Вообще страшновато брать на себя ответственность за ребенка. Что она знает о двенадцатилетних подростках? В большом городе, особенно в Нью-Йорке, их поджидает немало опасностей и искушений. Впрочем, Брайан запомнился Алексе таким же тихим, как его родители. Вряд ли он из тех, кто может связаться с дурной компанией или начать употреблять наркотики. Она строго приказала себе не паниковать понапрасну.

В аэропорту было многолюдно, но Алекса сразу заметила его среди прибывших, так как он был единственным мальчиком, тащившим чемодан. Худенький Брайан был бледен, его легкая куртка выглядела неуместно в январе. Когда он подошел ближе, Алекса увидела, что к куртке приколота табличка с буквами «UM».[10] Ее захлестнуло горячее сочувствие. Она выступила вперед:

— Брайан! Это я, твоя тетя Алекса.

Она обняла его и поцеловала в лоб. И то и другое Брайан стоически вытерпел, но не ответил. В такси Алекса говорила без умолку, чтобы скрыть нервозность.

— Когда же мы в последний раз виделись? Кажется, это было в Сиэтле, правда? Ты со своими родителями приезжал в гости к моим… то есть к твоим бабушке и дедушке.

— Не помню, — буркнул Брайан.

Он не помнил ни поездку в Сиэтл, ни дом, ни бабушку с дедушкой. Мальчик не пытался поддержать разговор, когда возникали паузы, и от его холодности Алексе становилось все больше не по себе. Она посмотрела на часы, думая о делах, которые бросила ради того, чтобы встретить Брайана. Впрочем, это не его вина, вполне естественно, что он чувствует себя не в своей тарелке.

На вопрос, навещал ли он мать в больнице, мальчик молча замотал головой. Алекса снова затараторила, выражая сожаление по поводу смерти Тима и болезни Пейдж. Брайан не произнес ни слова, и она решила сменить тему на менее болезненную:

— Ты будешь ходить в школу «Карнеги-Хилл», это недалеко от нашей квартиры, по другую сторону Центрального парка. Надеюсь, тебе там понравится. Школа не самая знаменитая, но лучшая из всех, куда можно было записать тебя за такой короткий срок. Кстати, у них есть футбольная команда.

Брайан молчал.

— Если ты предпочитаешь другие виды спорта, там есть корт, велотрек и плавательный бассейн.

Брайан пожал плечами:

— Мне все равно.

Он говорил со странным акцентом — не британским, но и не американским. Алекса искренне надеялась, что мальчик впишется в новый коллектив. А также в их с Филиппом существование.

Брайан остался равнодушным и к дружелюбию привратника, и к роскоши двухэтажной квартиры.

— Вот твоя комната. — Алекса отворила дверь, гордясь тем, что сумела так хорошо все подготовить за неделю.

Брайан молчал, его лицо ничего не выражало.

Она почувствовала разочарование. В конце концов, обставить комнату за минимальный срок было нелегко. В комнате было две кровати (вторая — на случай, если Брайан захочет пригласить кого-нибудь в гости с ночевкой), телевизор, стереопроигрыватель с наушниками. На полке располагалась целая коллекция пластинок и кассет, подобранных, исходя из результатов хит-парадов молодежной газеты. У двери стоял велосипед.

— Английский гоночный, — пояснила Алекса.

— Вижу, — бросил Брайан со скучающим видом.

— Надеюсь, он тебе нравится. Я думала, тебе будет приятно напоминание о доме.

— Отличный велосипед, — произнес Брайан безо всякого энтузиазма, а потом буквально выпроводил ее из комнаты, сославшись на то, что хочет распаковать вещи.

Алекса покраснела от унижения и… да, так и есть, от гнева. Ей пришлось напомнить себе, что, несмотря на взрослый вид, Брайан, в сущности, еще ребенок, а под маской холодности, вероятнее всего, скрываются растерянность и неуверенность.

Алекса закрылась в своем кабинете и попыталась работать, но сосредоточиться не удавалось. В довершение всего из соседней комнаты загрохотала рок-музыка. «Придется попросить Брайана убавить звук или слушать через наушники», — подумала Алекса. Однако ей не хотелось начинать с замечаний.

Вскоре позвонил Филипп. Он обратил внимание, что у нее какой-то странный голос.

— Что случилось, милая? С Брайаном все в порядке?

— Надеюсь. Постарайся прийти сегодня пораньше, ладно? Мне нужна небольшая помощь, чтобы сломать лед.

В действительности ей требовалась не просто «небольшая помощь» — чтобы сломать этот лед, нужен как минимум лом. Не зная вкусов Брайана, она приготовила на ужин то, что считала любимой едой подростков: гамбургеры, жареную картошку, капустный салат с майонезом, кока-колу, шоколадный кекс и мороженое.

— Надеюсь, тебе понравится. Если хочешь, могу предложить зеленый салат, арахисовое масло и желе.

Подняв глаза, Алекса встретила неодобрительный взгляд миссис Радо. Может, она смущает мальчика, предлагая слишком большой выбор?

Брайан помотал головой и принялся за еду, точнее, стал ковыряться в тарелке. Алекса тоже попыталась есть гамбургер и салат, но кусок не шел в горло. От напряжения ее даже немного подташнивало.

