Екатерина Каверина - Цвета счастья

Одно событие с неизбежностью сменяет другое.

Счастье сменяет несчастье, радость — грусть, будни сменяют праздник.

Так к концу подходит и очередной ее отпуск, три богатые на события недели промелькнули как один день.

Путешествие как бегство, если не от действительности, то от повседневной рутины. Кто-то скажет, не так уж и плохо бежать в пятизвездочный отель на другом конце света, она ответит, что плохо, если бегство не удалось.

Мексика, фешенебельные курорты и величественные развалины, очаровательные, как будто застывшие в прошлом, колониальные города. Шум прибоя о белый песок и неумолкаемый стрекот цикад в душный предутренний час.

Отдых был омрачен лишь однажды — поцелуи влюбленных пар иногда все же ранят почти зачерствевшее сердце молодой карьеристки. Но это совсем не страшно — она давно научилась отстраняться от того, чего не желала видеть или не могла получить.

Рано утром она отправлялась на пробежку и встречала рассвет, когда солнце нежно золотило первыми лучами безбрежные просторы океана. Потом, сменив шорты и футболку на летящую тунику, купальник от модного дизайнера и шляпу с широкими полями, ни о чем не задумываясь, она подставляла свое стройное тело палящему южному солнцу. Она бродила по покинутым столетия назад городам древних майя и вспоминала тот трепет, что испытала много лет назад, впервые открыв книгу о раскопках и исчезнувших цивилизациях.

Итак, она уже в салоне самолета, еще несколько минут, взлет — полтора часа в пути — посадка, и — Мехико. Потом уже другой, большой комфортный лайнер, еще 14 часов между небом и землей — и она будет дома. Сказка закончится, а с ней беззаботность и беспричинная радость. На целый год…а, может быть, чуть меньше.

Цифры, переговоры, контракты. Сводки биржевых новостей и бесконечные дед-лайны. Переезды и перелеты, то туманный чопорный Лондон, то сумрачный рабочий Норильск. Машины, самолеты, номера отелей. А хочется иногда вырваться из этой круговерти, задремать на диване под клетчатым пледом, не думать о рынках и рисках и чтобы звонкий дочкин смех звучал где-то рядом.

А пока все это только в планах, и когда настанет время их исполнять?

Вот и еще одна деловая поездка почти завершилась, правда отнюдь не так, как он предполагал. 5 дней бесконечного хождения по кругу, мизерных уступок и завуалированных угроз.

Он наивно думал, что пара часов переговоров и месторождение его, и можно будет забросить костюм и I-Pad куда-нибудь подальше и остаться в полном одиночестве.

Вместо своих радужных планов насчет стремительной победы, он получил лишь намек на ее возможность в будущем.

Переговоры, которые он рассматривал как легкую прогулку, превратились в мучительный марафонский забег. И то подписать они смогли лишь предварительный договор об уступке прав. Ему наглядно показали, что такое бизнес по-латиноамерикански, оказалось, что это хуже России в начале 90-х!

Никому не нужное на протяжении десятка лет кобальтовое месторождение вдруг заинтересовало британцев, ходили слухи, что в Оахаку note 1 прилетела дочь владельца английской корпорации Manchester Ore Джоан Роттерхейм, чтобы увести у него сделку из-под самого носа. В итоге месторождение Болео встало ему в полтора раза дороже первоначально запланированной цены. Из-за упертости проклятых мексиканцев и внезапного вмешательства англичан у него осталось всего 2 из запланированных 7 дней для путешествия по стране. Его замы и юристы улетели в Москву позавчера, а он смог только на день выбраться в джунгли и хоть немного отвлечься, побродив среди живописных руин. Он болезненно ясно вспомнил, как мечтал в детстве стать археологом и, продираясь сквозь пыль веков, разгадывать тайны исчезнувших цивилизаций.

Увы, такое романтичное настроение не могло длиться долго, он просто не имел на это права. По мере приближения к городу восторг и чувство соприкосновения с чем-то вечным уступали место повседневным проблемам.

Итак еще полтора часа на этом крошечном самолете, и он будет в Мехико, а завтра отправится в Москву, чтобы дожать мексиканцев уже на своей территории.

Дурное настроение, которое всегда находило на него по возвращении из одиноких спокойных путешествий к его обычной жизни большого бизнесмена, давало о себе знать. Стремительно приближаясь к своему месту, он зло думал: «Ну почему в полупустом самолете и в абсолютно пустом салоне бизнес-класса я всегда оказываюсь сидящим рядом с кем-то???».

У окна в первом ряду сидела стройная молодая брюнетка. Длинная прямая челка подчеркивала ее яркие неправдоподобно-зеленые и чуть раскосые глаза. Она казалась похожей на всех французских актрис в одном лице. Ее белые шорты, розовая в полоску рубашка и изящные туфельки-балетки смотрелись довольно неуместно в этом краю буйной сельвы и грубых мужчин. В руках она держала модный роман английского автора и свежий номер «Times», раскрытый на странице деловых новостей. И главной новостью было известие о покупке его компанией медно-кобальтового месторождения… Девушка выглядела очень привлекательно и, несмотря на свою легкомысленно-французскую внешность, напомнила ему Джоан Роттерхейм, ту самую ненавистную англичанку, чье фото он недавно видел в одном деловом журнале и, встреча с которой, была бы последним его желанием.

