Маргарет Пембертон - Цветок на ветру

Оливия до крови прикусила губу. Уйдет ли когда-нибудь боль, которая не дает ей покоя? Или навеки останется с ней?

Она в отчаянии повернулась и выбежала из комнаты. На сердце лежала такая тяжесть, от которой оно в любую минуту может разбиться…

– Филипп сообщил нам о твоей выходке, – начал сэр Уильям, разрываемый гневом и облегчением при виде благополучно вернувшейся племянницы. Он так переволновался, что, сам того не замечая, конвульсивно сжимал и разжимал кулаки. – Такое легкомыслие! Такая беспечность! Твоя тетя слегла! Пришлось вызвать доктора Пула! – Он стал ходить по кабинету из угла в угол. – За все годы, прожитые с нами, Оливия, ты никогда не отличалась непослушанием. И вот теперь это! Ускакать в ночь с человеком, который уже выказал крайнюю непочтительность в обращении с тобой… – Сэр Уильям вытащил из кармана шелковый платок и промокнул лоб. – Весь посольский квартал уже к полудню будет знать о твоих приключениях. Сплетни убьют твою тетю. Такого она не вынесет.

Оливия изнемогала от жалости к дяде. Но не могла извиняться за то, что кому-то не понравилось ее поведение.

– Простите, что ранила и обидела вас и тетю Летицию, – ответила она с таким искренним раскаянием, что дядюшка остановился. – Но я должна была помочь несчастным. И знала, что никто из дипломатического корпуса не подумает послать спасательную партию. Почему? Почему, дядя Уильям? Немало европейцев еще остается в безвыходном положении! И для них ничего не делается!

Уильям мгновенно забыл о намерении строго отчитать племянницу и сжал ее руки.

– Дорогое дитя, что тут можно сделать? «Боксеры» наводнили всю страну. Но мы послали за войсками, и остается только ожидать их прибытия.

Глаза племянницы ясно говорили, что она думает о такой бездеятельности. И Уильям Харленд втайне соглашался с ней.

По городу ходили жуткие истории о зверствах, творимых «боксерами», об издевательствах, которым подвергались европейцы, попавшие в их руки. Да и семья самого Уильяма погибла бы страшной смертью, не приди им на помощь Льюис Синклер, который отказался ждать обещанных войск и уже дважды после прибытия в Пекин выезжал из города, чтобы спасти других. Будь Уильям помоложе, он сам бы, подобно племяннице, отправился с Синклером. И сознание этого растопило остатки гнева.

– Ты поступила глупо, но храбро, моя Оливия. Я горжусь тобой, дорогое дитя. Очень горжусь. – Уильям энергично высморкался. – А теперь ты должна пойти наверх и помириться с тетушкой. Последние двенадцать часов стали серьезным испытанием для ее нервов.

После ухода племянницы Уильям тяжело вздохнул. Летиция так слаба здоровьем и не выносит ни малейших неприятностей. Она нуждается в постоянном ободрении и утешении. А в нынешних обстоятельствах он мало что может для нее сделать. Он уверен, что «боксеры» нападут и скромный отряд, посланный из Тяньцзиня, вряд ли остановит обезумевших фанатиков.

Он снова вздохнул. Разумеется, невозможно простить Льюису скандально-интимный поцелуй при прощании с Оливией, но Уильям от всей души желал, чтобы в городе оказалось побольше мужчин, подобных ему. Они так необходимы несчастным людям.

Тетка встретила Оливию с распростертыми объятиями и обильными слезами.

– Оливия, я думала, что больше никогда тебя не увижу Ты не ранена? Ты здорова?

Прежде чем Оливия успела ответить, тетка снова зарыдала.

– Как ты могла сделать со мной такое? Уехать с этим человеком? Что скажут люди?! Я больше не смогу показаться ни на одном приеме! Я едва не умерла от стыда. По мнению доктора Пула, у меня такие слабые нервы, что даже он потрясен моими переживаниями! Твой бедный дядюшка не знал, как объяснить Филиппу твое поведение! Он бросит тебя, Оливия, вот увидишь! Невозможно ожидать, что мужчина, а особенно француз, потерпит твою поездку наедине с человеком, имеющим такую репутацию, как доктор Синклер! Который к тому же женат на китаянке! О Господи, мне опять плохо. Твой дядя сказал, что леди Макдоналд пригласила нас пожить в посольстве. Все англичане, живущие в посольском квартале, перебираются туда, но разве для нас это возможно?! Как я смогу смотреть людям в глаза после того, что случилось?

Она снова зарыдала, и Оливия поспешно обняла ее за плечи.

– Все не так страшно, как вам кажется, тетя Летиция, – заверила она. – Сейчас в городе только и гадают, нападут «боксеры» или нет. Никого не интересует моя поездка в обществе доктора Синклера. У них и без меня есть о чем тревожиться.

Но леди Харленд яростно затрясла головой, отказываясь верить племяннице:

– Я ясно слышу голос леди Макдоналд! Должно быть, она внизу. Беседует с твоим дядей. Просит, чтобы мы не позорили ее, согласившись переехать в посольство. О, я этого не вынесу! Зачем мы вообще приехали в эту кошмарную страну? Жили бы сейчас в Бате, и ничего бы этого не случилось!

В комнату, предварительно постучав, вошел ее муж.

