Джулиана Маклейн - Цвет небес

Но давайте пока не будем об этом. Впереди ещё несколько чудес, о которых нужно рассказать.

Поэтому давайте поговорим о ребенке.

 Материнство — это особенное состояние. Оно одновременно изматывает и восхищает. Пинает под зад, а в следующую секунду заставляет чувствовать себя суперзвездой. Но самое главное — оно учит самоотверженности.

Позвольте мне перефразировать. Материнство скорее не учит, а создает внутри некую беззаветность, овладевающую сердцем сразу же, как только берешь ребенка на руки в первый раз. В этот важный момент бесконечной любви и открытия собственные нужды и желания отходят на второй план. И ничто не кажется таким важным, как благополучие этого красивого ребенка. Ради него можно пожертвовать всем. Даже собственной жизнью. Не задумываясь ни на долю секунды. Два раза Господь не спросит.

***

Наша прелестная дочка Меган родилась семнадцатого июля 2000 года. Роды протекали сложно. Они длились девятнадцать часов и закончились экстренным кесаревым сечением, но я бы не стала менять ни единой секунды этого дня. Если это потребовалось, чтобы принести Меган в мир, я бы согласилась повторить десять раз подряд.

Следующие пять дней, выздоравливая после операции, я проводила бесчисленные часы в больнице, держа дочку на руках и наблюдая за её движениями и мимикой. Её милое круглое личико и крохотные розовые ножки очаровали меня. Меня сводили с ума её мягкие черные волосики и маленькие глазки, нежные коленки и пухлый животик, миниатюрные пальчики и ноготки. Она была самым совершенным существом из когда-либо мною виденных, и моё сердце сжималось от бесконечной любви с каждым её вскриком или движением ручки.

Я четко помню, как лежала на боку рядом с ней в больнице, положив щеку на сгиб локтя, и верила, что смогу лежать так вечно и мне никогда не наскучит смотреть на неё. В простоте этих минут была истина.

Майкл тоже был всецело пленен нашей дочуркой. Днем он ходил на работу, а ночи проводил с нами в палате на обитом материей стуле.

Когда мы наконец привезли Меган домой, я осознала, что Майкл не только идеальный муж, но и идеальный отец.

Он был совсем не похож на моего отца, всегда державшегося несколько отстраненно. Нет… Майкл менял подгузники и никак не мог насытиться нашей малышкой. Он носил Меган на руках по дому, читал ей книги и пел песенки. Несколько раз в неделю уходил с ней в парк и долго гулял там, чтобы я могла вздремнуть или немного побыть одна, принять душ или приготовить ужин. Я чувствовала себя счастливейшей из женщин.

Позже, когда в возрасте двух лет Меган перестали требоваться подгузники и бутылочка, я начала подумывать о том, чтобы снова начать писать.

Майкл, всегда великодушно оказывающий мне поддержку, предложил каждое воскресенье отвозить Меган в Коннектикут в гости к своей сестре Марджери. И все сложилось наилучшим образом. Марджери обожала проводить с ними время, и эти веселые поездки за город упрочили связь между Майклом и Меган.

Вскоре я уже писала статьи о семье и детях в ряд национальных журналов. В глубине души я всегда мечтала вернуться в «Нью-Йоркер», возможно, когда Меган подрастет.

Порой я задумываюсь, сделала бы я в те счастливые дни что-нибудь по-другому, если бы знала о бомбе, которая готовилась упасть и разрушить наш мир. Думаю, что никогда не перестану размышлять об этом, и мне вряд ли удастся избавиться от разумных или не очень сожалений.

 Когда Меган исполнилось три с половиной года, мой отец приехал в Нью-Йорк навестить нас. Тогда он впервые увидел наш дом (мы жили в особняке из коричневого камня на Вашингтон-сквер), и не раз повторил, как жалеет, что не приехал раньше. Назвал себя ужасным дедушкой.

— Не беспокойся об этом, папа, — ответила я, передавая ему миску с салатом. — Я тоже ужасная дочь, потому что не навещала тебя. Порой жизнь становится такой суматошной. Я тебя понимаю. Сложно отвлечься.

Это была произнесенная ровным тоном ложь, и мы оба это знали. Наши отношения всегда были непростыми. Существовало неловкое напряжение, которое чувствовали все, включая Майкла, ставшего единственным человеком в моей жизни, которого папа одобрил.

— Ты заполучила хорошего мужа, — ворчливо заметил он на нашей свадьбе, а затем похлопал Майкла по спине и ушел пораньше.

Конечно же, Майкл ему понравился. Он нравился всем. Ведь он был красивым, обаятельным, умным юристом с дипломом Гарварда. Хорошим кормильцем и преданным мужем. По мнению моего отца, воспитание на ферме в маленьком городке в случае с

Майклом стало вишенкой на торте. Думаю, папа всё ещё ошеломлен тем, что мне удалось выйти замуж за такого чудесного человека.

