Екатерина Каверина - Цвета счастья

Катя чувствует себя безумно неловко, вечернее шелковое платье кажется неуместным в этой, пусть и роскошной, но домашней обстановке, рядом с мужчиной в футболке с мультяшной уткой Поночкой на груди.

Сергей спускает дочку с рук, неловко садится на диване и что-то шепчет девочке на ушко.

— Катя, познакомься с моей дочерью Лизой, — уже громче говорит он и немного выжидательно смотрит на Катю.

— Привет! — немного растерянно говорит Катя, наклоняется и протягивает к девочке руки. Та сначала мнется около отца, а потом, как будто на что-то решившись, быстро подбегает к Кате и деловито протягивает ей ладошку.

— Спасибо, что спасли папу, — шепчет Лиза и целует ее в щеку.

Катя, смущенная встречей с Сергеем, растроганная Лизиными словами и поцелуем, да еще и скованная своим мега-сексуальным платьем не знает, куда деваться.

— Нет, солнышко, это твой папа спас меня. Он у тебя самый храбрый на свете, — тихо говорит она.

— Ну что ж, раз вы с Лизой познакомились, можно и ужинать, — вступает в разговор Сергей, — Лиза, беги, скажи Арине Петровне, чтобы подавала ужин, — он нежно подталкивает ребенка к выходу.

— Катя, садись, — он указывает ей на кресло возле себя, — Как ты? Отдохнула? — заботу и участие Катя слышит в его голосе, в голосе того самого человека, который утром едва заметно кивнул ей на прощанье.

— Да, пришла в себя и отдохнула, завтра первым рейсом лечу домой, а ты как? Был в больнице? Что сказали? — Катя, сначала немного растерянная, постепенно успокаивается, правда голос все еще предательски дрожит, а взгляд то и дело обращается к двери в ожидании миссис Дорофеев.

— Летишь в Самару уже завтра? — Сергей как будто не слышит ее вопрос.

— Да, каникулы закончились, пора возвращаться к делам.

— Судить и быть судимой? — иронизирует Сергей.

— И это тоже, — немного грустно вздыхает Катя.

— А ты?

— Я? Надо завершать сделку с мексиканцами, на следующей неделе лететь в Лондон, потом на совет директоров в Норильск, в общем, все как обычно, — в голосе Сергея не слышится энтузиазма.

— Да, все, как обычно, — вторит ему Катя.

— Папа, вот и мы, — в комнату вбегает Лиза, ее радостный голос рассеивает возникшую было напряженность, как солнечные лучи рассеивают густой туман.

Веджвудский фарфор на столе, в камине уютно трещат дрова, домработница из позапрошлого века расставляет аппетитные блюда и поправляет приборы.

Сергей неловко, морщась от боли, опирается на трость и медленно шагает к столу. Кате хочется подбежать к нему, обнять за талию, усадить на стул и нежно спросить, не слишком ли он устал. Но она не может себе этого позволить, волнующее притяжение осталось во вчерашнем дне и уже стало прошлым. Этот вечер она проведет с ним и его семьей и забудет обо всем, что было, а, главное, о том, что могло бы быть. Но что толку рассуждать о невозможном?

Он ласково поправляет салфетку на Лизиных коленках и бросает задумчивый взгляд на Катю.

Ей кажется странным и даже невоспитанным, что они принимаются за ужин, не дожидаясь хозяйки дома, но она не спрашивает ни о чем, это ведь не ее жизнь.

Теперь Сергей уже неотрывно смотрит на Катю, ее обнаженные плечи, притягательная ложбинка в вырезе платья, тонкие запястья со звенящими браслетами медленно сводят его с ума. Она смеется, шутит с Лизой, игриво надувая губки, а он вспоминает, как эти губы порывисто отвечали на его поцелуи, ненасытные, требовали все больше и больше, страсти, секса, всего.

Катя тянется к какому-то блюду, тонкая лямка платья скользит по ее плечу, как будто лаская согретую мексиканским солнцем кожу, обостряя все его чувства.

— А у вас есть дочка? — веселый голос дочери прогоняет видения Катиного обнаженного тела из его головы.

— Нет, Лиза у меня нет дочки, — Сергею кажется, что со скрытой грустью, отвечает Катя.

— Жалко, а у папы есть я! — гордо заявляет Лиза.

Кроме тебя, у папы есть еще и твоя мама, которую она не удостоилась лицезреть, — думает Катя.

— А вы знаете стихи? Папа всегда читает мне на ночь стихи, — не отстает Лиза.

— Знаю, мой папа тоже читал мне стихи, — отвечает Катя. — Вот, например, это:

Катя замечает, что Лиза мечтательно смотрит на нее, и этот детский взгляд, полный надежды, трогает ее сердце.

Легкий салат сменяет жаркое с провансскими травами, мягкое мороженое следует за нежнейшими савоярди, Лиза щебечет, как птичка, а Сергей сумрачно молчит, то и дело хмурясь каким-то своим мыслям. Катя теряется в догадках, что она сказала или сделала не так? ведь, когда она только пришла, он был приветлив и проявлял к ней хоть какой-то, но интерес. А сейчас… не человек, а сплошная загадка. Зачем он вообще пригласил ее к себе, ей было достаточно равнодушного прощания в машине у отеля. Зачем она приняла это приглашение?

Лиза постепенно затихает, ее глазки слипаются и Сергей, наконец, обращает на это внимание.

