Все эти мысли пронеслись в голове Баттона в мгновение ока, как это бывало с ним обыкновенно. И вот он уже беспечно улыбается своему ассистенту, который ставит поднос на специальный чайный столик.

Старательно отводя глаза от изящных рук молодого человека с божественно длинными пальцами, расставляющих на столе невесомые чашки, Баттон уверенно ответил:

– Ну, разумеется. Сработает! Отчего бы нет?

Кабо тотчас слегка отстранился. Оба они были на удивление осторожны…

– Потому что Электра особенная, – сказал Кабо, разливая чай. – Трудная жизнь, полная утрат, научила ее не только наблюдательности, но и осторожности, которая на грани подозрительности. Она смотрит вглубь вещей. Она не верит в счастливые совпадения. И в то, что на свете бывают благие намерения, она не верит тоже. Если… когда она поймет, что важнее всего в жизни, то…

– Она всего лишь дитя, Кабо! – расхохотался Баттон. – Да, она необычайно умна и владеет искусством манипуляции, но она всего лишь юная девочка!

Кабо ответил ему долгим взглядом.

– Но юность вовсе не подразумевает наивности… и идиотизма. Сама по себе молодость не исключает проницательности!

Баттон понимал, что Кабо говорит сейчас и о себе, не только об Электре. Таким образом, их разговор перетекал в опасное русло. И Баттон в очередной раз сделал вид, что не понимает, о чем говорит Кабо, и не догадывается об истинных его чувствах.

– Смею вас уверить, что мисс Электра была бы сильно обеспокоена, услышь она вас сейчас. Ведь она так яростно доказывает этому миру, что не обладает ничем, кроме смазливого личика…

Баттон потянулся за чашкой и блюдцем, которые протягивал ему Кабо, зная, что чай именно таков, как если бы он сам его приготовил. Если не лучше… Кабо заботился о том, чтобы жизнь мэтра была гладкой, словно изысканный китайский шелк – самый настоящий, а не та гнусная подделка, которую пытается подсунуть ему мерзкий торговец с кустистыми усами…

Кончики пальцев Баттона на миг соприкоснулись с теплой рукой молодого человека по чистейшей случайности. Мэтр тотчас отдернул руку – от острого приступа нежности и желания у него перехватило дыхание. С трудом сглотнув, он указал на столик:

– Поставь туда. Я… я выпью чуть погодя.

В глубине прекрасных глаз Кабо словно сверкнула молния – это длилось лишь мгновение, будто кто-то заслонил свет загоревшегося в темноте светильника… Но Баттону показалось, что сердце его пронзила острая сосулька. Если бы только… Если бы он был моложе. Если бы Кабо был старше. Если бы он мог поверить, что сможет сделать умного, талантливого и красивого молодого человека счастливым…

Но нет, он не вправе счесть благодарность своего ассистента и его героическую преданность чем-то бóльшим! Он не вправе воспользоваться своим положением мэтра, чтобы удовлетворить свои инстинкты! Кабо рожден для славы, для величия. Пожалуй, юноша даже больше этого заслуживает, чем он сам! И он не вправе тянуть его назад. Он не станет привязывать его, сдерживать…

Сделав вид, что не заметил боли во взгляде молодого человека, Баттон склонился над чистым альбомным листом, силясь скрыть бешеное биение сердца и участившееся дыхание.

– А теперь позволь мне сосредоточиться. Мне необходимо выдумать корсаж для театрального платья миссис Тигарден, чтобы он гармонировал с ее, прости господи, выменем. В высшей степени непростая задача, скажу я тебе…

Посуда на подносе еле слышно звякнула, тихо прошуршала ткань… Кабо, как всегда, двигался очень грациозно. Баттон старательно опускал глаза, покуда не убедился, что молодой человек удалился. Затем взгляд его устремился на дверь. Баттон смотрел на дверь долго. Очень долго…

Глава 17

По пути к особняку Уортингтонов Эрон думал лишь о том, что поведал ему Кабо.

«Я не могу дать ей того, что ей нужно…»

Он мог предложить ей лишь титул, притом запятнанный весьма дурной славой. Положительно, лучше уж ему оставаться Хейстингзом, чем в одночасье предстать перед ней публично демонизированным лордом Эроном Арбогастом. Брак аристократки, пусть и не самой высокородной, с простолюдином вызовет, разумеется, лавину сплетен, но они со временем утихнут. И новоявленная миссис Хейстингз, кем бы она ни была в девичестве, будет исторгнута из высшего общества… Так бросают в пруд тяжелый камень. Да, по воде идут круги, но со временем она успокаивается.

В качестве же леди Арбогаст или даже графини Арбодин она до самой могилы будет словно под увеличительным стеклом – в высшем свете все кому не лень станут сладострастно следить за ее жизнью. И куда бы она ни уехала и куда бы ни подался кто-либо из Уортингтонов, вслед им понесется шепоток про несчастную Амелию Мастерсон, погубленную Черным Эроном, бесчестным человеком без сердца и принципов…

Эрон знал: о его преступлении не позабудут во веки веков. Даже сейчас, идя по улицам Лондона, он старательно надвигал шляпу на нос и опускал глаза. Он боялся встретиться взглядом с кем-то из прохожих, фланирующих по этой фешенебельной улице…

Нет, он не может так поступить с Электрой. Он не осознавал этого до сего дня, но теперь понял: предложить себя он не вправе ни единой женщине в мире. Потому что подвергнута общественному остракизму будет не только она, но и ее дети.

