Она стонет, когда я убираю пальцы из ее рта и возвращаю их к ее киске. Пейсли добирается до моей рубашки и расстегивает пуговицы, стаскивая ее с моих плеч. Затем она движется дальше, чтобы расстегнуть мой пояс, тем самым пытаясь ускорить раздевание, и я поднимаю ее и срываю с себя штаны с боксерами. Она садится обратно, и мой член напрягается между нами, пока мои пальцы работают с ее киской.

Она берет мой член в руку и поглаживает его в такт моим движениям. Пейсли стонет, когда я добавляю еще один палец. Она такая тугая, неудивительно, что так хорошо чувствовать внутри нее. Стремясь к большему, я убираю пальцы и беру член в свои руки. Я втираю остатки ее влаги в головку, пока Пейсли поднимается и медленно скользит вниз, заполняя себя. Как только она полностью усаживается, ей требуется минутка, чтобы приспособиться, держась неподвижно, и она наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня.

Я хватаю ее лицо и целую ее, пытаясь передать все то, что я не мог сказать раньше. Я забочусь о ней. Она что-то для меня значит. Я хочу, чтобы она вся была моей, а не только ее киска.

Наш поцелуй становится все глубже, в то время как Пейсли движется вверх и вниз. Ее возбуждение оставляет влажный след между нами. Я разрываю поцелуй и откидываюсь назад, чтобы я мог наблюдать за ней. Эта картинка лучше, чем все, что я когда-либо видел. Мои пальцы двигаются к ее клитору, и она почти мурлычет от этого прикосновения. С каждым движением ее сиськи подпрыгивают, привлекая внимание к себе, и я быстро подхожу к разрядке.

Пейсли откидывает голову назад и немного сбивается с ритма, но затем она быстро восстанавливает его и движется еще быстрее, вбирая меня глубже и трахая сильнее.

— Ты такая мокрая и такая чертовски тугая. Черт, это так хорошо.

Пейсли вздрагивает, и я передвигаю руки к ее бедрам, чтобы помочь ей сохранить темп, пока она кончает. Я хватаю ее длинные волосы, заставляя выгибать спину, и она кричит мое имя.

— Берк!

Крики удовольствия, исходящие от нее, мое имя на ее губах и ощущение, что она сжимает мой член, провоцирует мой собственный оргазм. Ее киска обхватывает меня так сильно, что у меня начинается головокружение. Я проникаю еще глубже, прежде чем кончить в нее.

Пейсли падает вперед и утыкается лицом в мою шею. Она задыхается, и я потираю ее спину, чтобы почувствовать ее нежную кожу.

— У нас был секс без презерватива.

Лицо Пейсли все еще спрятано в изгибе моего плеча, поэтому ее слова приглушены, но я их понимаю. Меня осенило, когда я кончил в нее.

— Я знаю. Прости. Я чист. Я принесу тебе результаты, если хочешь.

— Все в порядке. Я тоже здорова и на таблетках. Мне понравилось. У меня никогда не было секса без него.

Хотя мне нравится, что она никогда не делала этого ни с кем другим, я не хочу думать о ее бывших.

— И у меня никогда не было. Если мы оба здоровы, и не спим с другими людьми, а ты принимаешь таблетки... мы можем сделать это снова?

Пейсли поднимает бедра и слезает с меня, я дарю ей самую лучшую свою усмешку. Быть внутри Пейсли без презерватива — лучшее, что я когда-либо ощущал. Теперь, когда я почувствовал ее, я никогда не хочу, чтобы что-то было между нами.

— Да, я думаю, это можно устроить.

Она целует меня, прежде чем лечь рядом со мной. Я уверен, она измучена. Для нас это уже третий раунд, и она всю ночь была на ногах. Я поднимаю одеяло и укрываю нас обоих. Сегодня я бы скорее спал в своей постели, но я не понесу ее голую по дому, рискуя, что Кай снова увидит мою девушку без одежды. Кроме того, я уверен, что она слишком устала, чтобы одеваться и менять комнаты. Я остаюсь, потому что не могу спать без нее сегодня. Когда она закрывает глаза, я осторожно целую распухшую и ушибленную часть ее лица, прежде чем притянуть ее к себе и провалиться в сон. 

24

Пейсли


Я снова в этой жуткой, удушающей комнате, запах огня пронизывает воздух, дым наполняет мои легкие. Пока вокруг меня нет пламени, но я знаю, что оно близко. Никаких звуков, кроме потрескивания углей и звуков разрушения фундамента. Я часто дышу, тьма пытается завладеть моим сознанием. Я пытаюсь бороться с ней, но поскольку дышать становится все труднее и труднее, это бесполезно. Мое тело чувствует себя невесомым.

Бип. Бип. Бип. Бип.

Медленный, устойчивый ритм пытается вытащить меня из темноты. Моя кожа чешется. Глаза тяжелые, я не могу пошевелиться. Голос прорывается сквозь туман в моей голове. Голос мальчика звучит безумно. Его голос ломается.

— Я не должен быть здесь, но я не могу оставить ее здесь одну. Моя мать разозлится, если узнает, что я здесь.

Я отчаянно пытаюсь открыть глаза и увидеть его лицо.

— Она в порядке?

Второй голос принадлежит мужчине.

