Елена Акимова - Цереус

— Ты отложила свое интервью? — Спросил он.

— Да. — Она не хотела с ним разговаривать.

— Вика, я считаю, что это неверно, я договариваюсь, заставляю людей подстраиваться под тебя, а ты просто не являешься на студию.

— Ты ужинать будешь? — Она посмотрела на него.

Наступила молчание.

— Нет, я уже поел. — Он посмотрел на парня. — Давид, завтра утром жду тебя в своем кабинете!

Давид кивнул. Александр Сафин еще раз посмотрел на Вику и вышел из комнаты. Вика улыбнулась сыну и приступила к ужину.

— Не волнуйся, он всегда такой.

Давид проснулся ночью, не смотря на то, что окно было открыто и прохладный бриз с моря развеивал тонкую тюль на окне, парень не мог отделаться от навязчивой тревоги. Он подошел к окну и посмотрел на звезды, казалось, даже они святят ярче обычного. Давид осмотрел свою комнату. На стенках висели его школьные Лондонские фотографии. Почти, каждый год его жизни занимал свое место, около портретов его любимых композиторов. Он подошел к роялю, который стоял напротив окна. Вика, придумала оставить его здесь, в его комнате, и приделать над ним балдахин с белоснежной вуалью, прозрачных занавесей. Давид открыл крышку и улыбнулся. Он, так со — скучился по инструменту! Его тонкие, красивые пальцы опустились на клавиши, и полилась спокойная, прекрасная композиция.

— И, так, здравствуй, сын, — Утром Александр зашел за свой стол, и указал Давиду на кресло. Алекс, за эти годы, очень привык к мальчику, и почти считал его родным. Он, старался быть лучше ради жены. Он, дарил подарки, даже приезжал на родительские собрания, они всегда вместе праздновали большие праздники. Но, он никак не мог понять, что Давид тоже личность, а не просто, субъект от которого легко можно было отпихнуться, в тот момент, когда он не нужен.

— О, чем мы будем говорить? — Давид уселся напротив Алекса.

— О тебе. Ты, уже увидел, как за эти годы я изменился.

Давид в недоумении посмотрел на отца. Он не сразу понял, что Алекс подразумевал под словом «изменился». Возможно, свою внешность или, все, что в твориться в его душе. Сумрачное настроение комнаты, не обещала ничего хорошего от разговора.

— Давид, ты вырос в моем доме, как родной ребенок. Я старался создать все условия, чтобы ты не чувствовал себя отрешенным, уязвимым.

Давид не смотрел на него и Алекс замолчал. Парень поднял глаза.

— Да, я слушаю тебя.

— Я не стану отрицать, что старался воспитать тебя так, как мог бы я воспитать своего родного сына.

«Ну, да, — подумал Давид, — отослав семилетнего ребенка в незнакомую страну, думаю, что родного, ты поместил под домашний арест» Что хуже, Давид, еще пока не разобрал.

— Нам, не всегда давалось, найти компромиссы. Но я благодарен тебе за, то, что ты научился не в лазить в мои дела.

Давид старался показать всем видом, что его больше не расстраивают холодный тон отчима. Он пытался быть безразличным к его словам, но Давид имел очень выразительные глаза, чтобы, что-то скрывать.

— Я думаю, что за эти годы, ты повзрослел, и как бы мне не хотелось этого делать, но выбора у меня нет.

Давиду надоел полумрак кабинета, и он зажег настольную лампу. Стенки тут же приобрели золотисто-зеленый оттенок и уже не так давили на настроение.

— Что-то случилось, отец? — Иногда Давид называл его так.

— Да, — Он поднялся и, заложив руки за спину, подошел к окну. В саду работали садовники, поливали клумбы и сажали новые сорта дорогостоящих роз.

Давид принялся рассматривать стол заваленный документацией. Его внимание привлекла рамка из красного дерева. Он взял ее в руке, и принялся, рассматривать фотографию, раньше она не встречалась в альбоме. На ней с сияющими улыбками были изображены Алекс, обнимающий Вику и их маленькую трехлетнею дочку. Ее звали Алина, вспомнил Давид, она погибла, вместе с его родным отцом. Очень печально.

Рядом с рамкой лежала фотография рыжеволосой, молодой, красивой женщины. Давид взял снимок в руке и засмотрелся на необыкновенно притягивающие зеленые глаза девушки.

Александр повернулся и застиг парня со снимком в руке. Он держал в руке фото Анжелины, и Алекс стиснул зубы. Он, не любил, когда затрагивали его собственность. Увидев не довольство на лице отчима, Давид быстро вернул все вещи по своим местам.

— Пока, еще не случилось, — Сафин подошел к столу и продолжил разговор. — Но, я уверен, что обстоятельства не заставят долго ждать. Ты уже вырос, я возлагаю на тебя большие надежды. В бизнесе свои правила. Там, никто не прощает ошибок, и никто не станет тебя жалеть. Ты, должен становиться серьезным, Давид. Чтобы стать таким как я, тебе придется забросить свои детские шалости.

— Шалости — это, что? — Давид поднял бровь.

— Твои фотосъемки на студии.

— Я тебя не понимаю!

