— Любой сказал бы тебе, что ты поступил правильно.

— Да. Мы дружно отняли у Асмик возможность следовать велению своего сердца.

— А как же ее мать? Почему она решила умереть? Значит, она не смогла ее простить! — желая утешить сына, Каринэ привела последний довод.

— Госпожа Сусанна погибла не из-за Асмик. Она просто сделала свой выбор.

Утром Гаянэ проснулась в другом настроении. Она уже поняла, что порой непримиримость приносит куда больше плодов, чем уступчивость, и без обиняков заявила мужу:

— Если ты решил, что я буду ставить детей этой женщины выше своих собственных, то ошибаешься. Я не допущу, чтобы сын араба занял место наследника, место, которое принадлежит моему Сурену!

Это было сказано таким гневным, решительным тоном, что Вардан опешил.

— Я вовсе не собирался делать Тиграна своим наследником. Пусть он пока поживет у нас, а там посмотрим.

— Хорошо, — процедила Гаянэ. — Тогда пусть работает. И девочка тоже.

— Она еще слишком мала, — заметил Вардан.

— Она немногим младше Аревик, а моя дочь давно помогает по дому!

Мужчина не нашел что возразить и на следующий день взял Тиграна с собой — расчищать поле.

Стоял жаркий день. От испещренных желтыми цветочками трав исходило душное тепло, над ними вились мотыльки с радужными крылышками. В бездонной глубине небес кудрявились белые облака.

Все в мире казалось нерушимым, надежным — прежним, и Вардан не мог представить, что его возлюбленной больше нет. Он не разделял мнения матери: если б Асмик была жива, она давно бы вернулась к своим детям.

Вардан протяжно вздохнул. Было невыносимо думать, что ее прекрасное тело гниет в какой-нибудь расщелине! За эти дни молодой человек повидал слишком много крови, изувеченных, раздавленных тел людей и животных, разрушений и смерти. Куда лучше представлять, что Асмик на Небесах, недосягаемая, светлая и чистая.

Он не знал, о чем говорить с Тиграном, но мальчик, казалось, и не ждал, чтобы на него обратили внимание. Он делал все, что говорил Вардан, но при этом словно пребывал в своем собственном мире. Вардан был рад, что Асмик подарила ему именно дочь, поскольку он мало что мог бы сделать для сына. А чем удастся помочь Тиграну, он и вовсе не знал, ибо в этом мальчике соединилось несоединимое: он был его крестником, отпрыском знатного рода и вместе с тем — сыном мусульманина, плодом немыслимой, преступной связи.

Утром маленькая Сусанна вышла из комнаты и как ни в чем не бывало обратилась к хлопотавшей возле очага Гаянэ:

— Тетя, я хочу есть!

Та резко обернулась и посмотрела на девочку таким взглядом, что та едва не потеряла дар речи. Однако женщина все же дала ребенку поесть, после чего сказала:

— Сейчас приберешь в доме. Аревик покажет, что делать.

Однако от Сусанны было мало толку. Девочка не понимала, чего от нее хотят, она лишь перекладывала вещи, восхищалась своим отражением в ярко начищенном медном кувшине, гладила округлые бока глиняных горшков. Ее заинтересовали игрушки Аревик, но та не могла допустить, чтобы чужачка трогала ее сокровища.

Наконец Сусанне поручили укачивать младенца, и она сидела, толкая колыбель и заодно разглядывая обстановку дома. Ближе к полудню пришла Каринэ и сказала невестке:

— Было бы неплохо искупать и переодеть девочку.

— Я ей не мать! — отрезала Гаянэ.

— Тебе придется свыкнуться с мыслью, что, возможно, этот ребенок навсегда останется здесь.

— Тогда тут не будет меня и моих детей!

— Куда ты денешься? — с горечью промолвила Каринэ. — Куда можно уйти от собственного сердца!

Гаянэ молчала, и тогда мать Вардана прибавила:

— Усмири свою ненависть, Гаянэ: это всего лишь дети! Они не могут представлять угрозы ни для тебя, ни для твоих детей!

Молодая женщина опять ничего не ответила, однако после обеда согрела воду, позвала Сусанну, искупала девочку и дала ей чистую рубашку.

Гаянэ было странно и горько сознавать, что маленькая Сусанна — единокровная сестра ее собственных детей. Молодой женщине казалось, что она никогда не сможет полюбить этого ребенка, не говоря о мальчике. Гаянэ понимала, что дети нуждаются в утешении и ласке, но ничего не могла с собой поделать, ибо ненавидела даже тень соперницы.

Несколько дней прошли в напряженном молчании. Вардан с раннего утра уводил Тиграна из дома и возвращался поздно вечером. Гаянэ не разговаривала ни с мальчиком, ни с мужем. Аревик также чуждалась детей, которых отец внезапно привел в их дом. Она боялась задирать Тиграна, но украдкой щипала Сусанну за руки и не разрешала ей прикасаться к своим украшениям и игрушкам.

Хотя Вардан и Гаянэ спали в одной постели, женщина не собиралась подпускать мужа к себе. Впрочем, раздавленный горем, он не стремился исполнять супружеский долг. Несмотря на усталость, по ночам мужчина не мог заснуть; он лежал, представляя огромный сонный мир с его горами, долинами, звездными дорогами, ветрами, походами, битвами, рождениями и смертями, такой пустой, холодный и бессмысленный без Асмик.

