Самое дурное ее день рождения. Одного хорошо, что Стас решил к ней относиться как к ребенку. Та история, когда она должна была его соблазнить, показалась ей совсем дикой и глупой. Если бы тогда отец на нее не надавил, Люба бы не согласилась. Сейчас, узнавая Стаса, она все больше радовалась, что тогда у нее ничего не получилось. Он ей не нравился. Вызывал какое-то противное чувство в душе. Представить, что пришлось бы с ним целоваться, ее начинало передергивать от отвращения. Но общаться с ним было интересно. Или скорее не опасно.

У матери Ярика было еще трое детей. Вообще их было шестеро. Но как Люба поняла из разговора, один сын учился в институте в Санкт-Петербурге, дочка замуж вышла, а Стас в Москве болтался. Родных у нее было лишь двое. Остальные или взяты под опеку, или приемные. Стас вкратце обрисовал ситуацию, связанную с Розеттой.

— Я не могу пока мальчишку к себе взять, — воруя морковь со стола, сказал Стас.

— Пока? — она на него вопросительно посмотрела.

— В этой жизни все возможно. Думаю. — ответил Стас.

— Витя, Саша, покажите Ярику комнату. И вещи из коридора заберите. — велела им мама. Те скривили рожицы, но пошли выполнять приказ. Люба извинила и ушла в ванную. Пока. Интересно, он хотел завязать? В этой жизни все возможно. Хотя это не ее дело. Она умылась и вышла в коридор. В стену полетела кукла. Нюра зло подняла ее и кинула вновь в стену.

— И за что ты ее так? — спросила Люба.

— Она не хочет косы заплетать! — сказала девочка. — Видишь? Крутиться все время, поэтому и кривая прическа. А ей на бал идти!

Люба посмотрела на тонкие волосинки куклы, что были спутаны. Видно у девочки не получилось заплести косички кукле, вот она и злилась.

— Давай мы не будем ее ругать за это. Может она так волновалась перед балом, что ей не терпелось увидеть прическу? — предположила Люба. — Мы ей объясним, что вертеться не надо и сделаем красивую прическу. Зачем бить за любопытство и нетерпение?

— Ты ей сделаешь косы?

— Сделаю.

Нюра взяла Любу за руку и повела в комнату, где на ковре лежали куклы, расческа и несколько тряпок. Через пару минут Люба уже заплела косы кукле, нарядила ее на бал. Она не заметила, как увлеклась игрой с Нюрой.

— И куда девчонка делась? — спохватился Стас, через некоторое время.

— В куклы с Нюрой играет. Не маловата ли для тебя подруга.

— Она мне не подруга. Дочь партнера. Попросил приглядеть, пока он в командировке. — ответил Стас.

— Врешь ведь.

— Зачем? — Стас удивленно посмотрел на мать. — Даже в мыслях ничего такого не было. Иначе, я бы ее сюда не привез. Ей всего шестнадцать лет. Лишний ребенок, которого не знают куда деть.

— Думать головой надо, прежде чем детей рожать. — проворчала мама.

— Сама ведь знаешь, что хочешь как лучше, а получается не всегда так, как хочешь. Ладно, мам. Документы я на днях привезу. Со всеми договорюсь. Список продуктов давай. Привезу вместе с документами.

— На ужин не останетесь?

— Нет. Возвращаться нужно. На днях подъеду. — он обнял мать и заглянул в комнату, где сидела Люба. Она смеялась вместе с Нюрой. Ребенок еще, а не коварная соблазнительница. — Ты ехать собираешься?

— Да. — ответила Люба. Улыбка сразу померкла. Лицо серьезное. А так за взрослую сойти может. Как посмотреть. Пока Люба одевалась, он попрощался с Яриком. Хорошо, хоть Ярик уже гостил у бабушки раньше. Ничего. Приживется. Здесь лучше, чем с Розеттой. Или с ним. Лишние дети. Он и не знал, что Розетта родила. Ушел в армию, а вернулся ему ребенка предъявили. Он как честный человек женился. Признал Ярика сыном. Пытался жить с Розеттой. Но не мог он мириться с ее «карьерой» в клубе. Она не могла мириться с его друзьями. Так и получилось, что связывал их лишь Ярик. Несколько лет жили как кошка с собакой, ругаясь целыми днями напролет. В итоге он решил уйти, оставив Ярика матери. Думал, что сам плохо кончит. Тогда по острию ходил. Но он держится, а Розетта по наклонной пошла. А Ярик растет. Грустно все это.

— Люба, как насчет сегодня праздник устроить?

— Опять пить? Еще не надоело? — спросила она.

— Нет, — Стас рассмеялся. — Тортик купим. Пиццу. Отпразднуем твое шестнадцатилетие. Как думаешь?

— Как хотите.

— А ты-то хочешь?

— Мне все равно. — она устало закрыла глаза. Семья. Тяжело знать, что у тебя ее нет. Почему-то стало одиноко и тяжело на душе.

