— Не надо, Юра. Не ври. Зачем сейчас ворошить прошлое? — Зоя чувствовала, что у нее по щекам текут слезы, а в голове вертелась слова песни Аллегровой, которая ей когда-то нравилась. «Дураки, с тобой мы оба дураки. Растеряли все, что было невзначай».

— Не плачь любимая. Не плачь. Я не достоин ни одной твоей слезинки. Ты прости меня. Я счастлив, что встретил тебя. Ты все такая же красивая. Я слежу за твоими успехами издалека. Я даже заходил в твой магазин на Тверской. Твои платья такие красивые.

— Ты был в моем магазине? — Зоя улыбнулась сквозь слезы.

— Да, только быстро ушел. Продавщица очень странно на меня смотрела. Наверно, я не выгляжу, как мужчина, который может позволить себе купить такую дорогую одежду для женщины.

— Перестань. Ты хорошо выглядишь. Многие мужчины в нашем возрасте толстеют и лысеют, а у тебя такая же фигура, как и в юности и волосы такие же густые.

— Ну, в этом нет моей заслуги. Просто хорошие гены. Знаешь, мои родители жалеют о тебе. Им не нравится моя жена, так же как и мне.

— Зачем же ты тогда женился?

— Думал, что забуду тебя с ней. Но ничего не вышло. Бог жестоко покарал меня за то, что я ушел от тебя. Я даже не могу оставить их, потому что жена не работает, и им будет негде жить. Но я построил дачу. Помнишь, куда я привез тебя в день нашей свадьбы?

— Помню.

— Это там рядом. Я ловлю рыбу, смотрю на воду и вспоминаю тебя. Все же моя жизнь не совсем плохая, в ней была ты, и до сих пор есть моя любовь к тебе.

— Но это же глупо, Юрка, — не выдержала Зоя. — Ты вернись на землю. Наладь отношения с женой, обрати внимания на сына. Отвези его, наконец, за границу. Сейчас лечат от астмы. Ты нужен им. Все, о чем ты сейчас говоришь, уже бессмысленно. Наша жизнь сложилась так, что мы врозь. Я любила тебя, но уже давно все кончено. Я вырвала эту любовь из сердца и заставила себя жить дальше. Был единственный раз, когда я сломалась, это когда исчезла Катя. Но я и после этого нашла в себе силы, чтобы подняться, хотя был момент, когда я думала, что покончу с собой от отчаяния. Я уехала в Париж, чтобы попытаться стать модельером.

— У тебя это получилось.

— Но я работала над собой. Я заставляла себя заниматься и рисовать. Слезы о моем пропавшем ребенке текли на бумагу, размывая фасоны платьев. Но я не сдавалась. Единственное, что я не смогла заставить себя сделать, это придумывать детскую одежду. Прошло время, и не то, чтобы я забыла, но некоторые вещи стали вновь приятны для меня. Моя боль осталась внутри, но я научилась жить с нею. Она взяла его за руку. — Юра, посмотри на меня. Мне очень приятно, что ты меня до сих пор любишь. Твои слова согрели мне душу. Но тебе пора идти дальше.

Их лица были совсем рядом. Он закрыл глаза и поцеловал ее. Тихо и нежно, словно прощаясь.

— Сделай для меня одну вещь, — попросила Зоя.

— Какую?

— Купи цветы для жены и маленькую игрушку для твоего сына. Они это заслужили. Они так долго терпели твою нелюбовь. Тебе надо попросить у них прощения. Ты нужен им, они любят тебя.

— Но моя жена… — попытался возразить он, но Зоя закрыла ему рот ладошкой. — Она замечательная, она родила тебе сына, и она все еще с тобой, несмотря на то, что ты не любишь ее. Подари ей капельку тепла, и тебе самому станет легче.

— Я построил дачу. Дачу для них. Сыну нужен свежий воздух, но она даже не хочет туда ехать.

— Милый ты мой. Ты построил дачу в месте, где ты предаешься мечтам о своей любви, и твоя жена чувствует это. Мы, женщины, всегда чувствуем такие вещи. Вовсе неудивительно, что она не хочет туда ехать. Попробуй продать эту дачу и купить в другом месте, где понравится твоей жене. И пусть она занимается проектом дома.

— Я не могу. Это мое убежище. Знаешь, у меня в спальне нет обоев. Все стены увешаны твоими фотографиями.

— Ты сумасшедший, — Зоя покачала головой. Ну почему она не может на него сердиться. Неужели еще что-то осталось? Вот бы почувствовать все еще раз, так, как было когда-то. Его крепкие руки на своих плечах.

— Знаешь что, пойдем, — она вскочила со скамейки и отряхнула снег с шубы. Заколка упала с волос, и они рассыпались по плечам, но она даже не дала Юрке ее поднять. Она крепко держала его за руку.

— Куда ты так спешишь?

— Не спрашивай, — отмахнулась она. — Я боюсь, что передумаю, если скажу. Это такое сумасшествие.

Найдя на стоянке свою машину, Зоя щелкнула сигнализацией.

— Садись, — коротко сказала Зоя, открывая переднюю дверь.

— Какая у тебя красивая машина, — заметил он, и Зоя вспомнила, что у него всегда была эта страсть к красивым «тачкам». Тогда в девяностые, он с завистью провожал взглядом каждую иномарку, которая проезжала мимо, когда они гуляли. Зоя тогда злилась, она всегда считала машины грудой металла. Ей и сейчас совершенно все равно, на чем ездить. Наверное поэтому у нее и есть эта машина. Она ее купила только потому, что в Париже ездила на такой же. Нам всегда дается то, что нам не очень-то и нужно.

