Мила Фомина - Цвет Тиффани

«Сходишь с ума, Наташа…»

Она справится. Сама. Без мужиков. А там и белая полоса наступит… Наташа очень на это надеялась!

***

– Соня! Одевайся, я тебе говорю! Ну опоздаешь ведь! – крикнула из кухни Наташа, пока наливала себе кофе, а дочери чай.

Ответом была тишина. Дочь сама проснулась рано, забрала коробку с котенком к себе в комнату и не выходила. Но все же спустя несколько секунд девочка в пижаме оказалась на кухне.

– Мам, я не пойду в школу. – Видимо, Соня хотела, чтобы ее голос звучал уверенно, но нет, больше звучало виновато.

– Сонь, у тебя же сегодня проверочная по русскому.

– Потом сделаю. Мам, ну как я Тома оставлю дома одного? Он же ничего не может, ему страшно в этой коробке! Она такая высокая, может, ее обрезать?

– Обрезать нельзя, он вылезет и вторую лапу сломает, падая. – Наталья поставила кружки на стол, приглашая Соню кивком головы.

– Мам, так можно? – Дочь жалобно заглянула в глаза.

Наташа посмотрела на часы. Половина восьмого. Она не одета…

– Хорошо, я сейчас позвоню твоей учительнице…

Она прекрасно понимала это желание Сони остаться дома. Пусть, страшного точно ничего не будет от одного прогула.

Пока звонила и делала завтрак Соне, чуть не опоздала на планерку. В ординаторской уже все были, и первым взгляд поймал именно Диму, который слишком пристально и серьезно на нее смотрел. По глазам сразу поняла, что вчера он запивал горе.

Боже, как же она не хотела с ним пересекаться. Но сама виновата. Придется его всячески избегать, чтобы не портить себе нервы.

***

– Маргарита Петровна, как наши дела?

– Здравствуйте, Наталья Сергеевна! – Женщина на постели закрутилась, и немного сморщилась от боли, что не укрылось от внимания врача.

– Будет ещё болеть, я дозировку обезболивающего ещё вчера вам уменьшила. Им тоже увлекаться нельзя, – «обрадовала» она пациентку.

– Понимаю. Да нормально все. Сейчас, мне кажется, боль меньше, чем когда были приступы, так что переживём. – Маргарита Петровна улыбнулась.

– Конечно, переживем. У вас ещё все впереди, – добродушно улыбнулась в ответ Наташа.

Утро вымотало, и отчего-то именно сейчас она почувствовала себя гораздо легче. Как будто зашла в палату не к своей пациентке, а к близкому человеку. И даже эта мысль не напрягла…

– Да, мне бы внуков ещё понянчить, – продолжила Вольская, – кота завести надо! Надо же вести нормальный для пенсионерки образ жизни! И, кстати, я уже много нашла для вашего дерева, у ваших предков, оказывается, такая интересная жизнь была! Что только ветка о казаках значит!

Наташа фразу о своей родне пропустила мимо ушей, а зацепилась совсем за другое.

– Животных любите?

– Люблю! Всю жизнь хотела, да только муж их больно не любил… А как умер, все…

– Маргарита Петровна, – не очень вежливо перебила Наташа, – а давайте я вам котенка подарю?

И пусть это было немного нагло, на ее взгляд, но котенка пристроить-то нужно, а если же сама упомянула…

– У вас кошка родила? – предположила женщина.

– Да нет… – Наталья быстро пересказала о том, как дочь принесла животное, об аллергии, правда, умолчала о ее сыне, что он тоже оказался причастен к этой истории. – Только через пару недель, его выходить нужно, лапу поломал.

– Как поломал? – Ещё и пришлось рассказать о случившемся.

– Так зачем ждать? Вот ещё! Что, мы с Томой не справимся ещё и с котёнком? Будем с ним на пару временными инвалидами, – весело сказала Вольская.

Вот у человека позитива не отнимать!

– Нет, все же…

– На день рождения и подарите! – перебила врача Маргарита Петровна так, словно ее осенило. – Вы же придёте? Видите, теперь и повод есть! Что ж вам с аллергией дальше мучится-то?

А вот идти на праздник совсем не хотелось. Ответить она не успела, в кармане зазвонил телефон. Увидев номер заведующего, она поняла, что ее уже потеряли. Быстро попрощавшись и пообещав, что они ещё позже это обсудят, Наташа, улыбаясь, выпорхнула из палаты.

Наталья заболталась с Вольской, а ведь обещала заведующему сразу зайти договориться о Мишке, поэтому, больше никуда не заглядывая, побежала к нему в кабинет.

При взгляде на свою любимицу Воронин Александр Александрович крепко задумался. Зашла, глазки сияют, говорит неуверенно, хочет положить одноклассника спину подлечить. И ему совсем не верилось, что это всего лишь друг. Так просто Наталья бы хлопотать не стала. Жаль. Ему было очень жаль, всего лишь по одной причине. Если влюбилась, значит, будет свадьба, а если она будет, значит, будет декрет. А это минус два-три года. В принципе, ему через пять лет на пенсию, если она после декрета быстро вольётся, то он все же поставит ее на своё место, как и запланировал ещё год назад. Несмотря на молодой возраст, у этой женщины были железная хватка, золотые ручки и командный голос – важные инструменты для заведующего отделением. Когда смотришь или слушаешь ее, даже не возникает мысли, что она слишком молода, чтобы решать такие вопросы. Этим всем не владели другие врачи, которые работали тут уже много лет.