Мы закончили ужин и десерт, а вскоре после того, как в девять вечера мы уложили Меган, папа тоже отправился спать. Он собирался остаться у нас всего на двадцать четыре часа.

На следующий день я как могла старалась развлекать его и избегать неловкого молчания и разговоров о прошлом. Особенно о маме. О ней мы не говорили никогда.

Мы с Меган отвели его на вершину небоскреба «Эмпайр Стейт Билдинг», потом посетили Музей естественной истории, и, конечно же, место взрыва башен-близнецов.

Когда он отъезжал, махая рукой из окна автомобиля, Меган вложила свою крохотную ручку в мою ладонь, посмотрела на меня большими карими глазами и спросила:

— Дедушка ещё приедет?

Я секунду поколебалась, но затем облизнула губы и улыбнулась.

— Конечно, сладкая моя, но он очень занят. Не знаю, когда он сможет выкроить время.

Мы вошли в дом.

Майкл был на работе. Дом казался пустым и тихим.

— Хочешь, испечем печенья? — жизнерадостно спросила я.

Меган грустно посмотрела на меня, и я навсегда запомнила этот взгляд, потому что он был первым знаком надвигающегося на нашу семью кошмара.

Тогда я, конечно, не знала об этом. Тогда я не знала ни о чем.

— Хорошо, — ответила она.

Я взяла её на руки и отнесла на кухню.

***

Наутро Меган не проснулась до половины девятого, что удивило меня, потому что обычно она забиралась к нам в постель ровно в шесть утра. На неё можно было положиться больше, чем на будильник.

Когда часы пробили восемь, а она все ещё спала, я подумала, что она устала за время вчерашней экскурсии. Но я ошибалась. Дело было совсем в другом — в чем-то, что по моему мнению никогда не могло случиться с нашей семьей.

Это был последний нормальный день нашей жизни.

Следующие семь дней Меган ходила полусонной и после обеда долго спала. Кожа её была бледной, и она сидела перед телевизором, не улыбаясь, даже когда показывали Капитана Меч-перо[2].

К концу недели она стала раздражительной и не выносила моих прикосновений, поэтому я записалась на прием к нашему врачу, которая тут же сказала мне привести Меган на осмотр.

Когда я одевала дочку перед визитом к врачу, я заметила большой синяк на её левой икре и ещё один на спине. Я сказала об этом врачу, и она тут же отправила нас в больницу на анализ крови.

А потом все завертелось очень быстро. Результаты анализа были готовы через час, и нас с Майклом пригласили в кабинет педиатра.

***

— Мне жаль вам это говорить, — сказала доктор Дженкинс, — но Меган очень больна. Анализы показали, что у неё острый миелоидный лейкоз[3].

Она сделала паузу, чтобы дать мне и Майклу время понять сказанное, но я не могла взять этого в толк. Голова не работала. Внезапно я испугалась, что меня стошнит. Я хотела сказать, что это ошибка, но знала, что врач говорит правду. С Меган что-то не так, и я знала об этом еще до того, как пришли результаты анализов.

— С вами все в порядке, миссис Уитмен? — спросила врач.

Майкл сжал мою руку.

Я повернулась на стуле и сквозь открытую дверь посмотрела на своего милого ангелочка, который тихо лежал на виниловых сидениях в зале ожидания рядом с социальным работником. Меган смотрела телевизор и накручивала на палец прядь длинных каштановых волос.

Я мельком взглянула на Майкла, который побелел как простыня, а потом снова на доктора.

— Я бы хотела сделать ещё несколько анализов в онкологическом отделении, — сказала доктор Дженкинс, — и сразу же начать лечение.

«Нет. Это неправда. Это происходит не на самом деле. Не с Меган».

— Миссис Уитмен, с вами все хорошо? — Доктор Дженкинс перегнулась через стол.

— Все нормально, — ответила я, хотя все было совсем не так. Мою грудь сжимали тиски леденящего ужаса, когда я представляла, что будет твориться с Меган в следующие месяцы. Я знала о раке достаточно, чтобы понимать — лечение предстоит нелегкое. До того, как пойти на поправку, Меган почувствует себя намного хуже.

Она всего лишь ребенок. Как она с этим справится? А как справлюсь я?

— Вы говорите, что хотите сразу начать лечение, — наконец заговорил Майкл. — А если мы не согласны? Хотим сдать повторные анализы?

Я быстро посмотрела на него, удивившись зазвучавшим в его голосе обвинительным ноткам.

— Конечно, вы можете сдать повторные анализы и выслушать мнение другого врача, — спокойно ответила доктор Дженкинс. — Но я настоятельно рекомендую вам позволить нам положить Меган в больницу сегодня. Вам не стоит ждать.

Майкл встал и принялся ходить кругами по кабинету. Он выглядел так, будто хочет что-нибудь ударить.

— Все очень плохо? — спросила я. — Времени нет?

В глазах врача таилась уверенность, которая в какой-то степени меня успокоила.