Пугаясь направления, которое в очередной раз принимают мои мысли, я тем не менее поднимаю взгляд к нему и вижу, что он наблюдает за мной. Он делает это целый день, словно это не я смотрю на него, а наоборот. Он изучает меня, отмечает каждую мою реакцию. Я только не знаю, какие выводы он делает из этого. Или почему я его так интересую.

Жар приливает к моим щекам, и я гляжу на нейтральный, не отделанный зеркалами пол. Поездка кажется мне бесконечно долгой, но мы все же наконец оказываемся внизу, в фойе. У дверей нас уже ждет Стивен с лимузином.

Джонатан придерживает для меня двери, но не прощается со мной, как я ожидала, а тоже садится в автомобиль рядом со мной. Нажимает на кнопку переговорного устройства, соединяющего его с шофером.

— В клуб, Стивен.

Я удивленно гляжу на него.

— Я думала, встреча отменилась.

Джонатан вытягивает ноги, и они почти касаются противоположного сиденья. Я снова осознаю, насколько он высок.

— Так и есть, — подтверждает он.

— Но…

— Почему я тогда еду в собственной машине? — Он глядит на меня, и в глазах пляшут веселые искорки. — Потому что Стивен высадит меня, прежде чем отвезти домой вас. Если вы не возражаете, конечно.

Я закусываю нижнюю губу, чувствуя себя несчастной, потому что снова умудрилась задеть его. И почему он ко мне привязался?

— Прошу прощения. Я подумала…

Он отмахивается.

— Ничего страшного. Вы устали. Отдохните как следует.

На какое-то время мы замолкаем, а Стивен ведет длинный автомобиль сквозь вечерний поток машин. Я смотрю в окно, за которым проносятся огни вечернего города, пытаясь сосредоточиться на чем-то другом, кроме человека, сидящего рядом со мной. У меня не получается. Конечно, как же иначе.

В принципе, мой вопрос вполне справедлив. Почему он ко мне привязался? Какой ему прок от того, что он позволил мне стать частью его жизни? Я целый день не задавала этот вопрос, потому что мы ехали с одной встречи на другую, но теперь я откидываюсь на спинку сиденья и начинаю размышлять. Должна быть причина. Я видела его сегодня. Джонатан Хантингтон — человек, работающий целеустремленно и нацеленный на успех. Если он что-то делает, то лишь потому, что ему от этого есть какая-то выгода.

Я судорожно сглатываю. Мне бы очень хотелось спросить у него, какая ему от меня польза. Но слишком боюсь ответа, который, вероятно, будет очень отрезвляющим.

А ведь мне следовало бы радоваться, если он не интересуется мной. В конце концов, мое сердце и без того слишком утомлено ситуацией, и, если он еще раз сделает что-то подобное тому, что было в офисе, не знаю, смогу ли сдержать данное Энни обещание. Не влюбись в него. Какова будет цена, если у меня не получится?

Мысли проносятся у меня в голове, и я перестаю обращать внимание на то, что находится снаружи. И только когда автомобиль останавливается, я удивленно выглядываю в окно.

Мы стоим на улице, слева граничащей с парком, но я понятия не имею, в каком квартале мы оказались. В любом случае, это один из лучших районов города, поскольку здесь находятся только очень красивые большие виллы, прячущиеся в глубине. Дом рядом с нами представляет собой белое двухэтажное здание, окруженное высоким кованым забором.

Я оглядываюсь в поисках таблички или какого-нибудь другого указания на то, на какой улице мы оказались или что находится в этом доме, но ничего нет. Только две белые колонны по бокам арочных ворот.

Я оборачиваюсь к Джонатану.

— Где это мы?

— На Праймроуз Хилл.

Разве он не говорил, что живет в Найтбридже?

— Это ваш дом? — Я указываю на белое здание.

Он качает головой.

— Нет. Это клуб.

Клуб, точно. Он ведь говорил Стивену. Но что это за клуб? Я думала, он имеет в виду бар или что-то вроде этого, но не похоже, чтобы это было так.

Мне хочется расспросить его, но он уже открывает двери, спешит.

— До завтра.

Прежде чем он успевает выйти, я, повинуясь мимолетному порыву, кладу руку ему на плечо, удерживая.

— Спасибо, — говорю я, когда он оборачивается ко мне. — За сегодня. Это было… здорово.

На его губах играет улыбка, и он склоняется ко мне, смотрит прямо в глаза.

— Это было только начало, Грейс, — говорит он, и от звучания его голоса я вздрагиваю всем телом.

Он входит из машины и захлопывает за собой дверь. Лимузин трогается с места, а я наблюдаю за ним в окно, смотрю, как он широкими шагами направляется к железным воротам, которые открываются перед ним и тут же закрываются за его спиной. Вскоре после этого вилла исчезает из моего поля зрения, и, прислушиваясь к стуку своего сердца, я откидываюсь на спинку сиденья. В воздухе все еще витает его запах, и я с улыбкой закрываю глаза.

— До завтра, Джонатан.

9

— Об этом клубе я уже слышала, — произносит Энни, когда чуть позже я снова оказываюсь в Айлингтоне, за столом на кухне. — Он часто ходит туда, хотя никто не знает, что это за клуб. — Она хмурит лоб. — Но он не хотел, чтобы ты пошла с ним туда, так ведь?