Ну, конечно, что еще делать этой чопорной красотке в самом сердце Мексики, где из всех достопримечательностей только затерянный в джунглях город Паленке note 2, не место для визита хрупкой девушки, а еще промышленная Оахака, где и находится офис Boleo Development. Это же она и есть, дочь британского магната и, говорят, сама безжалостная бизнес-леди. Вот так встреча!

Пребывай он в более мирном настроении, возможно, и не стал бы делать столь поспешных выводов, основываясь лишь на британской газете в руках и портретном сходстве, но в тот момент ни о каком благоразумии не могло быть и речи. Он был раздражен и сердит на всех вокруг, и, как будто понимая, что потратил слишком много времени на праздное времяпрепровождение, еще сильнее рвался в Москву завершить начатые дела.

Она читала газету, когда увидела стремительно приближающегося к месту рядом с ней мужчину. Лет 35–40, высокий и подтянутый, его можно было бы назвать привлекательным, если бы не угрюмое выражение лица. Правда в уголках его голубых глаз были очаровательные морщинки, а на волевом подбородке — трогательная ямочка, которая вовсе не вязалась с его суровым обликом. Мокасины Гуччи и портплед Луи Виттон выдавали в нем не праздного путешественника. Он достал I-Pad, очевидно, прочитал какое-то письмо и улыбнулся, улыбка преобразила его хмурое лицо, и он напомнил ей, о Боже! мужчину ее мечты, что-то давно забытое из того времени, когда она еще не была холодной реалисткой, как сейчас, а еще о чем-то мечтала.

Вот, наконец, самолет пробежал положенное ему расстояние по взлетной полосе и легко оторвался от земли. Сначала казалось, что его маленькие хрупкие крылья не выдержат, коснутся вершин столетних деревьев, и этот полет закончится, едва начавшись. Но нет, постепенно тропический лес становился все меньше и меньше, пока не превратился в размытое зеленое пятно, и вот под ними уже были только облака.

Девушка на прекрасном английском попросила у стюардессы минеральную воду без газа, уточнила что-то о времени прибытия и углубилась в чтение. Он смотрел на ее нежный профиль, матовую кожу, тронутую южным загаром, пухлые чувственные губы, но видел перед собой не привлекательную молодую женщину, а лишь гипотетического конкурента по бизнесу.

Она отложила газету и повернулась к иллюминатору, прядь волос скользнула по щеке, этот образ вновь со всей ясностью напомнил ему ненавистную Джоан на снимке в британском Форбс.

Первые полчаса полет проходил спокойно, глухо гудели двигатели, стюардессы предлагали напитки, все шло своим чередом. Вдруг экипаж на ломаном английском сообщил, что самолет входит в зону сильной турбулентности, и попросил всех пристегнуться. Не успела она даже потянуться к ремню, как возникло ощущение американских горок, причем в самом худшем их варианте. Увы, это был не аттракцион, крошечный самолетик бросало вниз-вверх, из стороны в сторону. И глупости все это, что жизнь проносится перед глазами, ее просто обуял страх, ненормальный животный страх, а в голове вертелась одно слово: «Почему? Почему?!». Еще минуту назад она казалась себе немного гламурной и скучающей, сейчас — превратилась в маленького испуганного ребенка, которому так нужна хоть какая-нибудь защита.

10 минут жуткой тряски, липкого и холодного страха, они показались ей длиннее часа, длиннее суток. Самолет, казалось бы, выровнялся, стало непривычно тихо и спокойно. Она, наконец, немного успокоилась и поняла, что до сих пор с силой, до боли сжимает руку своего соседа. С чувством неловкости она вырвала свою холодную ладошку из его большой теплой руки и пробормотала какое-то извинение. Все, теперь все будет хорошо — убеждала она себя, скоро она будет на борту другого самолета, большого и надежного, который с каждой минутой будет приближать ее к дому, и она никому-никому не расскажет об этом инциденте, потому что, по мнению почти всех ее родных и знакомых, было настоящим безумием одной отправляться в Мексику.

И именно в этот момент, когда, казалось, все уже позади, бесстрастный голос сообщил, что «в связи с технической неполадкой двигателя самолет будет совершать вынужденную посадку вне аэропорта, в связи с чем всех просят сохранять спокойствие и быть готовыми воспользоваться аварийными выходами». Как, скажите мне, можно сохранять спокойствие, когда на игрушечном самолете ты ждешь неминуемого столкновения с землей за тысячи километров от собственного дома?! Когда у тебя любимая мама, у которой, кроме тебя, нет никого, и старая несносная бабушка, которая обожает тебя с пеленок?! Когда тебе всего 28, и ты еще час назад не понимала, что счастье это быть просто живой и невредимой?! А земля все приближается и приближается с ужасающей быстротой, вот уже видны верхушки деревьев и птицы вспархивают со своих мест, напуганные непонятным шумом и стремительно падающим на них жутким предметом. Вот нос самолета уже почти клюет землю, но еще немного скользит над ней. Большое ровное плато, а на самом краю — невысокий холм, только бы успеть остановиться, чтобы все происходящее осталось лишь неприятным происшествием, но не катастрофой!