— Я никогда не видел тебя за рулем.

— Мы поедем очень быстро, так что держись, — Зоя улыбнулась. Все-таки это получилось. Она вновь чувствовала себя молодой и почти счастливой.

— И куда же мы все-таки поедем? — его глаза теперь были бархатными, и она даже заметила искорки. Боль ушла, наверно он тоже чувствовал себя молодым.

— Я хочу увидеть эту комнату.

Он не сразу понял.

— Какую комнату?

— Комнату на твоей даче, которая увешана моими фотографиями.

Он смотрел на нее и не верил ее словам. Она собирается поехать с ним на дачу.

— Зоя, это не комната. Эта спальня.

Она улыбнулась.

— Я помню об этом, — она яростно надавила на газ. Машина рванулась с места, взвизгнув колесами.

— Поставь музыку, — сказала она ему. Он достал из кармана куртки диск. Он сам не знал, почему положил его туда. Из приемника полились знакомые слова: «Я хочу быть с тобой».

Зоя улыбнулась, прибавляя скорость и выруливая в крайний левый ряд. Сегодня она поедет так, как никогда не ездила, обгоняя всех. И плевать на то, что дорога скользкая. Дорога в молодость и должна быть слишком быстрой, иначе остановишься и собьешься, а больше уже не хватит смелости, чтобы попробовать повторить неповторимое. На светофоре она остановилась и посмотрела на него.

— Я тоже хочу быть с тобой. Но я хочу, чтобы ты понял — это будет только сегодня. Только сегодня нам снова по двадцать. Завтра нам снова будет сорок. И завтра ты сделаешь все то, о чем я тебя попросила в лесу.

— Хорошо. Я куплю цветы и игрушку сыну.

— Этого слишком мало. Завтра ты научишься жить без меня и наведешь порядок в своей бестолковой жизни. И ты мне это сейчас пообещаешь. Или я отвезу тебя домой.

Он грустно смотрел на нее.

— Научиться жить без тебя?! Я не смогу.

На светофоре зажегся зеленый, но Зоя и не думала ехать. Машины яростно гудели, но ее это не волновало.

— Почему ты не едешь? — спросил Юра, наблюдая, как машины, сигналя, объезжают их, занявших крайнюю левую полосу и мешающих движению на широком проспекте.

— Я не поеду, пока не услышу то, что просила.

Юра заерзал в кресле.

— Зоя, надо ехать. Ты остановилась посередине дороги. Водители нервничают.

— Юра, дело не во мне, дело в тебе. У тебя есть время до следующего сигнала светофора. Я повторяю свое предложение. Сегодня нам по двадцать, и мы едем в наше прошлое, чтобы проститься с ним. Но завтра ты вернешься домой и начнешь новую жизнь, в которой не будет места для всего этого. С завтрашнего дня твоя жизнь посвящена твоей семье. Дети не должны страдать из-за ошибок родителей.

— Но я не люблю свою жену, я люблю тебя.

— Хорошо, сделай это для меня. Сделай это во имя любви ко мне. Неважно ради кого или чего ты это сделаешь. Пусть это будет наша маленькая тайна. Спаси свою семью и вылечи своего сына. И только тогда, слышишь, Юрка, я поверю, что ты меня действительно любишь, и я буду тобой гордиться, потому что знаю, что тебе это было непросто.

Светофор вновь сменился зеленым, и Зоя вопросительно посмотрела на него. Похоже, ей это удалось, в его глазах уже была твердая решимость.

— Хорошо, я обещаю, — глухо проговорил он.

— Вот и умница, — Зоя проехала злополучный светофор. — Поставь еще раз эту песню «Я хочу быть с тобой».

Подобрав длинную шубу, Зоя выбралась из машины, и остановилась у ворот, созерцая кирпичный двухэтажный домик с балконом. Вокруг него в безмолвии стояли заснеженные сосны и ели. К крылечку вела расчищенная тропинка. Юрка воплотил все ее мечты. Она всегда хотела иметь такой домик, куда можно было бы приехать из суетливой и шумной Москвы, чтобы пожарить шашлыки летом и покататься на лыжах зимой.

— Прелестно, — наконец сказала она. — Ты сделал это сам?

— Мне помогал отец.

— Замечательно. Как там говорится, мужчина должен посадить дерево, построить дом, тебе осталось только вырастить сына. Дерево, ты я думаю, что посадил. — Юрка кивнул. — Дом построил. Осталось только одно.

Они зашли на уютную веранду. В доме было тепло. Зоя скинула шубу, оставшись в джинсах и свитере. Юра жадно оглядел ее стройную, как у девушки, фигурку.

— Ты совсем не изменилась, — он обнял ее и зарылся лицом в пушистых волосах. — Ты стала блондинкой, но тебе это идет.

— Я хочу увидеть ту комнату.

Он с трудом оторвался от нее и распахнул дверь.

В просторной спальне, где у окна стояла двуспальная кровать, а на полу лежала медвежья шкура, мебели больше не было. Все стены от пола до потолка были оклеены Зоиными фотографиями. Здесь были и школьные снимки и даже последние газетные и журнальные вырезки.