– Так освободи голову от ненужных мыслей.

– Это совет для бесчувственного робота. Может, для тебя это новость, но у меня тоже есть нервная система.

Он решил ничего не отвечать, молча вышел из комнаты. Пусть ее слово станет последним и без комментариев поставит точку в нелепом разговоре. Вернулся Вадим не сразу, потому что, вопреки правилам и зная, что Валя этого не любит, выкурил последнюю за этот день сигарету на кухне. Он старательно держал руку под газовой колонкой, чтобы вытяжка вобрала в себя запах табака. Вадим оттягивал момент возвращения, боясь, что Валя снова начнет разговор о том, что с ним происходит. Вернее так: к чему они идут? Валя никогда не разделяет проблемы на свои, его. Она привыкла говорить «мы» и соответственно находить ответы на все вопросы.

Белов потушил окурок, оставив его в пепельнице, приоткрыл форточку, а когда зашел в комнату, увидел, что Валя спит. Наверняка она просто лежала с закрытыми глазами, но ему не стало легче оттого, что не придется больше ничего говорить. Внутри все горело, словно бомба разорвалась: эта женщина снова оказалась на высоте. Она просчитывает все его ходы, она готова ко всему. Она будет ждать, когда он снова станет прежним. Вот так, ненавязчиво, улыбаясь, отдавая свое тело и обнажая душу, она надеется обрести ускользающее счастье. Его это устраивает.

Вадим погасил бра и осторожно лег рядом, неестественно вытянувшись, чтобы не касаться Валюши. Белов долго не мог уснуть – он все думал о поводе ускользнуть завтра из дома вечером. В конце концов он разозлился на себя за полное отсутствие фантазии и желание отчитываться. Он резко лег на левый бок, крепко сжал веки. Он не будет больше об этом думать. Он просто скажет, что завтра у него деловая встреча в центре и до девяти он успеет вернуться. Как раз к тому времени, когда Димке нужно укладываться спать. Вадим решил, что обязательно свяжет свое возвращение с этим моментом, тогда он будет выглядеть заботливым отцом и, может быть, избежит вопросов.

Конечно, Валино лицо не просияло от счастья, когда он утром сообщил, что вечером будет вынужден уйти.

– Я не стал говорить об этом вчера. Последний разговор мог закончиться по-другому, если бы я ко всему сказал, что воскресенье предполагает ненормированную работу, – закончил Вадим, отодвигая пустую тарелку после завтрака. – Так что в первой половине дня я в твоем и Димкином распоряжении. Может быть, ты что-то планировала?

– Как раз вечером Галина Матвеевна пригласила нас в гости. Она с Петром Петровичем хотела прийти к нам, но потом передумала, наверняка решив поразить нас очередным кулинарным шедевром, – безо всякой интонации ответила Валя. Она собрала свои нервы в кулак, решив больше не задавать вопросов.

– Ничего не меняется. Я вечером заеду за вами к родителям и все. Вы когда пойдете?

– Как только Димка проснется днем.

– Я уйду часа в три.

– А Костя тоже будет?

– Нет, у него другая программа. Мы разделились, чтобы не отсутствовать дома каждый выходной. Он будет у руля в следующий раз, – весело ответил Вадим, удивляясь тому, как ловко он отвечал на вопросы Вали. Он посмотрел в окно: ярко светило солнце, казалось, там должно было быть тепло. Последние погожие деньки. – А пока, если не возражаешь, мы с Димкой погуляем.

– Я всегда только «за». – Валя поднялась из-за стола и направилась в комнату, где, удобно устроившись в кресле, Димка смотрел детскую передачу. Он повернул голову и улыбнулся ей. – Досматривай, сынок, и пойдете с папой на улицу.

– Хорошо, – обрадовался малыш.

Через несколько минут Валя закрыла за Вадимом и Димкой входную дверь. Она осталась одна и почувствовала такую щемящую боль внутри, как будто потеряла что-то безвозвратно. Она вдруг подумала, что Вадим просто бежит из дома, прикрываясь сыном, только бы не оказаться с нею лицом к лицу, не сказать чего-то лишнего. Димка превращался в связывающее и разъединяющее звено одновременно. Валя зашла в его комнату, машинально подобрала несколько самолетиков, расставленных на полу, на ковре, и остановилась у окна – из подъезда вышли два ее любимых мужчины. Улыбаясь, она смотрела им вслед. Как же они похожи, даже идут одинаково, уверенные, легкие походки. Они о чем-то разговаривают, а Вадим забыл поднять глаза на их окна: раньше он всегда делал это, зная, что Валя провожает его, отодвинув белоснежную гардину.

Валя вздохнула и отошла от окна. Она вернулась к своим домашним делам, постоянно разговаривая сама с собой. Мысли возвращали ее к Вадиму. Она не могла заставить себя думать о чем-то другом. Вытирая пыль с мебели, набирая воду для мытья полов, шагая с пылесосом по ковровым покрытиям, она все время возвращалась к тому, во что превращаются ее отношения с мужем. Не верилось, что он отдаляется, подчиняясь желаниям своей неуемной натуры. Что ж, она подождет, понаблюдает, насколько все окажется серьезным, а если слишком… Она уедет с Димкой в Смирновку. Да, да, она уедет туда, где не была со дня смерти мамы.