— Я не могу обсуждать ее состояние с тобой, извини. Нам нужно разобраться с тем, что здесь происходит, и у меня возникнут большие проблемы, если я расскажу что-то тебе. Я могу обсуждать ее здоровье только с семьей. Все остальное против правил.

Человек звучит расстроенно. У меня ужасный привкус во рту, мои губы склеены. Я пытаюсь открыть глаза, чтобы понять, кто говорит, но мои веки неподвижны.

— Но у нее нет семьи...

В голосе мальчика звучит грусть. Несмотря на то, что я не вижу его, голос мне знаком. Я не могу понять, откуда я его знаю.

— Что ты о ней знаешь? Как ее зовут? Сколько ей лет? Почему у нее нет семьи? Я не могу найти никаких записей о том, кто эта девочка.

В голосе мужчины появляется надежда.

— Ее зовут Пейсли, ей четыре года, — мальчик нерешителен. Он практически шепчет.

Я собираю все силы и открываю глаза. Я осматриваюсь, вижу больше белых стен, но на этот раз это больничная палата. Звуковой сигнал исходит от машины, к которой я подключена, царапины на коже — от простыни. Тем не менее, я одна. Ни мальчика, ни мужчины нигде не видно. Мальчик говорил обо мне, но я не понимаю, потому что, глядя на свое тело, одетое в больничный халат, я понимаю, что я гораздо старше четырех лет. Я выгляжу как всегда.

Прежде чем я услышу что-то еще, машина, которая подает звуковой сигнал, взрывается желтыми и оранжевыми цветами. Занавески загораются, пламя быстро распространяется. Я кричу о помощи, но люди, похоже, исчезли. Я стараюсь слезть с кровати, но мое тело не двигается. Огонь продолжает распространяться, жар пламени меня обжигает. Запах дыма снова сжимает мои легкие. Я пытаюсь кричать о помощи, но ничего не выходит. Кровать трясется, и я не могу понять, почему.


Мягкий свет раннего утра приветствует меня, когда мои глаза распахиваются, и я вырываюсь из кошмара. Я чувствую руки на моих плечах, мое тело слегка трясется. Я предполагаю, что это и было причиной, по которой мне показалось, что кровать во сне трясется. Меня удивляет, что руки, сжимающие мои плечи, принадлежат Каю.

Я осматриваю кровать рядом со мной и обнаруживаю, что Берка там нет. Осматриваю себя. Я все еще голая, но, к счастью, простыня закрывает меня, защищая от взгляда Кая. Он отпускает меня и отходит от кровати.

— Ты в порядке?

В его голосе слышится беспокойство, и я ненавижу то, что эти кошмары делают со мной.

— Да, я в порядке. Прости.

— Хорошо, хорошо, я собираюсь уйти, прежде чем Берк узнает, что я был здесь, когда на тебе нет ничего, кроме простыни. Одевайся и спускайся вниз, я сделаю кофе.

Я киваю в ответ, и Кай быстро выходит. Выдохнув, я вспоминаю, что произошло во сне. Два сна о пожаре... это не может быть совпадением, не так ли? Пережила ли я пожар, прежде чем меня поместили в приемную семью? Поняв, насколько маленькой я была, я не знаю, как я когда-либо выясню, что произошло на самом деле. У меня практически нет воспоминаний. Я не помню своих родителей, дом, в котором я жила, или что-то еще с того времени. Но я более чем уверена, что эти кошмары — это больше, чем просто мое сверхактивное воображение.

Все еще раннее утро, но мне лучше встать, после кошмара я все равно не смогу заснуть. Кроме того, я уверена, что Кай ждет меня внизу. Мои мысли бегут к Берку. Я проверяю свой телефон и вижу, что еще нет и семи. Куда он ушел так рано?

Я одеваюсь и спускаюсь по лестнице, обнаружив, что Кай уже сидит за столом, держа в руках кружку. Запах кофе притягивает меня.

— Где Берк?

— У него есть несколько дел: поговорить с местными, проверить пару наводок. Мы вынуждены ждать, пока нас не одобрят в качестве посетителей тюрьмы, и ни один из нас не может сидеть без дела. Мы надеемся, что один из нас найдет того, кто хоть что-то знает.

Как только я готовлю свой напиток, я присоединяюсь к Каю за столом.

— Классный синяк.

Моя рука тянется к моей щеке, и я уверена, что я выгляжу как дерьмо, недавно проснувшись от кошмара с ушибленным лицом.

— Как ты его получила?

— Кажется, ты знаешь эту суку как Стэсси.

Челюсть Кая падает, но он быстро приходит в себя и закрывает рот.

— Брэйлин сделала это с тобой?

Даже со всем, что произошло между нами, все еще кажется предательством, обсуждать Брэй с одним из ее клиентов, использующим ее настоящее имя, но думаю, я должна это преодолеть.

— Ага. Не волнуйся, я сама нанесла несколько удачных ударов. Кай... Когда ты последний раз видел ее?

Он отрывает от меня взгляд, сосредоточиваясь на столе. Он делает глоток, прежде чем ответить.

— Вчера, около полудня.

Кажется, ему неудобно.

— Тебе не обязательно чувствовать себя странно из-за того, что ты видишься с ней. Дерьмо случилось между ней и мной, но это не значит, что вы не можете сохранить свою договоренность. Меня это не беспокоит.