— Один — это точно, — произносит он.

— Что ты имеешь в виду?

Он хватает меня, переворачивает так, что я оказываюсь под ним.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. — Выражение его лица становится по-настоящему мрачным.

«Ух ты!» — думаю я, закусив губу и чувствуя ногой его эрекцию. Он уже снова может?

— Можно мне пойти с тобой на встречу с сестрой?

Джонатан морщит лоб.

— Зачем?

— Мне хотелось бы с ней познакомиться. Если можно.

Похоже, ему пришлось долго размышлять над тем, стоит ли позволить мне это, но наконец он кивает.

— Да. Думаю, вы поладите, — произносит он и улыбается почти так, как мне хотелось. — Сара такая же… решительная, как ты.

Я? Решительная? С чего он взял? Я подобна воску в его руках, он может делать со мной все, что хочет. И у него, очевидно, уже есть планы, потому что он начинает меня целовать.

— Но теперь мы попробуем у окна, — шепчет он у самых моих губ, и по моему телу бегут мурашки.

Внезапно раздается громкий стук в дверь, мы оба вздрагиваем.

— Джонатан! — За дверью раздается голос Александра, и я осознаю, что мы все еще находимся в офисе. Я хочу сесть, но Джонатан крепко держит меня, прижимает к постели.

— Что? — недовольно кричит он.

— Я должен поговорить с тобой. Это срочно.

— Не можешь подождать?

— Нет, не могу, — настаивает его компаньон, приглушенный голос которого доносится из-за двери. Джонатан отпускает меня, встает, хватает штаны.

— Минутку, — кричит он, и в его голосе отчетливо слышится раздражение. — Он мне за это заплатит, — негромко добавляет он, затем бросает взгляд на меня. — Одевайся.

Мог бы и не говорить, потому что я давно уже вскочила, бросилась в маленькую ванную, в рекордные сроки привела в порядок растрепанные волосы, слегка облилась водой. Но смысла нет: со своими опухшими губами, покрасневшими щеками и блестящими глазами я выгляжу как женщина, у которой только что был безумный, невероятно классный секс. Я с ужасом думаю о том, что Александр тут же поймет, что мы делали с Джонатаном. Но он, наверное, и так все понял, потому что сейчас середина дня, и мы вместе не в кабинете, а в спальне. Краска на моих щеках становится еще гуще, а я снова бросаюсь в спальню, быстро надеваю свои вещи и туфли. Джонатан уже готов, он стоит у двери и открывает ее, как только видит, что я полностью одета. И я вслед за ним снова вхожу в просторный кабинет.

Александр стоит, опираясь на спинку дивана, у самой двери, и с ухмылкой глядит на нас.

— Кэтрин не осмелилась помешать тебе. Очевидно, у нее возникло ощущение, что, если она войдет в кабинет, это может стоить ей работы. Поэтому мне пришлось сделать это самому, когда надоело ждать, что ты наконец-то выйдешь сам, — произносит он, с любопытством разглядывая меня, отчего я начинаю чувствовать себя ужасно. Если бы я и без того не была красной как помидор, наверняка все стало бы еще хуже.

— И что такого важного случилось? — раздраженно интересуется Джонатан.

— Сара звонила. — Улыбка Александра становится мягче. — Они с твоим отцом были уже на пути в город. И она спрашивала, сможет ли встретиться с нами за обедом в час.

Джонатан хотел что-то ответить, но в этот момент подал сигнал его мобильник, лежащий на письменном столе. Он подходит, а я остаюсь на месте, ежиться под взглядами Александра. Он молчит, но почему-то мне кажется, что скоро он начнет интересоваться, почему Джонатан не хотел, чтобы его беспокоили, находясь при этом в спальне.

— Что? — Взволнованный голос Джонатана отвлекает меня от размышлений. — Когда? Где? — Он слушает звонящего, лицо его внезапно каменеет. — Как она?

Снова напряженно прислушивается и кладет трубку, бросив короткое «Мы уже едем», смотрит на нас.

— Что случилось? — взволнованно спрашивает Александр.

Губы Джонатана сжаты, на лице — пугающая бледность.

— Это был мой отец. Произошел несчастный случай, — отвечает он. — Нам нужно срочно ехать в больницу.

19

Александр тоже перестал улыбаться, побледнел.

— Что с Сарой? Она ранена?

Джонатан кивает, набирает номер в мобильнике.

— Ее как раз оперируют, — заявляет он и подносит телефон к уху.

— Тяжелая операция? — сразу же интересуется Александр.

— Он не сказал, — отвечает Джонатан, и я вижу, как напряжены мышцы его лица.

Александр настолько шокирован, что некоторое время смотрит прямо перед собой.

— А как это случилось? — спрашивает он вдруг.

— Шофер потерял контроль над автомобилем. На обратном пути из аэропорта его подрезала обгонявшая их машина, он въехал в ограждение. Сара и Хастингс получили травмы. Ее… — Джонатан поднимает руку, начинает говорить в телефон. — Стивен, мне немедленно нужен лимузин. Да, сейчас, — подтверждает он, намереваясь тут же закончить разговор. Но, очевидно, Стивену есть что сказать ему, поскольку он замирает, снова прижимает телефон к уху, прислушивается. Напряженно морщит лоб, вдруг смотрит на меня, затем быстро благодарит и повторяет, что Стивену нужно срочно приехать, а затем кладет трубку. — Их обоих отвезли в больницу имени короля Эдуарда VII, — заканчивает он фразу, начатую до разговора по телефону.

