– Врач сказал мне, что я чудом выжил. В полицейском протоколе записано, что я отлетел с дороги в канаву. К счастью, канава заросла травой. Там была вода, которая смягчила удар.

– Слава Богу.

– Я еще не закончил. Гас. В протоколе говорится, что меня сбил красный спортивный «мерседес».

– Красный «мерседес»… Такой, как у меня?

Он долго в упор смотрел на нее.

– Такой, как у тебя. Гас. Один к одному. «Ред хот», помнишь?

– Но это невозможно.

– Еще как возможно. Я видел это своими собственными глазами. Я все время оставался в сознании. Это твой «мерседес» сбил меня. Гас.

– Но у меня было деловое свидание, и я ездила туда на своей машине.

– Значит, кто-то на время одолжил ее у тебя, верно? Ты на это намекаешь? Кто-то украл твой «мерседес» и сбил меня, чтобы потом свалить вину на тебя.

– Никто не крал у меня мою машину!

Она подошла к окну и посмотрела вниз. Стоянка во дворе семью этажами ниже сейчас была переполнена, а ночью, когда она ставила машину, там было почти пусто. Целенький, без единой царапины «мерседес» стоял в ближайшем ряду от входа.

Или сверху ей было плохо видно?

– Иди сюда и посмотри, – пригласила она его. – «Мерседес» стоит на том самом месте, где я его поставила ночью, а ведь я приехала сюда уже после того, как тебя сбили. Если бы тебя сбила моя машина, ты бы увидел вмятины на ней даже с седьмого этажа. Иди посмотри.

Джек слез с кровати, преодолевая слабость. На нем была смешная больничная рубашка, одна из тех, что завязываются на спине, и она была ему явно мала и коротка. Но он не стеснялся, хотя Гас невольно посмотрела на его открытые выше колен сильные ноги.

Он поморщился от боли, и Гас решила, что в дополнение ко всему у него сломаны ребра. Это было болезненно, но не смертельно. Она с облегчением вздохнула.

Гас отодвинулась в сторону, давая ему место у окна. Она предпочитала держаться от него подальше. Даже в таком плачевном состоянии от Джека можно было ожидать чего угодно.

Она помнила, как он сказал, что ей не следовало оставлять его в подполе со змеей, потому что такие вещи не забываются.

Он молча сосредоточенно смотрел в окно, и Гас почти видела, как лихорадочно он думает, пытаясь разрешить загадку. Как могло случиться, что ее «мерседес» без единой царапины стоял внизу во дворе, если именно эта машина сбила его на дороге?

Джек не сомневался, что машину вела она, и примирился со страшным фактом, несмотря на все то, что произошло между ними. Гас не смела винить его в этом, особенно если учесть ее прежние попытки лишить его жизни… К тому же он утверждал, что это был именно ее красный «мерседес».

– Это не я, Джек. – Гас с трудом заставила себя говорить. – Я не в-виновата. Как мне убедить тебя?

Его лицо все еще выражало недоверие, но презрение в его глазах сменилось мучительным вопросом. Гас видела, что он – колеблется. Он не хотел ей верить. Не верить было для него легче, чем оправдывать ее. Ведь тогда он по праву разгромит их семью, уничтожит всех Феверстоунов, и ее в том числе. Стоит ему захотеть, и он может передать ее в руки правосудия…

Она встретила вопросительный взгляд Джека и ответила на него вопросом:

– Если полиция подозревает меня, то почему они меня не допросили? Никто не говорил со мной, и никто не осматривал «мерседес». Я здесь с ночи…

– Полиция ничего не знает. Я объяснил им, что все произошло слишком быстро и я не успел разглядеть машину. А тебе я ничего не сказал, потому что хотел увидеть твою реакцию.

Значит, он все-таки сомневается, что это была она, иначе сообщил бы о ней в полицию.

– Ну и как, ты вынес мне оправдательный приговор? – спросила она.

– Что происходит. Гас, черт возьми? – Он сделал было движение к ней, но остановился. – Кто пытается убить меня?

Если не ты, то кто тогда?

Гас подумала, что ей известно немало людей, которые могут желать его смерти, включая ее бывшего жениха и всех Феверстоунов. Вне подозрений была только одна Бриджит. Гас также знала еще кое-кого, кто представлял для Джека опасность. Она пришла сюда, чтобы предупредить его об этом, но не решалась, боясь, что это будет для него неприятной новостью.

– У тебя должны быть враги, – наконец начала Гас. – Ты ведь сам рассказал мне, чем зарабатываешь на жизнь. Я не имею в виду охранные системы.

Она имела в виду убийство людей.

Джек устало привалился к подоконнику. Ему не надо было вставать. Она бы отвела его обратно в кровать, если бы знала, что он не отвергнет ее помощь. Гас снова взглянула на него, большого, сильного, красивого мужчину в коротенькой больничной рубашке, и ее сердце сжалось от нежности. Теперь ей предстояло самое трудное, и хотя это был совсем неподходящий момент, у нее не осталось выбора. Сейчас она объявит ему новость, никак не связанную с происшествием. Она не может больше откладывать.

– Может быть, ты сядешь? – предложила она, показывая на кресло.

– Не надо, я чувствую себя прекрасно.

