— Что с нею, доктор?

— За последние два года у нее было три сердечных приступа, и сейчас я сравнил бы ее сердце с бомбой, часовой механизм которой может сработать в любую минуту.

— Выдумаете, что...

— Вот именно, молодой человек, именно это я и думаю. Ей необходим покой, противопоказаны какие бы то ни было волнения!

— Но сейчас ей не о чем беспокоиться. Конечно, она волновалась, пока меня не было, но теперь!..

— Да, конечно, теперь у нее одной заботой меньше, но остальное тоже, знаете ли... Она вот переживает из-за вашего отца, — только что говорила мне, что он устает на работе, часто приходит вымокший, еле ноги переставляет.... Да мало ли чего найдется у женщины, из-за чего переживать... Вы уж поберегите ее. Ну а мне, пожалуй, пора. Да, кстати, а как вы себя чувствуете?

— Нормально, доктор, можно даже сказать, хорошо.

— В госпиталь заглядываете?

— Да, регулярно, хожу на осмотр, и вообще...

— А как рука? Есть улучшение?

— Да я бы не сказал.

— Что ж, со временем привыкнете, бывает и хуже! Ну, я пошел, счастливо оставаться! — Уже надевая шляпу, доктор ворчливо добавил: — И почему люди простужаются летом? Ума не приложу...

Мэг открыла дверь. Доктор вышел, как будто не заметив ее, не попрощавшись.

— Странный он какой-то, — пробормотала Мэг. — Все торопится.... Такой и на похоронах будет гроб подталкивать, чтобы быстрее управиться...

Джефф улыбнулся:

— Похоже. А ты бы, наоборот, приоткрыла крышку и прикрикнула: «Эй, не торопись, задержись еще на минуточку!»

Мэг расхохоталась. Первый раз за все время Джефф пошутил с ней. Поначалу она решила, что Джеффу не нравится ее пребывание в доме Фултонов, но потом она поняла, что дело совсем в другом. Мэг смотрела, как Джефф поднимается по лестнице — как ребенок, который еще не верит, что научился ходить, — и подумала: «Кажется, он возвращается, он снова становится таким, как прежде».

Мэг вернулась на кухню. «Боже, — мысленно сказала она, — как хорошо, что горе обошло этот дом стороной». Если б не мысли о том, что произошло с ней самой, она бы, наверное, и о войне не часто вспоминала.

На следующий день ровно в полдень зазвонил телефон. Мэг сняла трубку и услышала голос Лиззи:

— Мне никто не звонил?

— Нет, милочка.

— Я, вообще-то, и не ожидала, но Эндрю сказал, что позвонит домой, если будут какие-то новости. Ну, значит, он позвонит вечером, как мы договаривались. Как там па?

— Доктор сказал, что у него простуда.

— А ма?

Мег на секунду помедлила с ответом:

— Она в порядке, все такая же, учит меня, как делать настоящий рисовый пудинг.

Лиззи рассмеялась и, попрощавшись, положила трубку.

Домой она вернулась около шести. Увидев на кухне Берту, с ходу кинулась к ней:

— Мне звонили?

— Нет, девочка, — вздохнула Берта и, глядя, как сразу потухли глаза Лиззи, попыталась ее ободрить. — Может быть, его отправили на патрулирование, эти летчики, говорят, падают в море каждый день. Иди, мой руки. Угадай, что у нас сегодня на ужин?

— Понятия не имею! — пожала плечами Лиззи.

— Копченая селедка!

— Селедка? — В глазах Лиззи промелькнуло удивление. — Откуда она взялась?

— Ты не поверишь! Тед Хонисетт зашел сегодня и говорит: «Восемь штук! Хотите? Прямо из Крастера, с побережья!» И еще спросил, как здоровье Джона. Нет, он все-таки неплохой парень, этот Тед, я всегда говорила.

— Конечно неплохой, если рыбку приносит. А что он попросил взамен? Парочку фазанов или лосося?

— Как тебе не стыдно, Лиззи!

— Спорю на шиллинг, — усмехнулась Лиззи, выходя из кухни, — за следующие дни, пока па болеет, нескольких птичек точно недосчитаются.

— Ну, кое-кто не будет ругать его за это, — из кладовой показалась Мэг.

Лиззи улыбнулась в ответ:

— Конечно, ты не будешь! А как насчет поменяться с ним, — утиные яйца на что-нибудь?

— Неплохая идея, надо подумать, — невозмутимо ответила Мэг. — Кстати, для сведения: сегодня после обеда я нашла четыре штуки, на этот раз от хобсоновских уток. Рэйбенк своих посадил за загородку — жалкий скряга!

