Пони ткнулся в Джанетту носом.

– Тогда поехали! – радостно воскликнула Джанетта. Она еще раз ласково потрепала пони по загривку, вышла из стойла и обратилась к одному из мальчиков-китайцев, прислуживавших на конюшне: – Оседлай его, пожалуйста. Я хочу прокатиться на нем. – Глаза ее засверкали. – Далеко-далеко!

– Да, мисс. – Мальчик кивнул.

Он не все понял из того, что сказала Джанетта, но уловил суть. Английская леди хочет, чтобы ей оседлали пони для прогулки. И не его дело, если она желает отправиться на прогулку без сопровождения. Английские леди вообще неразумные существа. Это всем известно. Мальчик снял с крючка деревянное седло. Оно было покрыто густым слоем лака и стеганой подушкой. Закрепив его, мальчик надел на шею пони ошейник с колокольчиками, чтобы при их звуках пешеходы уступали дорогу. Пони нетерпеливо помотал головой, желая поскорее выйти из конюшни, и колокольчики зазвенели.

Мальчику стало любопытно, куда это собралась английская леди. Два английских джентльмена, уехавшие раньше, по слухам, отправились на север, в Ганьсу и Тибет. Тибет – это крыша мира, он такой далекий и такой недоступный, что ни он сам, ни его отец, ни дед не знали никого, кто побывал бы там. Может, английская леди тоже собралась на крышу мира? Мальчик посмеялся про себя над нелепостью этого намерения и продолжил свою работу: стал насыпать свежий корм пони для игры в поло.

Джанетта быстро вернулась в спальню, стараясь не попадаться на глаза слугам. Серена все еще спала, ее белокурые локоны разметались по подушке. Джанетта заколебалась. Ей хотелось разбудить Серену и попрощаться, но было страшно, что в холодном свете дня Серена может снова посчитать ее затею не романтической, а безумной и расскажет все матери.

Яркие лучи утреннего солнца пробивались сквозь закрытые ставни. Джанетта отвернулась от Серены. Нет, она не станет будить ее: риск слишком велик. Сев за туалетный столик, написала письмо тетушке и другое – Серене. Затем с радостно бьющимся сердцем взяла саквояж с одеждой и провизией, бросила последний взгляд на спящую Серену и на цыпочках вышла из комнаты.

Было около восьми, уже гораздо больше слуг расхаживало по дому. Они равнодушно наблюдали за тем, как Джанетта направилась к конюшне. Никто из слуг толком не говорил по-английски, и Джанетта знала, что никто из них не посмеет разбудить тетю или дядю, чтобы рассказать о ее раннем отъезде. Китайцы отличались замечательной способностью ничего не видеть и ничего не слышать.

Войдя в конюшню, Джанетта быстро прошла к последнему стойлу. Маленький китайский пони смотрел на нее с таким видом, словно ждал ее. Она поставила саквояж на землю, открыла дверцу стойла и уставилась на седло с испугом. Ей и в голову не приходило, что это может быть не английское дамское седло.

– Черт побери! – выпалила Джанетта самое крепкое ругательство, какое только знала. – Что же нам теперь делать?

Пони потянулся к Джанетте, как бы подбадривая ее. Она погладила его и нахмурилась в задумчивости. Можно попросить мальчика поменять седло на английское дамское или же сменить юбку на более подходящую одежду для этого седла. В конце конюшни появилась одна из китайских девушек, работавших на кухне. На ней была обычная одежда слуг: синяя стеганая закрытая куртка и узкие брюки. Если одеться точно так же и заплести длинные волосы в косу, это не только облегчит путешествие, но и в какой-то мере обезопасит ее, потому что издали она будет выглядеть китаянкой, а не иностранкой.

– Сейчас вернусь, – сказала Джанетта, обращаясь к пони, оставила саквояж на полу возле его ног и побежала в ту часть дома, где жили слуги.


– Мне надо пройти в комнату, где хранится одежда для слуг, – заявила она изумленному мальчику-слуге. – Где она находится?

– Леди там нечего делать, – ответил мальчик, пятясь от нее, как от сумасшедшей.

– А это уж мне решать, – возразила Джанетта строгим тоном школьной учительницы. – Покажи мне, где эта комната.

Джанетта понятия не имела, найдет ли она там чистую одежду, но, зная приверженность тетушки к чистоте и аккуратности, надеялась на лучшее.

Мальчик-слуга, решивший, что эта неожиданная инспекция грозит неприятностями, кивнул на дверь и с опаской отошел в сторону.

– Спасибо.

Джанетта вошла в комнату и мысленно поблагодарила тетушку за прекрасное ведение хозяйства. Грязная одежда была сложена в большие корзины, а на полке лежала чисто выстиранная и тщательно отглаженная. Сняв юбку, Джанетта натянула брюки, оказавшиеся на удивление удобными. Затем, понимая, что не сможет вернуться в конюшню незамеченной, она надела юбку поверх брюк, а потом и куртку.

Время уже приближалось к девяти, и Джанетта понимала, что с каждой минутой возрастает опасность натолкнуться на тетю или дядю. Она торопливо вернулась в конюшню. Там никого не оказалось, даже мальчика-конюха. Но все равно рисковать не стоило. Джанетта решила, что поведет пони в поводу, пока они не выйдут за территорию консульства. А там, в подходящем месте, где не будет привлекать внимания, она снимет юбку и сядет на пони.