Желание сгоряча продать дом в деревне прошло. Тогда, сразу после похорон, Валя думала, что никогда не сможет переступить его порога, зная, что мама не выйдет навстречу. Это было ужасно. Но прошло чуть больше трех лет, и категоричного отрицания возможности возвращения в родную деревню больше не было. Валя понимала, что именно этот дом, дом ее детства может стать прибежищем для нее и Димки. Ему точно деревенский воздух и природа пойдут на пользу. Работу себе Валя обязательно найдет – не этого она боялась. Предаваясь таким стратегическим планам, она опасалась, что рано или поздно придется привести их в исполнение, а все, чем она жила последние годы, превратится в воспоминания. Только Димка будет постоянно напоминать о том, что когда-то она была счастлива. «Впрочем, что такое счастье? Мгновения, но никак не долгий промежуток времени. Оно озаряет, полностью изменяя привычный ход событий, а потом в один миг ты понимаешь, что все ушло – ощущение радости, легкости, светлого восприятия мира. И начинаешь сомневаться, а не обманывался ли ты? Если так, то нужно достойно уйти. Слишком трудно видеть, как растет отчуждение, процветает ложь и недоверие. Это не для меня. Я переоценила свои возможности…» – Валя почувствовала на губах соленый привкус. Она не заметила, что плачет. Быстро подойдя к зеркалу в прихожей, она смахнула прозрачные капли со щек, потерла глаза, отчего веки стали воспаленными, опухшими. Валя зашла в ванную и несколько раз ополоснула лицо холодной водой. Она ощущала бодрящее прикосновение и продолжала плескаться, словно стараясь отогнать все, что так тревожило и лишало покоя. Потом она подошла к телефону и собралась позвонить Ермолову. Номер телефона едва вспомнила, укоряя себя за то, что давно не общалась с Евгением Федоровичем. Она покачала головой, подумав, что не должна была совершенно вычеркивать из жизни этого человека, так искренно и безответно любившего ее мать. Валя не знала точно, что собирается сказать ему, да и никто не отвечал на ее настойчивые звонки. Положив трубку, Валя поняла, что сегодня в правлении вряд ли его застанет – воскресенье все-таки.

«Обязательно позвоню завтра или послезавтра», – решила она, снова принимаясь за домашние хлопоты.

Вадим поднимался на нужный этаж, пробегая глазами номера квартир. Наконец он остановился у двери, обитой старым, с разрезами и толстым слоем пыли коричневым дерматином. Белов поморщился: «Интересно, внутри тоже все выглядит таким запущенным?» Однако он сразу отогнал скептические мысли, предвкушая встречу с Алисой. Что ему за дело до таких мелочей, когда она сейчас окажется в его объятиях. Он сделал глубокий вдох и нажал звонок.

Ему открыли не сразу. Он стоял перед незнакомой дверью, и несколько секунд ожидания показались ему вечностью. Белову чудилось, что за ним наблюдают в крошечное отверстие глазка, и он испытывал неприятное чувство. Он критически осмотрел букет роз, несколько раз перечитал название конфет на коробке. У него начали дрожать коленки, и лицо, покраснев, горело от волнения. Когда Белов услышал звуки ключа, вставляемого в замок, у него сбилось дыхание. Дверь распахнулась.

– Привет, – Алиса улыбалась и светилась от счастья. – Проходи, пожалуйста.

– Здравствуй. – Вадим перешагнул порог и протянул ей цветы и конфеты. Он сразу успокоился, перестал дергаться, увидев, как она рада их встрече. – Это тебе. Я так соскучился.

– Спасибо. – Алиса приняла подарки и, закрыв глаза, вдохнула аромат роз. Потом снова улыбнулась и поцеловала Белова в щеку. – Спасибо, я тоже скучала. Даже не думала, что такое возможно. Раздевайся. Куртку клади вот здесь, на спинку стула. Наше прибежище не слишком комфортно обставлено. Тебя это не смущает?

– Нет, – солгал Вадим. Он уже зашел в комнату и остановился, осматриваясь. Застеленный желто-коричневым покрывалом диван, старенький полированный шкаф, небольшой стол-тумба, на котором гордо возвышался черно-белый телевизор, и два стула рядом. Потертый, когда-то коричневый, а теперь неопределенного цвета палас довершал нехитрый интерьер. Белов оглянулся на стоящую сзади Алису. Она уже налила в какуюто сине-зеленую стеклянную вазу воду и поставила в нее цветы. Через мгновенье они украсили старенький телевизор.

Вадим улыбнулся, стараясь, чтобы на его лице никак не отразились его мысли. А думал он о том, что ему было бы гораздо приятнее встретиться в шикарном гостиничном номере, что он планировал осуществить, а не в этой полупустой, хотя чисто убранной квартире. Явно хозяйка жила, считая каждую копейку.

– Да, подруга твоя явно звезд с неба не хватает.

– Марина – своеобразная девушка. Она очень самостоятельная и независимая, – присаживаясь на край дивана, ответила Алиса. – Когда-нибудь я расскажу тебе, как нелегко живется ей на этом свете. Она мне как сестра, и родители столько раз пытались помочь ей, но с некоторых пор она стала считать, что злоупотребляет их добротой и вниманием. Она упрямая и честная. Будет зарабатывать копейки, но никогда не попросит ни о чем.