— Пошли, помидорка, пора спать, — тихо говорит он и осторожно целует дочь в маленький лобик.

— Нет, па, хочу еще посидеть с Катей, — упрямится Лиза.

— Кате тоже скоро пора спать, так что пошли, — уговаривает ее Сергей.

Мужчина ее мечты с ребенком ее мечты — печально иронизирует Катя.

Сергей, сильно хромая, ведет Лизу в детскую, а та оборачивается и с лукавой улыбкой смотрит на Катю.

Катя сидит в глубоком кресле возле камина, в комнате царит мягкий полумрак, и красно-розовые блики огня разбрасывают причудливые тени. Ее негостеприимный хозяин ушел, бросив свою гостью, экономка, погремев вдалеке посудой, тоже отправилась восвояси. Дом погрузился в тишину, снова остались только он и она…

Да, Катя осталась, хотя, быть может, и не должна была. Но, как это ей надоело! Всю свою жизнь она делала только то, что другие, не она, считали правильным и достойным. Все строго просчитано на много шагов вперед, никакого легкомыслия, экспрессии и спонтанных поступков. Целеустремленность в работе, сдержанность в общении, элегантность в одежде — вот ее кредо. А в этот вечер, вернее, в эту ночь все будет иначе, если, конечно, она все правильно поняла. Боже, это «правильно», кажется, преследует ее!

Сергей ничего не сказал ей и даже не намекнул, в какой-то момент она просто почувствовала его желание, жаркое и напряженное, его взгляд, как будто проникающий сквозь ее одежду, слой за слоем, все ближе к чувствительной коже.

Что ж, а если в действительности все совсем не так, как она себе намечтала, ничего страшного — они оба слишком деликатные люди, чтобы хотя бы полусловом или полувзглядом показать это. Он просто вызовет ей такси, сдержанно кивнет на прощание и она, наконец, отправится домой, как уже много раз себе обещала.

Сергей тихо прикрыл дверь Лизиной спальни, дочка не желала отпускать его от себя и без умолку стрекотала о Кате. Его капризная принцесса, с ходу отвергавшая лучших невест столицы, с первого взгляда влюбилась в провинциальную судью не первой молодости. Именно так утром по дороге из аэропорта в клинику охарактеризовал Катю Алексей, партнер Сергея и его доверенное лицо. Сергей был с ним категорически не согласен: сексуальная и интеллигентная, заботливая, немного резкая, то совсем еще девчонка, то взрослая женщина, она была кем угодно, только не увядающей провинциалкой. А уж вечером, в этом безумном тигрово-цветочном платье, так и льнущем к ее телу, она была богиней, весталкой, то девственно-чистой, то насквозь порочной.

Сергей вошел в гостиную, Катя сидела в кресле и отрешенно смотрела на пляшущий в камине огонь. Нежный овал лица, чувственные губы и тело, ждущее поцелуев, целый вечер она дразнила, соблазняла и возбуждала его.

Катя слышала шаги Сергея, кожей чувствовала его приближение. Она не будет оборачиваться и в ожидании смотреть на него, пытаясь угадать, какой будет эта ночь и будет ли она вообще. А если Сергей скажет, что ей пора, она уйдет, достойно, как всегда.

— Звездные ночи становятся нашей традицией, ты не находишь? — его теплое дыхание у ее лица и тяжелая рука на обнаженном плече.

— Возможно, хотя, по-моему, любая традиция — это, прежде всего, постоянство, — прошептала Катя.

— Постоянство — непозволительная роскошь в сегодняшней жизни, — усмехнулся Сергей.

— Ну, ну в наше-то время перемен, — сказала Катя.

Он присел на подлокотник ее кресла, отставил трость и придвинулся к ней близко-близко. Сквозь шелк своего платья и грубую ткань его брюк Катя чувствовала жар мужского тела, ощущала силу его желания.

Какой холодный вечер? дрожь пробежала по ее телу и заставила непроизвольно вздрогнуть.

— Какая холодная осень, — проговорил Сергей, как будто читая Катины мысли.

— Надень свою шаль и капот (прим. И. Бунин), — продолжила Катя, — у нас сегодня прямо какой-то поэтический вечер, — вдохнула она.

Обрывки фраз, разговор, лишенный всякого смысла, и только его желание и ее страсть имеют хоть какое-то значение.

Катя отбросила привычную сдержанность, еще теснее прильнула к Сергею и в наивно-призывном жесте протянула к нему руки. Ему не требовалось лишних приглашений, с самого начала вечера, да что там вечера, с того самого момента, как она гордо выпорхнула из автомобиля возле отеля и даже не обернулась, он мечтал сжать ее хрупкое тело в своих руках, впиться в ее нежные губы и забыть обо всем.

Сегодня не место дразнящему медленному соблазнению, игре касаний и легких намеков, страсть не будет нежной.

Катя плавилась в объятиях Сергея, как воск в пламени свечи, его губы, настойчивые, требовательные, терзали ее, как будто мстили за что-то, отросшая за день щетина царапала кожу. Но и она не оставалась в долгу, всю свою нерастраченную, нет, не любовь, сексуальность она обрушивала на него. Ее тонкие пальцы запутались в его волосах, она держала его так крепко, как будто боясь, что он исчезнет, как фантом. Но никакой фантом не мог пробудить в ней ненасытное желание, заставить смеяться и плакать от одного лишь поцелуя.