Мальчик сидел, уткнувшись в тарелку и избегая смотреть на нее или миссис Радо. Наконец он поднял голову и холодно взглянул на Алексу:

— Все очень вкусно, но я больше не хочу.

Глядя на его тающее мороженое, Алекса чуть не расплакалась, хотя понимала, что напрасно реагирует слишком остро и принимает все на свой счет. На что она рассчитывала? Что Брайан бросится ей на шею? Станет рассыпаться в благодарностях? Мгновенно проникнется любовью к тетке, которую едва помнит? Конечно, Алекса посылала мальчику ко дню рождения подарки и денежные чеки, но никогда не звонила лично ему. Разве она хоть раз приглашала его к себе без мамы? Для Брайана Алекса — посторонний человек.

Мальчик выглядел усталым и подавленным. «Бедняжка, ему нужно время, чтобы свыкнуться с переменами в жизни», — подумала Алекса и попыталась улыбнуться.

— Ну… если тебе что-нибудь понадобится…

Смысл взгляда, брошенного на нее Брайаном, не оставлял сомнений: он хотел только одного — чтобы его оставили в покое.

Насколько было бы легче, если бы Филипп пришел сегодня пораньше! Он обладал талантом общения с детьми, который у Алексы, по-видимому, отсутствовал.

Однако когда муж вернулся, недолгое облегчение Алексы сменилось тревогой. Брайан держался и с ним так же холодно. «Странно, что племянник все время отводит взгляд, — думала Алекса. — Что он скрывает? Злость? Презрение?» Филипп, как всегда, естественный, спокойный, доброжелательный, очень старался установить с ним контакт, но мальчик оставался настороженным и недоверчивым.

Когда Филипп предложил показать, как обращаться со стереосистемой, Брайан отрезал:

— Я уже сам разобрался.

За столом повисло молчание.

— Брайан, ты, наверное, устал. Может, хочешь поспать? — предложила Алекса.

Вместо ответа он молча встал из-за стола и ушел в свою комнату.

— У-у-ф! — вздохнула Алекса. — Боюсь, нам придется нелегко.

— Да, похоже. Ему нужно время к нам привыкнуть, начать доверять. Мы и сами немного взвинчены. Давай-ка выпьем.

Спиртное помогло Алексе и Филиппу расслабиться. На обед они решили сводить Брайана в китайский ресторан, надеясь, что ему там понравится. В ресторане супруги снова пытались разговорить мальчика, но он упорно не желал идти им навстречу.

Алекса стала опасаться, что Брайан напрочь лишен чувства юмора. «По-видимому, беззаботность — не наша фамильная черта», — подумала она и сразу же устыдилась этой мысли. Ребенок остался без отца, мать лежит в больнице, есть от чего замкнуться в себе. Он слишком мал, чтобы справиться с горем и неопределенностью.

Алекса была рада, когда они вернулись домой и Брайан опять ушел к себе. Оставалось только утешать себя тем, что со временем все образуется.

В воскресенье они втроем отправились в универмаг, чтобы купить одежду к школе. Но Алексу и Филиппа снова ждало разочарование. На все, что ему предлагалось, Брайан реагировал двумя стандартными фразами: «Нормально» или «Мне все равно» да еще равнодушно пожимал плечами.

После очередного такого ответа Филипп обнял мальчика за плечи и сказал:

— Послушай, Брайан, если тебе что-то не нравится, так и скажи.

— Да, правда, — вставила Алекса, — ведь эти вещи предстоит носить тебе, мы хотим, чтобы одежда тебе нравилась.

Брайан отмолчался.

Алекса впала в уныние. Что за радость покупать Брайану одежду, когда его ничто не трогает?

Однако они не сдались так легко. Отвезя покупки домой, взяли напрокат лимузин с шофером и повезли племянника на экскурсию по городу — он был в Нью-Йорке впервые. Они проехали из Чайнатауна в морской порт, потом отправились в Центральный парк, затем на мост Джорджа Вашингтона, побывали на Мэдисон-авеню и, проехав мимо его школы, показали ему из окна лимузина музей Метрополитен (Брайан не изъявил желания его посетить). В заключение двинулись на запад, к музею авиации и флота «Интрепид».

Отправиться в этот музей было идеей Филиппа. Тщетно пытаясь определить, что может вывести Брайана из «летаргии» — казалось, ни спорт, ни искусство его не интересовали, — Филипп решил сводить его в музей, в котором сам давно мечтал побывать.

Корабль «Интрепид» был отреставрирован. Стоя на палубе авианосца, на котором когда-то принимали возвращающихся из полета космонавтов Гаса Гриссома и Скотта Карпентера, Алекса почувствовала гордость за свою страну. Они прикоснулись к частице американской истории. В помещениях, расположенных ниже палубы, была развернута экспозиция, рассказывающая о развитии авиации и освоении космоса.

На Алексу самое сильное впечатление произвел дизайн корабля, Филиппа же больше интересовала история. Он попытался заразить своим энтузиазмом Брайана, и отчасти это удалось. Во всяком случае, парень стал чуть более общительным и даже задал несколько вопросов.