– Александр Александрович, вы со мной? – Наталья поняла, что шеф мысленно уплыл в другую сторону и совсем ее не слушает.

– Да. Добро, Наташ, добро, историю создашь, мне покажи. Место у нас вроде бы есть.

– Да, я в тринадцатую положу, можно? – Положить в отдельную значит лишить отделение одного платного места, но Наташа не видела другого способа свободно общаться с Мишкой. В общей палате не поговоришь, в ординаторской тоже. А прятаться по другим местам – давать повод сплетням персонала. Димке.

– Да уж положи, – ухмыльнулся заведующий.

Наташа, благодарно улыбнувшись, ушла, догадываясь о домыслах шефа, но реагировать на это смысла не видела. Важно найти деньги как можно скорее, и только на Мишу и была надежда.

На следующий день Михаил Калинин лёг в отделение спинномозговой нейрохирургии с совершенно липовым диагнозом. Об этом, кроме Натальи, никто не знал, вот только ее совесть начала изводить. Мало того, что приходилось мотаться в лабораторию, чтобы анализы поменять, обманывать всех и вся, так ещё и сам Миша противился исследованиям, как настоящий ребёнок. Ладно, иголок он боялся, но реагировать истерикой на МРТ и кардиограмму – это было выше понимания Наташи. Плюс ко всему он постоянно донимал ее вопросами, заставляя бегать к нему слишком часто. А на следующий день после того, как лег, заставил ее сделать так, чтобы в ординаторской никого не было, и стоять на стреме, как преступница, пока он устанавливал внутри маленькую камеру. Наташа пыталась этому возмутиться, но он был непреклонен.

Спустя три дня уже весь персонал только и говорил о том, что в вип-палате лежит любовник Бондаревой. И если самому доктору было на это плевать, то сотрудники отделения так не взбудораживались уже давно, жужжа, словно улей. Но обсудив эту ситуацию с Мишей, они решили что это к лучшему. Уж лучше пусть думают, что любовник, чем вор заподозрит что-то неладное. Подтверждать или опровергать эту сплетню Наташа и не думала, что Мишку устраивало. Но и удивляло: редко какой женщине на такое будет все равно.

Как-то перед уходом ее поймал Дима.

– Нехорошо врать, Наташа. – В ординаторской они остались одни, чему женщина была очень не рада.

Все дни удавалось не оставаться с ним наедине, а тут она снова заболталась с Мишкой.

– О чем ты? – Прикусив губу, Наталья опустила руки, хотя уже собиралась расстегивать халат.

На секунду задумалась, стоит ли сейчас переодеваться перед ним. С одной стороны, они все равно в любой момент в оперблоке могут увидеть друг друга чуть ли не голыми. А вот с другой… почему-то именно сейчас снимать перед бывшим любовником халат она не решалась.

– Ну как же, положила своего мужика, а мне плела, что у тебя никого нет… Зачем? – Он, словно победитель и инквизитор в одном лице, свободно развалился на стуле.

– А ты побольше верь всему, о чем судачат. – Она злилась.

– Ну как же, у меня у самого глаза есть. Ты только что не поселилась в виповских палатах. Разве не так? Это когда у нас Наталья Сергеевна была такой добродушной, чтобы болтать попусту с пациентами?

Выслушав его речь, она вынуждена была с ним согласиться. Действительно, она никогда так много времени не проводила с пациентами. К Мишке бегала с ответами, а к Вольской… так рядом же, вот и забегала. Тем более сегодня пациентку должны были забрать домой, и она выписывала рекомендации, да и рассказывала много полезного. Но да. С другими она так подробно не общалась. Это для неё точно не типично.

Перестав смотреть на Диму, она все же сняла с вешалки вязаное платье, подхватила сапоги и направилась из ординаторской. Остановилась перед дверью и все же сказала довольному реакцией мужчине.

– Знаешь, правильно я поступила, порвав с тобой. За все это время ты так и не научился видеть и понимать. Поэтому… думай, все что заблагорассудится. Разрешаю. – Махнув на прощание нахмурившемуся мужчине сапогами, она все же ушла переодеваться в другое место. Не хотела она чувствовать на себе его взгляд. Хватит с него.

Выходя из отделения, она заметила одетого в уже привычный идеальный костюм Вольского, который аккуратно выводил мать из палаты, держа при этом в руке огромные пакеты. Не заметить его бережного отношения к родительнице Наталья не могла, хотя и так за эти дни уверилась, что мама для него много значит. Маргарита Петровна была уже в шубе, выходит, отправляются домой.

Сделать шаг вперед и скрыться в уже открывшемся лифте ей что-то мешало. Наверное, улыбка Вольской, которой та ее одарила, только завидев. Ну что ж, можно и попрощаться.

– Наталья Сергеевна, вы же мне так и не ответили, вы придете завтра? – испытующе заглянула в глаза женщина, как только они подошли.

– Куда придет? Ты пригласила нашего доктора на день рождения? – Кажется, ее сынок очень обрадовался этому факту, поскольку его голос звучал чересчур оптимистично.