— Нет.

— Хорошо.

Я смотрю на Энни.

— Что тебе об этом известно?

Подруга выдерживает мой взгляд.

— Абсолютно ничего. Но если хочешь знать мое мнение, там происходит что-то странное. Так что не лезь туда. Тебя ведь не касается, чем этот человек занимается в свободное время.

Если она хотела напугать меня, то добилась прямо противоположного эффекта. Потому что теперь я заинтересовалась по-настоящему. А для нее разговор, похоже, закончен: она встает из-за стола и начинает убирать. Я помогаю ей.

Когда мы вместе моем посуду, в кухню приходит Маркус. Он сердечно здоровается со мной, целуя в щеку, а затем берет полотенце и принимается вытирать тарелки.

— А где Йен-то? — интересуюсь я. Нашего соседа-шотландца я сегодня еще не видела.

— В пути, — поясняет Маркус. — Мы с Энни договорились встретиться с ним чуть позже. Хотели пойти выпить немного. Пойдешь с нами?

Я колеблюсь. Именно из-за этого я так радовалась возможности жить в одной квартире с другими ребятами — потому что я могла бы ходить с ними куда-то, а не сидеть дома в одиночестве. Но сейчас вдруг оказывается, что мне нужно совсем не это: мне нужно время для себя, время подумать. Поэтому я качаю головой.

— Нет, сегодня я устала. День был долгий, а завтра мне нужно быть в форме.

Маркус вздыхает.

— Жаль. Я так надеялся, что ты не бросишь меня одного с этими воркующими голубками.

Энни шутливо ткнула его локтем в бок.

— Обычно тебе это не мешает, когда ты идешь с нами.

— А теперь мешает, — отвечает Маркус, и по его лицу видно, что он расстроен, хотя и пытается делать вид, что все в порядке.

Я глажу его по руке.

— В другой раз, хорошо?

Когда он выходит из кухни, Энни отводит меня в сторону.

— Идем с нами, — негромко говорит она, поглядывая на дверь. Очевидно, она не хочет, чтобы Маркус услышал. — Он так надеялся. — Подруга подмигивает мне. — Думаю, ты ему по-настоящему понравилась.

Я глубоко вздыхаю про себя. Мне Маркус тоже нравится. Но, глядя ему в глаза, я могу спокойно дышать. Никаких проблем. И мне даже немного жаль. Было бы настолько проще, если бы у меня перехватывало дыхание при виде милого американца — вместо слишком богатого и слишком наглого англичанина, которого мне никогда не получить.

— Я совершенно измотана, Энни, честно. А завтра будет наверняка не легче. В следующий раз я с вами, обещаю.

Она улыбается.

— Ладно. Но смотри, если наш босс будет так тебя изматывать каждый день, ты не успеешь вкусить сладкой ночной жизни Лондона. — Она угрожающе поднимает палец. — И тогда мы немедленно заберем тебя обратно в наш отдел!

Чуть позже, когда я провожаю Энни и Маркуса, мне приходится еще раз заверить их в том, что все в порядке и они могут оставить меня одну. Облегченно вздохнув, я закрываю за ними двери, радуясь тому, что осталась в квартире одна.

* * *

Джонатан стоит у моей постели, на которой я раскинулась, обнаженная, и от сознания того, что он рассматривает меня, по всему телу бегут мурашки. Я не могу успокоиться, извиваюсь на постели, тяну руки вверх, запускаю пальцы в волосы.

Его лицо остается в тени, я не вижу его выражения, но это только усиливает мое возбуждение. Между ног становится горячо, и страстное желание, которое я испытываю, усиливается. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, я хочу почувствовать на себе его руки.

— Пожалуйста, — шепчу я, но он не прикасается ко мне, остается стоять в тени, высокий и темный.

Сердце бешено стучит, и я чувствую странную свободу, не стыжусь своей наготы. И поскольку жар не спадает, я касаюсь себя сама, провожу рукой от плеч к грудям, крепко сжимаю их. Мои соски затвердели и стоят торчком, и, когда я прикасаюсь к ним, внизу живота словно ударяет молния и с моих губ срывается стон. Я снова и снова дергаю их, наслаждаясь волнами страсти, распространяющимися внутри меня. Напряжение между ногами становится почти невыносимым, и моя рука словно сама собой опускается туда, ложится на мягкий холмик, принимается ласкать самое чувствительное место.

Словно загипнотизированная, я смотрю на темную фигуру, стоящую возле моей кровати. Он может ослабить эти мучения. Но я не знаю, как заставить его сделать это.

Я в отчаянии провожу языком по пересохшим губам, с трудом переводя дух. Я не вижу его лица, только глаза, в ледяных голубых глубинах которых пылает сжигающий меня огонь. Я вздыхаю и выгибаюсь дугой. Дрожь пронизывает мое тело, вся страсть, кажется, собралась у меня между ног, она становится сильнее, становится невероятно интенсивной. А затем эта точка, к которой все тянется, взрывается, разгоняя по всему телу широкие круги облегчения. Меня сотрясает дрожь, я слышу собственный негромкий стон.