— Время берет свое. Ты, закончил прекрасную, дорогую школу, дальше я думаю, что отправлю тебя в Оксфорд. Я, хочу, чтобы ты продолжил мой бизнес. Я, управляю, большой корпорацией, у меня много партнеров за границей, и ты нужен мне здесь, Давид, а не на обложке очередного модного журнала!

Давид медленно поднялся с кресла, Алекс требовал слишком много, это просто не возможно, снова бросить маму, и ехать в другую страну, опять жить вдали от всего, что он так любит, от «Палитры», от своей мечты, которая отдалялась все дальше от его жизни.

— Это приказ, или у меня есть шанс подумать?

— Это не приказ, просьба. Понимай, как знаешь.

— Отец, ты знаешь, как я люблю маму, я живу ее жизнью, мне хотелось бы быть с ней. Я, думаю, что покинуть ее еще раз, так надолго, я уже не смогу.

— Что, за бред, пора становиться мужчиной!

— И, у меня тоже, есть свои стремления, мечты.

— Все это чушь собачья! — Алекс просто обрушился на него со своей грозной тирадой. — К дьяволу, все твои воздушные грезы! Ты должен стать настоящим человеком, а не игрушкой своей мамочки, ты парень, у тебя другие цели. Я предлагаю тебе, быть со мной, позже, ты сможешь стать во главе моего бизнеса. А, что ждет тебя у матери? Пока у тебя есть смазливое личико, ты нужен, но, а дальше, как ты собираешься строить свою карьеру? Я, всегда хотел стать президентом!

— Наши желания не совпадают. Это не моя жизнь.

— А, что твое? Позировать перед фотографом, как те куклы? Ты умный мальчик, Давид, ты окончил школу с отличием, у тебя хороший потенциал для поступления в самое лучшее зарубежное заведение. Я, выучил тебя, оплачивал твои расходы, я создаю тебя! И совсем не для игрушек твоей матери. Ты должен выбрать свой путь правильно, руководствуясь здравым умом, а не импульсами и юношескими порывами.

Молчание нарушил Давид. Он поднял руки.

— Если я правильно понял, подумать у меня времени нет?

— Нет. Твои выбор очевиден.

— Алекс, я не понимаю тебя, ты всегда пренебрежительно ко мне относился, я всегда был твоей большой занозой, с чего бы ты предлагаешь мне работу в своем бизнесе?

— Но, как не горестно мне это осознавать, кроме тебя у меня никого нет. Я, думал о Дмитрии, но он спортсмен, а у тебя есть мозги, которые и нужны в моей работе.

— А мне нужен твой бизнес? — Давид внимательно следил за Алексом. — Если таково плата за обучение, то я говорю — нет! Я верну тебе деньги, как только заработаю, но эта работа не будет связана с тобой!

Александр вдруг осунулся и медленно опустился в кресло.

— Уходи! Забудь о нашем разговоре.

— Я никогда не хотел учиться в Лондоне, но тебе никогда не понять чувств ребенка очутившегося в другой стране, где у тебя нет никого, кто даже бы говорил на твоем родном языке.

— Я не желаю больше с тобой ни о чем говорить, убирайся! — Закричал Алекс.

Давид поднял руки, хотел сказать что-то еще, но бессильно их уронил и повернулся к двери. Александр проводил его надменным взглядом. Когда парень уже закрывал за собой дверь, Сафин вскочил из кресла.

— Я дал тебе самое главное — ты носишь мою фамилию!

Александр проследил, как закроется дверь и закрыл глаза. Он откинулся на спинку своего могущественного кожаного кресла. Сафин потянулся к сектору в столе и достал фотографию своей трехлетней дочери. Он нежно провел рукой по ее улыбающемуся личику, и слеза медленно пробежала по его щеке.

«Как же мне не хватает тебя, малышка!» — Александр прижал фото к сердцу и закрыл глаза.

Давид прикрыл дверь и поскорее удалился от кабинета отчима. Возможно, сейчас он навсегда испортил их и без того сложные отношения, но, сожаления Давид не испытывал. Ему показалось, что он сбросил с себя сложный и тяжкий груз. Сердце наполнилось радостью, ему хотелось кричать, каждая клеточка мозга осознавала, что это первый шаг к долгожданной свободе. Он шел к направлению холла, он подпрыгнул и задел рукой, свисающею с потолка зеленую лиану. Ему хотелось просто веселиться.

Давид поднялся к себе в комнату. Он открыл окно, и морской ветер с прятался за тонкими занавесями, шевеля их легкими покачиваниями. Давид подошел к роялю. Он всегда передавал свои эмоции и переживания на инструменте.

— Что же для вас мода? — Приветливая блондинка повернулась к Виктории Сафиной. Сегодня перед камерой, президент компании «Политра», выглядела особенно неотразимо: глаз из темного стекла фиксировал каждый миг ее лучезарного лица. Шел прямой эфир в утренней программе «Доброе утро», и Виктории очень хотелось зарядить людей у телевизора, радостью и хорошем настроением.

— Мода — это смысл моей жизни. Я создаю не просто красивые вещи, но и наполняю ее своей единственностью и неповторимостью. Мода живет по своим законам.

— Эти законы вам известны, — улыбающаяся ведущая.