Глава 4

Кругом виднелись глубокие расщелины, острые скалы, кое-где усеянные редким кустарником склоны — застывшее каменное море.

Кто-то был смыт с тропы грязевым потоком, придавлен камнем, упал во внезапно разверзнувшуюся трещину — каменному миру не было до этого никакого дела; он, великий и нерушимый, был непонятен, как и Бог, придумавший человеческие страдания и горе.

Стояла чудная, спокойная погода. Ясное небо, легкий теплый ветерок. А вокруг — столько обрывов и круч! Они молча звали и манили в распахнутые объятия смерти, которая дарила забвение, однако Асмик не спешила.

Вот уже трое суток она брела, все медленнее, теряя силы, и думала о том, как могло случиться, что все эти годы она плыла по течению, не пыталась повлиять на свою жизнь. Асмик задавалась вопросом: если она вернется назад и сделает то, что должна была сделать несколько лет назад, возможно, тогда Бог совершит чудо и вернет ей то, что отнял?

Молодая женщина шла в сторону Исфахана по дороге, которая, как ей чудилось, могла привести обратно в прошлое. Начав все заново, она попытается отвести руку смерти, немилосердно протянутую к самым дорогим для нее существам.

Асмик удалось добраться до Луйса, она осталась невредимой, несмотря на то что кругом раскалывались и рушились горы. Ей довелось увидеть, как обвалился, рухнул в трещину ее дом, и она смогла вытащить из-под завала только косынку Сусанны.

С тех пор время остановилось. Ее дети погибли, и она сама тоже умерла. Ее сердце замерло, а душа угасла. По земле разгуливал ее труп. И он был опасен для всех, кто некогда посмел исковеркать ее жизнь.

Асмик кляла себя за то, что побежала навстречу арабам, думая, будто среди них будет Камран, и оставила Тиграна и Сусанну одних. Как она вообще могла влюбиться в человека, для которого «священная война» против иноверцев была естественным и привычным делом!

Иногда навстречу попадались люди. Кто-то испуганно шарахался от растрепанной женщины с безумным взглядом, кто-то не обращал на нее внимания. Когда наступала ночь, Асмик сходила с тропы и ночевала в кустах; она спала на голой земле, не ощущая ни холода, ни голода, ни жажды, ни усталости, ибо ложилась не потому, что хотела спать, а потому, что в темноте не было видно дороги. Однажды молодая женщина наткнулась на лежащий между камнями труп мужчины и без малейшего содрогания отцепила от его пояса кинжал.

Через несколько дней Асмик заметила вдали очертания города, в котором родилась, и из последних сил поспешила вперед.

Она дошла до своего дома и остановилась, воскрешая в памяти день, когда ее жизнь трагическим образом изменилась, вспоминая себя, беспомощную юную девушку, растерянно взирающую на тех, кто выгнал ее из родных стен, кто попрал и сокрушил ее будущее.

Асмик постучала в ворота и стала спокойно ждать, когда ей откроют. Кинжал она спрятала в рукаве.

Отворивший ворота воин уставился на женщину, будто перед ним возникло привидение. Оборванная, грязная, со свалявшимися волосами, сбитыми в кровь ногами, остановившимся взглядом обведенных темными кругами глаз, она представляла собой пугающее и отталкивающее зрелище.

— Что тебе нужно?

— Я хочу видеть твоего хозяина.

— Еще чего! — раздраженно произнес воин и хотел закрыть ворота, но в этот миг Асмик вонзила ему в шею кинжал.

Он взмахнул руками, захрипел и упал, обливаясь кровью. Не испытывая ни отвращения, ни страха, женщина распахнула ворота, оттащила тело в кусты и кое-как вытерла руки о траву и листья. Потом медленно пошла по дорожке по направлению к особняку.

Здесь мало что изменилось; деревья, кустарники, цветники выглядели ухоженными. Густая трава сверкала изумрудными росинками, в оконных переплетах играло солнце. Казалось, сейчас из дома гурьбой выскочат слуги, а после появятся Тигран Агбалян и его сыновья.

Слуги появились, однако это были арабы, мусульманские воины, приспешники Халида ибн Кудра, начальника личной гвардии эмира.

— Кто ты такая? Кто тебя пропустил? Убирайся отсюда!

— Я — Асмик Агбалян. Когда-то я жила в этом доме. Позовите вашего хозяина!

В голосе и взгляде женщины было нечто такое, что заставило мужчин доложить о ней Халиду.

Они сказали, что, хотя женщина и выглядит как оборванка, в ней и впрямь есть что-то необычное, и она явно пришла издалека. Халид спустился вниз. Начальник личной гвардии наместника не чуял опасности, потому что родился в Багдаде и привык к женщинам, похожим на безмолвные и безликие черные тени.

— Что тебе нужно? Кто тебя послал? — спросил он Асмик.

— Я хочу сообщить нечто важное, — прошептала она, приблизилась вплотную и изо всех сил вонзила кинжал ему в грудь. Асмик была уверена в том, что не промахнется, потому что очень хорошо знала, где находится сердце.