– Приходила леди Макдоналд, – сообщил он, беря за руку плачущую жену. – Она просила сообщить Оливии, что сэр Клод очень гордится той ролью, которую она сыграла в спасении бельгийских инженеров и их семей.

Легация мгновенно замолчала и уставилась на мужа с таким видом, словно не верила ни одному его слову.

– Бельгийский посланник тоже нанес нам визит. Выразил свою благодарность и просил разрешения лично поблагодарить Оливию, когда та немного отдохнет.

– Боже!

Рука Летинии взлетела к волосам, и муж понял, что она уже прикидывает, какое платье надеть.

– Леди Гленкарти, мадам Пишо и миссис Конгер тоже навестили нас и выразили свое восхищение смелостью Оливии.

Летиция вытерла слезы кружевным платочком и откинулась на подушки.

– Значит, все улажено! – обрадовалась она. – И Филипп больше не будет сердиться! Оливию не посчитают бесстыжей особой, и мы сможем принять приглашение леди Макдоналд и переехать в посольство, пока не прибудут войска и не разгонят «боксеров» по их норам!

Сэр Уильям с легким раздражением уставился на жену. Будет нелегко разубедить ее, объяснив, что вряд ли столь небольшой отряд способен защитить посольский квартал. Поэтому он только погладил ее по руке и напомнил:

– Оливия еще не успела отдохнуть, дорогая. Ей нужно поспать.

Только тогда Летиция заметила бледность племянницы и синие круги под глазами.

– Розовая вода, – изрекла она, уже думая о будущем визите бельгийского посланника. – Перед сном положи на глаза салфетки, смоченные в розовой воде.

– Да, тетя Летиция, – покорно ответила Оливия, зная, что у нее просто не хватит на это сил.

Поцеловав тетку в щеку, она побрела к себе, но еще успела услышать ее задумчивый голос:

– Не находишь странным, дорогой Уильям, что доктор Синклер не привез жену в Пекин?

– Не нахожу, – ответил муж с необычной для него резкостью. – Синклер не собирался оставаться в городе, Он совершенно случайно встретил нас, когда направлялся на север. Если бы не мы, он сейчас наверняка уже был бы со своей женой.

– О Боже! – беспомощно пробормотала Летиция. – Неудивительно, что временами у него бывает такой свирепый вид! Должно быть, ужасно волнуется за нее.

Оливия неверной рукой закрыла дверь и поморщилась от боли в груди. Льюис Синклер безумно страдает от разлуки с женой. Именно в этом и кроется причина его постоянной угрюмости. А когда он думает, что за ним никто не наблюдает, его лицо искажается страдальческой гримасой.

Она вспомнила, когда впервые ясно увидела его лицо. Это было в тот момент, когда она очнулась от дурацкого обморока и посмотрела на Льюиса, стоявшего на фоне алого неба, в которое рвалось пламя горевшей виллы. Тогда она была потрясена его бесстрашием, а он… он повернул голову. Их взгляды встретились, и ее поразило выражение его темных глаз.

В этих глазах не было облегчения от того, что опасность вроде бы миновала, и они сумели разогнать «боксеров». Была лишь одна боль. Душевная боль, невероятная по своей силе. Тогда она не понимала, в чем дело, но теперь хорошо знала, чем эта боль вызвана. Тоской по Жемчужной Луне. Он спас англичан, запертых в горящей вилле. И честь требовала, чтобы он проводил их в Пекин, отложив возвращение к жене. А обстоятельства сложились так, что ему пришлось задержаться на неопределенное время.

Оливия зябко вздрогнула и обхватила себя руками. Как он, должно быть, ненавидел их всех! Впрочем, если не считать некоторой резкости, расстраивавшей тетку, он ничем не выказал своего отношения к спасенным. Иногда он смотрел на Оливию и улыбался. И тогда у нее по спине бежали мурашки. А его поцелуй в саду…

По пути в Чансынтень она уже знала, что любит его, и посмела надеяться, что эта любовь взаимна. Но теперь ясно, что это была всего лишь дружба, рожденная опасностью. Но на большее она не имеет права претендовать. Его сердцем владеет Жемчужная Луна.

Оливия почти упала на постель.

Больше она его не увидит. Есть предел мучений, которые может вынести ее сердце, и если они встретятся снова, может оказаться, что этот предел уже превышен.

Девушка прижала ладони к ноющим вискам. Может, тетя права и лучше бы им оставаться в Бате? Жизнь там была бы проще, безопаснее… и куда скучнее.

– К вечернему визиту бельгийского посланника Оливия надела платье лимонного шелка. Судя по тому, с какой, гордостью взирала на нее тетка, неприличное поведение племянницы было прощено.

Посланник оказался человеком обаятельным, беседа – приятной, а тетка была на седьмом небе от оказанной им чести.

Когда бельгийский посланник учтиво распрощался с хозяевами, Легация прошептала:

– Приходил посыльный от Филиппа. Передал, что Филипп навестит нас утром.

– Филипп?

Она ни разу не подумала о Филиппе с той минуты, когда покинула дом месье Пиша.

– Именно.

Глаза Легации засияли при мысли о том, как рады будут помириться молодые люди.

– Твой дядя, конечно, рассказал ему, как ты измучена после своей… своей экспедиции.