— А твой отец? — спрашиваю я. — Он тоже ранен?

Джонатан останавливается, смотрит на меня.

— С ним все в порядке, по крайней мере он смог позвонить мне, — отвечает он, и в его голосе отчетливо слышится гнев. — Значит, скорее всего, он не ранен. — Кажется, будто он готов упрекнуть в этом своего отца.

— Хантер, это не его вина. — Александр смотрит на Джонатана странным пристальным взглядом. — Он ничего не мог сделать.

Джонатан только фыркает, широким шагом направляется к двери. Александр идет за ним, я тоже рефлекторно хватаю сумочку, все еще стоящую на диване, и собираюсь догнать мужчин. Однако вдруг замираю в нерешительности. Джонатан сказал, что я могу пойти с ним к Саре, и я хочу быть с ним, именно сейчас — но произошла непредвиденная, нестандартная ситуация, и я боюсь помешать или оказаться лишней.

Джонатан замечает, что я остановилась, и оборачивается. Кажется, он на миг задумывается, затем требовательно протягивает руку, машет мне.

— Идем. Быстро.

Он дожидается, пока я догоню их, подталкивает меня к двери.

Кэтрин Шепард, сидящая на своем месте, смотрит на меня со странной смесью враждебности и любопытства, и ее взгляд напоминает мне о случившемся в кабинете. Мне тяжело переварить перемену чувств, от горячего секса с Джонатаном до несчастья с его сестрой, и я вдруг спрашиваю себя, догадывается ли она на самом деле, что происходит между мной и Джонатаном и насколько все плохо. Но у меня совершенно нет времени думать об этом, поскольку Джонатан торопит. По крайней мере ясно одно: он действительно хочет, чтобы я пошла с ним.

В лифте я вижу по лицам обоих, насколько они нервничают.

— Твой отец ничего не говорил по поводу ранения твоей сестры? — спрашиваю я.

Джонатан делает глубокий вздох, как будто ему требуется время, чтобы собраться с мыслями для ответа.

— Он сказал, ей придавило ногу, у нее было сильное кровотечение. Но она была в сознании.

— Похоже, угрозы для жизни нет, — говорю я, пытаясь успокоить его, но вижу по его лицу, что у меня получилось плохо.

— У больницы имени короля Эдуарда VII отличная репутация, — произносит Александр, кажущийся таким же напряженным, как и Джонатан, но, в отличие от своего компаньона, он предпочитает снимать стресс разговорами.

Он объясняет мне, что это частная клиника в Мэрилебоне, одна из лучших в Лондоне, где уже лечился принц Филипп.

— Они сделают для Сары все, что возможно, — говорит он, и это звучит как заклинание.

Как только открываются двери лифта, мужчины бросаются в фойе, и я с трудом поспеваю за ними. На улице нас ждет лимузин, и вскоре мы уже мчимся по городу. Джонатан пытается еще раз дозвониться до отца, но попадает только на голосовую почту, что, очевидно, раздражает его еще сильнее. Затем он пытается позвонить в клинику, после долгих переговоров с регистратором узнает только то, что Сара Хантингтон была принята и сейчас находится на лечении, больше ничего.

— Проклятье! — Положив трубку, Джонатан ругается вслух, и это яснее всего остального свидетельствует о том, насколько он взволнован.

— Все наверняка не так плохо, — говорю я, но, встретившись взглядом с Джонатаном, понимаю, что для него все плохо. Очень плохо. В его глазах я впервые вижу неприкрытый страх.

При виде этого у меня сжимается сердце, мне так хочется прикоснуться к нему, утешить, но я не осмеливаюсь, потому что напротив нас сидит Александр. Хоть он и погружен в мысли, часто смотрит в окно, но время от времени поглядывает на меня и Джонатана с задумчивым выражением лица.

Кроме того, я не уверена, нужно ли Джонатану вообще мое утешение, потому что он кажется очень отстраненным, смотрит прямо перед собой.

Мы молчим до самой клиники, расположенной на Бомонт-стрит, большого многоэтажного здания с белым цоколем и множеством окон в красной кирпичной стене, идеально вписывающейся в улицу. Оно даже немного напоминает отель с мачтой для флага над обсаженным буками входом.

Войдя внутрь, я чувствую себя не совсем так, как обычно при посещении больниц, поскольку все здесь вызывает ассоциации с аристократическим загородным поместьем. За стойкой регистратора в стене виден большой старый камин, которым, однако, больше не пользуются, а пестрые витражи над ним тут же напоминают мне внутреннее убранство церкви. Нас проводят не в холодный покой ожидания, а в «библиотеку», довольно солидно обставленную комнату с уютными красными диванами и шкафами из полированного дерева. Нам не приходится долго ждать, почти сразу появляется врач с каштановыми волосами, уже пронизанными несколькими седыми прядями. На табличке с именем, висящей на ее халате, написано «доктор Мэри Джонкас»; на мой взгляд, ей около пятидесяти пяти лет.