Это вряд ли соответствовало действительности…

Он изучал ее, сжав челюсти, стараясь разгадать причину ее беспокойства. Он смотрел, как ее руки нервно вертят белую кожаную сумочку.

– Ты выглядишь так же невинно, как вор с мешком награбленного добра, – заметил он. – Ты просишь, чтобы я тебе поверил, а у меня это не получается. Убеди меня. Гас.

Сделай так, чтобы я тебе поверил.

Красные ногти Гас еще глубже впились в мягкую кожу сумочки, царапая ее. Сумочка была для нее талисманом, лишись Гас талисмана, и она бы пропала.

– Сейчас я говорю не о моей вине, Джек, а совсем о другом. Мне надо кое-что тебе сказать… Пожалуй, лучше будет, если ты все-таки сядешь.

– Так в чем же дело?

Гас сунула сумочку под мышку и начала ходить взад-вперед по комнате. Ей казалось, что она не удержится на своих высоких каблуках, но она не могла устоять на месте. Она не предполагала, что все будет так плохо.

– Я была у доктора, – нерешительно начала Гас и остановилась в надежде, что ее изъян избавит се от необходимости продолжать, но почему-то на этот раз она не заикалась. – Дело в том, что у меня возникла небольшая проблема, но до сегодняшнего дня я еще не была ни в чем уверена.

– Какая еще проблема?

По непонятной причине глаза ее наполнились слезами. К счастью, Джек был на другом конце комнаты и не заметил, как она взволнована. Ей не оставалось ничего другого, кроме как признаться.

– Я беременна, – сказала Гас внезапно охрипшим голосом.

Джек смотрел на нее не понимая, словно она говорила на чужом, неизвестном ему языке. Глядя в его растерянное лицо, Гас ощутила невыносимую боль. Она ожидала любой реакции, но не такой.

– У меня будет ребенок, Джек. Я… Я хочу сказать, мы…

– Ты беременна?

Слова были полны холода и неверия.

Гас кивнула.

– Ты ждешь… р-ребенка?

Похоже, теперь он начал заикаться вместо нее. Его глаза бегали по ее телу, словно в поисках доказательств, и при этом он недоверчиво качал головой. Джек явно счел это досадной новостью, а она почему-то надеялась, что он обрадуется… Но с какой стати он должен радоваться? Потому что вырезал на дереве ее имя? Это наивное проявление любви убедило ее, что она ему небезразлична и что раз она ему дорога, то ему будет дорог и их ребенок.

Как же она наивна…

Гас глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Боль была такой нестерпимой, будто он вырезал ее имя не па коре дерева, а у нее на груди. Бедная Гас, наверное, ты смотришь слишком много телевизионных сериалов! Слишком много рекламы тестов на беременность, когда счастливый муженек с идиотской улыбкой обнимает свою дорогую женушку. Слишком много рекламы памперсов и вообще всякой романтической дребедени со счастливым концом.

– Не понимаю, как это могло…

– Не сомневайся, – оборвала его Гас. – Я беременна, и ребенок твой. Я не спала ни с кем, кроме тебя.

– Когда это случилось? Ведь мы занимались с тобой любовью всего два дня назад.

– Ты забыл, что мы занимались тем же самым в пустыне, в душе. Или это вылетело у тебя из головы?

– Нет, такое не забудешь, но я…

Она осуждающе посмотрела на него и произнесла всего одно слово:

– Утечка.

Он поднял руку и тут же бессильно уронил ее.

– Наверное, мне надо сесть. – Джек неуверенным шагом подошел к клеенчатому креслу у кровати и тяжело опустился на его скользкую поверхность. – И давно ты знаешь?

Гас ожидала всего чего угодно – удивления, шока, гнева, но не бесчувствия. Вся кровь отхлынула от его лица, и казалось, он был так оглушен и подавлен новостью, что не мог до конца воспринять ее.

– Я не знала, – ответила она. – Во всяком случае, не была уверена. Я думала, что ошибаюсь, а тут как раз пришел срок ежегодного осмотра, и я пошла…

– Ребенок? – пробормотал он. – Господи, какая нелепость.

Гас в ужасе смотрела на него, отказываясь слышать, не понимая, как может он быть таким жестоким. Ей хотелось броситься на него и ударить, но Джек словно забыл о ее присутствии. Он недоуменно покачал головой, не зная, смеяться ему или плакать.

– Подлец, – выдохнула она, не в силах остановиться.

Злоба выплеснулась наружу, как яд змеи. – Это ты сам нелепость.

Он поднял голову и посмотрел на нее безумными неверящими глазами. Как если бы она вдруг призналась, что виновата в его несчастье и что это она сбила его на дороге. Он был готов примириться с тем, что она его убийца, но не с тем, что она мать его ребенка. Гас попыталась проглотить вдруг ставшую горькой слюну. Негодование мешалось в ней с обидой, слезы хлынули из глаз.

Какая она глупая, ей не следовало ему открываться. Она должна была сама что-то предпринять, позаботиться о себе, может быть, лечь в клинику. А она доверилась ему, чтобы вместе с ним принять решение. Какая ужасная ошибка!

– Я сама во всем разберусь, – сказала Гас и пошла к двери, путь до которой был длиннее путешествия на край света.