«Накажет меня Бог, коли согрешила», – подумала Феодосья, не прекращая копаться с люльке.

– Саранча летит! Жрет! Жрет! – закричала Феодосия и захохотала. – Тебя сейчас сожрет!

Жены вздрогнули и даже отступили на шаг.

– Как же лжеюродивая, коли самая истинная блаженная? – придя в себя, уверенно сказали тотьмички.

«Не хотела аз уходить из города, ибо в миру труднее бороться с соблазнами, чем в пустыне, но видно придется», – подумала Феодосья.

И закричала:

– Черви меня едят!

Затем она поднялась с гноища и пошла прочь из Тотьмы.

Бабы плача глядели ей вослед. А потом слегка подрались, деля клочок рванины, оставшийся от пребывания Феодосии на куче.

Глава двадцатая

Дымная

Тощие, как хвосты чертей, столбы сизого дыма, несомненно вырывавшиеся из адских подземных костров, поднимались там и сям из земли, обволакивая Феодосью горькой воней.