– Готов? – спросила она у нетерпеливо приплясывавшего пони. – Я не буду садиться на тебя, пока мы не выйдем на улицу.

Пони тихо заржал, как бы в знак согласия, и Джанетта подумала: а как же его зовут? На дверце стойла не было таблички с именем, но ведь надо же было как-то называть его.

– Ты не возражаешь, если я буду звать тебя Бен? – спросила Джанетта.

Это имя подходило ему, пони выглядел добродушным и надежным. Он снова заржал, в его карих глазах появился блеск. С учащенно бьющимся от волнения сердцем Джанетта вывела пони из конюшни и повела к воротам консульства.

Глава 3

По обе стороны ворот росли густой кустарник и смоковницы. Там Джанетта быстро стащила юбку, свернула ее и сунула в уже забитый доверху саквояж. В брюках и куртке она чувствовала себя непривычно, словно собралась на маскарад. В кармане куртки лежала маленькая круглая шапочка, какие носили большинство китайцев. Джанетта вытащила ее, но надеть не решилась. Если она не изменит прическу, то никакой китайский наряд не поможет ей сойти за китаянку. Отбросив прочь все сомнения, Джанетта торопливо вынула шпильки из волос, помотала головой, чтобы рассыпались ее длинные волосы, а затем проворно заплела их в длинную косу и перевязала, чтобы не расплелась, выдернутой из куртки ниткой.

– Отлично! – воскликнула Джанетта, обращаясь к Бену. – Теперь мы действительно готовы к путешествию.

Закрепив саквояж на луке, девушка уселась в седло. Бен вскинул голову и, как только она легонько пришпорила его каблуками, двинулся рысью по пыльной дороге.

Джанетте странно было очутиться за территорией консульства без паланкинов и слуг. На какое-то мгновение ее даже охватила паника, но тут же прошла. Ведь именно об этом она страстно мечтала с того самого момента, как ступила на землю Китая. Шум, крики и краски, окружившие ее, были по-настоящему китайскими. А ведь она так долго была вдали от Китая.

Чунцин построен на высоком каменистом плато, и Верхний город, где находилось консульство, расположен в самой высокой его части. Отсюда открывались потрясающие виды на широкую реку Янцзы и темно-желтые холмы на другом берегу.

Когда дома богатеев остались позади, улицы стали поуже, более людными. Целые семьи сидели на корточках на обочинах, поедая свой завтрак с помощью палочек; уличные торговцы расхваливали свой товар, расхаживая с бамбуковыми коромыслами, на концах которых висели тяжелые ящики; пожилые женщины ковыляли на ступнях, которые им в детстве безжалостно бинтовали, чтобы не росли; ослы и мулы боролись за право первоочередного прохода с носильщиками паланкинов.

Бен двигался рысью, не обращая внимания на суету и шум. Джанетта ехала опустив голову вниз, в страхе, что ее может узнать кто-нибудь из знакомых дяди. Существовала даже вероятность встречи и с самим дядей, следующим куда-нибудь в паланкине.

Начались ступеньки, и Джанетта крепко вцепилась в поводья. Бен без колебаний двинулся вниз, лишь слегка шарахнувшись в сторону при встрече с верблюдом, поднимавшим в город груз с речного причала.

Показались стены, окружавшие город. Северные ворота были открыты, от реки доносился едкий запах. Джанетту никто не остановил и даже не окликнул. В городе, населенном монголами, маньчжурами, торговцами из Туркестана и представителями еще нескольких десятков национальностей, она осталась незамеченной. Колокольчики на шее Бена весело зазвенели, когда он выбежал рысью через ворота на широкую дорогу. Река находилась с левой стороны, на ее гладкой, сверкающей поверхности можно было заметить бурные водовороты.

Джанетта подалась вперед и погладила Бена по холке. Первое препятствие они преодолели, выехали из города на дорогу, а скоро уже будут в холмах. Она принялась мурлыкать под нос, а затем и громко запела итальянскую народную песню, которую часто слышала от матери. Песня всколыхнула ее детские воспоминания об Италии, о сверкающем под солнечными лучами озере Гарда, о холмах, поросших кипарисами, о далеких снежных вершинах Альп.

Через полмили Джанетта свернула в сторону от реки, мостовая осталась позади, и теперь она ехала по утоптанной грунтовой дороге на север в направлении Фудугуаня. Интересно, какое расстояние отделяет ее от лорда Рендлшема и Закари Картрайта? Впереди их видно не было. Только холмы, деревья да пение птиц.

Около полудня Джанетта сделала остановку, дала Бену отдохнуть, а сама позавтракала хлебом с сыром. И снова подумала о том, что скажет лорд Рендлшем, когда она догонит экспедицию. Ей вспомнились морщинки в уголках его голубых глаз, когда он смеялся, его спокойный голос. Сердце ее забилось учащенно. Интуиция подсказывала Джанетте, что он обрадуется, увидев ее, будет доволен перспективой совместного путешествия в Ганьсу.

Быстрыми, резкими движениями Джанетта стряхнула с куртки хлебные крошки. Хватит думать о том, как приятно будет путешествовать вместе с ним. Она следует за экспедицией не потому, что влюбилась в лорда Рендлшема, а потому, что считает его благородным человеком и сгорает от желания проникнуть в самое сердце Китая в поисках голубого луноцвета.