Глава 5


— Что-то ты грустная, — заметил Стас. Они сидели на кухне и пили чай с тортом, что купили в магазине перед тем, как пойти домой.

— Настроение плохое. — ответила Люба.

— Почему?

— Ас чего оно должно быть хорошим?

— Ас чего плохим? — Стас прямо посмотрел на нее. Люба не выдержала его взгляда и отвела глаза. — Люб, жизнь не такая длинная штука, чтоб ее проводить в грусти и хандре. Я понимаю, что сейчас тебе страшно. Не знаешь, что принесет следующий день. Но, если строить предположения, что все будет плохо, то и жить не захочется. Может завтра наоборот все будет лучше чем сегодня.

— Вы можете контролировать ситуация, а я нет. — возразила Люба.

— В отношение тебя — да, но в отношение других людей — нет. Ты зависишь от моего решения, когда я тебя отпущу к твоей тетке, а я завишу от дяди Саши, которые должен подписать в конце недели нужные мне документы. Пока он этого не сделает, я связан по рукам и ногам. Остается только ждать. Он же тоже зависит от другого человека. Видишь какая длинная цепочка. Это не значит, что уйдя из-под опеки и окончив школу, ты не будешь ни от кого зависит. Работая, ты будешь зависеть от дурости начальника. Начнешь свое дело — будешь зависеть от клиентов и их потребностей, настроения. Понимаешь меня?

— Мы все зависим друг от друга?

— Как-то так. Сама посмотри. Мы живем не на обитаемом острове, а в обществе. Это Робинзон ни от кого не зависел Только от него зависело добудет ли он еду или починит ли крышу после урагана. Он мог этого не делать, но тогда лежал бы под дырявой крышей, любуясь на звездное небо и мучаясь от голода. Мы же живем сообща. Маша идет на работу, чтоб испечь хлеб. Петя этот хлеб погрузит на машину, где водитель Родион отвезет хлеб в магазин. А продавец Наташа тебе этот хлеб продаст. Если Родион попал в аварию, хлеб вовремя не будет доставлен и придется тебе забыть о бутербродах. Опоздала на работу Наташа, значит магазин не откроется вовремя. Итак по цепочке. Это общество и мы часть этого общества. Поэтому ныть про какие-то зависимости от других людей неправильно. Когда появился на острове Пятница, то Робинзону пришлось считаться с его мнением. Тогда можно тоже говорить о зависимости друг от друга.

— А как же свобода?

— Какая свобода? Выбора? Пожалуйста, выбирай людей, с которыми тебе выгодно сотрудничать и от кого ты готова зависеть. — ответил Стас.

— Вы предлагаете мне радоваться, что все не так и плохо?

— Почему бы и нет? Мы с тобой сидим в чистой сухой квартире, а не в дырявом сарае, едим вкусный торт, запиваем горячим чаем. Может ведь и быть такое, что сидели бы мы с тобой за жиденьким чаем из пакетика, которого заваривали уже раз десять и жевали краюху хлеба. Это ведь хуже, чем сейчас.

— Наверное.

— Вот будут настоящие проблемы, тогда и будем горевать с тобой.

— Почему вы все время говорите мы да мы?

— Сам не знаю. Оговорки. — он улыбнулся. — Пока причину их выяснять не хочется.

Вечер перешел в ночь. Когда Стас вернулся из душа, то Люба уже спала под телевизор. Свернулась клубком. Носом сопит. Заболела что ли? Скорее всего плакала. Не удивительно. На нее много чего навалилось. Но это не его проблемы. Через несколько дней он избавится от девчонки. Итак много для нее делает. Мог бы и забить на все. Пусть дальше отец ее под других подкладывает. Или вон в психушку кладет. Стас накрыл ее одеялом и, не удержавшись, провел по щеке. Она замерла, но не проснулась. Тяжело вздохнула и продолжила сопеть дальше. Стас выключил телевизор. Это ему не нравилось. Его к ней тянуло. Но это уж совсем из ряда сумасшествия. Нет. Идти на поводу похоти — себя терять. Он найдет себе занятие. А малышка пусть спит.

Прошло три дня. Стас не появлялся дома. В холодильнике была еда, так что Люба не голодала. Остальное… В первый день пропажи Стаса она не переживала. Во второй начала с тревогой поглядывать на часы. На третий день она уже не находила места себе от беспокойства. Вдруг с ним что-то случилось? Как ей тогда быть? Она заперта в квартире без средств связи. Перед окнами почти никто не проходит. А если и проходят то личности весьма мутные. Как дать знать, чтоб ее освободили? Пожар устроить? Она никогда раньше не занималась поджогами. Можно и самой сгореть, пока будет помощи ждать. Или кричать, как принцесса, заточенная в башне. Только люди могут подумать, что она с головой не дружит. Была у нее соседка, которая по весне и осени выглядывала в окно и начинала материть прохожих. Люди вначале реагировали, а потом перестали. Так и тут может получиться.