«Их дети…»

Боже, сколько он приложил усилий, чтобы себя переделать, чтобы стать таким, каким ему надлежит быть! Сколько сил потратил, чтобы заслужить благосклонность деда! И ни разу ему не пришло в голову, что все его усилия тщетны!

В глазах высшего света он навеки останется Черным Эроном. Чудовищем. И никогда, никогда в жизни не сможет он поведать кому-либо, что же на самом деле произошло с мисс Амелией Мастерсон…

Единственное, что в его силах, – это убраться как можно дальше от женщины, которая сейчас идет рядом, чтобы ее не запятнал его несмываемый позор.

Но прежде всего он убедится, что она в безопасности.

Эрон начал с того, что стал расспрашивать каждого из ее братьев по отдельности.

– Что на уме у твоей сестры? – спросил он Ориона. – С чего вдруг ей пришла блажь захомутать герцога?

Орион поднял глаза от увесистого тома, лежащего на столе. Со своего места Эрон легко мог разглядеть на картинке подробнейшие изображения тех органов человеческого тела, которые обыкновенно находятся под кожей… и слава богу!

– Ума не приложу. Надеюсь, она хорошо понимает, что делает. Электра куда умнее, чем о ней думают…

Из этого источника более никаких сведений Эрон не получил. Следующим был Кастор.

Зеленоглазый молодой человек лишь пожал плечами:

– Она всегда была сумасбродкой. На мой вкус она просто красотка, поэтому скорее всего добьется желаемого. А если получит титул, то может оставаться чокнутой, сколько влезет, – и никто не посмеет кинуть в нее камень. – Кас с облегчением сменил тему и перевел разговор на свою прелестную женушку. – Если тебе интересно мое мнение, то недурно бы Электре научиться вести себя как леди… Вот как моя Миранда!

Эрон мрачно глядел в спину уходящему Касу. Насколько он за это время успел узнать Электру, она способна держаться как истинная королева, если в этом возникла бы необходимость. Интересно, что видят братья, глядя на сестру?…

На Лисандра Эрон не возлагал особых надежд, но все равно решил поинтересоваться его мнением. И Сандр несказанно его изумил.

– Она ведет бой. – Эти три слова, казалось, родились в самой глубине его загадочного сознания. Сандр с трудом сглотнул. – Она… она по натуре победительница.

Тут Сандр странно дернулся всем телом, но взял себя в руки и пошел прочь. Нахмурившись, Эрон глядел ему вслед.

Ну, разумеется, самый безумный из братьев лучше всех понимает сестру…

«Я тоже понимаю ее. И как это меня характеризует?…»

Наконец на глаза Эрону попался старший из братьев, Дейд. Если кто в этом доме и был обязан приглядывать за Электрой, так это он. Эрон не намерен был покидать ее, не убедившись, что есть кто-то – помимо Сандра, восставшего из мертвых, – кто знает, что на самом деле творится в ее золотоволосой голове.

«Что есть кто-то, кто может помочь ей. Спасти ее… Спасти от нее самой».

Эрон нашел Дейда в его студии – он над чем-то углубленно размышлял. Заслышав скрип двери, старший Уортингтон поднял глаза от книги и нахмурился:

– Что вам, Хейстингз?

Только тут до Эрона дошло, что именно Дейд всегда обращался к нему исключительно как к слуге. Электра называла его «мистер Хейстингз» – словно он был в их доме на правах гостя и равным по положению…

Эрона глубоко уязвило надменное обращение Дейда, несмотря на то что он сам величал своего слугу именно так. И впервые задался вопросом, не обижает ли это Хейстингза… то есть мистера Хейстингза.

– Я насчет мисс, сэр. Мисс Электры. Она что-то слишком худенькая…

«Неплохо для начала…»

Дейд изумленно захлопал глазами:

– Это вопрос несколько интимного свойства, Хейстингз, не находите? И уж точно не вам его задавать!

К счастью для Эрона, он стоял несколькими ступенями социальной лестницы выше Дейда, посему надменный тон Уортингтона не мог по-настоящему его оскорбить.

– Вздор, – невозмутимо сообщил он Дейду и прибавил: – Сэр.

Брови Дейда взлетели на лоб:

– Ч-что, прошу прощения?

– Хорошо, не отвечайте, – продолжал Эрон. – Вы правы, это не мое дело, сэр, потому что оно всецело ваше! Вы ведь главный в этом дурдоме. И доложу я вам, вы дурно смотрите за сестрой.

Дейд моргнул, затем, покраснев от гнева, вскочил на ноги… Вдруг на лице его отразилось сомнение, затем замешательство. Он мешком осел на стул и устало потер лоб:

– Я пытался, знаете ли… Но они… неуправляемы.

– Ну тут я с вами, пожалуй, соглашусь. Такой безумной семейки, сдается, земля еще не рождала.

Дейд отшатнулся:

– Я такого не говорил!

– Но это никак не объясняет и не извиняет того, что мисс Электра плохо питается, – неумолимо закончил Эрон.