Лиззи направилась в ванную. Умывшись, она слегка припудрила лицо и внимательно оглядела свое отражение. Джефф сказал, что она красивая. Эндрю тоже говорил это, и не раз. Неужели это правда? Сама Лиззи считала себя привлекательной, и только. Вот мисс Томпсон, что работает на втором этаже, действительно красивая, даже элегантная. Все только гадали, откуда она достает такие наряды. У нее были такие же карточки[3], как у всех, а выглядела она так, словно сошла со страниц «Вог». Про ее фигуру говорили, что на нее можно надеть мешок, а она все равно будет неотразимой. Бывают же такие женщины! Себя Лиззи к таковым не причисляла. И бедра были, на ее взгляд, полноваты, и грудь... Талия, правда, тонкая, всего шестьдесят шесть, а вот бюст — почти девяносто. Нет, на красавицу она никак не тянула. Хотя, с другой стороны, если Эндрю считает ее красивой, остальное не имеет никакого значения.

В десять вечера звонка все еще не было. Сидя в гостиной, Лиззи чувствовала, что боль, уснувшая где-то внутри, начинает просыпаться с новой силой. Весь вечер она старалась отвлечься от мрачных мыслей, занять себя чем-нибудь. Лиззи помогла Мэг приготовить еду на следующий день, помыла посуду. Но сейчас, когда все дела иссякли, она вновь ощутила необъяснимую тревогу. Лиззи уговорила Мэг пойти спать, а сама уселась рядом с телефоном. Эндрю должен позвонить во что бы то ни стало.

Джефф расположился в кресле напротив с книгой в руке. Он много читал в последнее время, видимо, стараясь наверстать упущенное за долгие годы службы. Лиззи удивлялась, — в отличие от нее, Джефф никогда не делился впечатлениями от прочитанного. Вот и сейчас у него на коленях лежал томик Джорджа Оруэлла «Дорога к Византской пристани».

— Странный выбор, — сказала Л иззи.

Джефф не стал ничего объяснять. Приподняв брови, он лишь спросил:

— А почему бы тебе не пойти спать? Я еще посижу пару часов и, если Эндрю позвонит, разбужу тебя. Может быть, он где-нибудь на задании!

— Но он сказал, что будет...

— Лиззи! — Тон Джеффа был таким, словно он разговаривал с упрямым ребенком. — Ты же знаешь, чем занимается Эндрю. Его могут вызвать на задание в любой момент. Эти парни с парашютами не падают из своих самолетов по расписанию.

— Я знаю, — тихо сказала Лиззи.

— А если знаешь, почему тогда нервничаешь?

— Но не может же он быть все время на службе!

— Лиззи, поисковые операции могут затянуться на целый день, а то и на два. В море не бывает рабочего времени! — Джефф вздохнул. — Я понимаю, как ты волнуешься. Все будет хорошо. И не смотри ты так на этот телефон!

Джефф отложил книгу и подошел к Лиззи.

— Иди, отдохни! — с нежностью сказал он. — Я подежурю. Обещаю, что не усну, а если он позвонит, вежливо его поприветствую, — тут Джефф неожиданно рявкнул: — «Какого черта, сэр, вы заставляете ее так долго ждать! И не смейте класть трубку, пока я не позову ее, иначе ваша задница познакомится с моим ботинком! Ясно?!»

Лиззи не выдержала и рассмеялась. Она никогда не слышала, чтобы Джефф ругался или говорил таким «сержантским» голосом. Берта не любила крепких выражений, и Джон не произносил в ее присутствии ничего сильнее, чем слово «проклятье!». А уж подобных сентенций Джефф не позволил бы себе при матери никогда, — нравы у Берты были строгие. Может быть, из-за таких грубоватых выражений Джефф вдруг показался Лиззи более простым и естественным, в нем промелькнула тень того, прежнего Джеффа.

Лиззи вскочила, вытянувшись по стойке «смирно», шутливо отрапортовала:

— Да, сэр! Как прикажете, сэр! Большое спасибо, сэр!

Джефф резко повернулся, чтобы вернуться в свое кресло, но на секунду вдруг потерял равновесие. Лиззи вытянула руку и, поддержав покачнувшегося Джеффа за плечо, нарочито строго сказала:

— Опять вы пьяны, лейтенант! Делаю последнее предупреждение — вы ведь на дежурстве! Еще раз повторится подобное, — и с вас снимут не только лейтенантские звезды, но и нашивки! С вас снимут все до последней нитки! — Тут она прыснула в ладошку и, смущенно поблескивая глазами, добавила: — Я хотела сказать, все до последней полоски! — Потом, посмотрев на Джеффа, спросила: — Не возражаешь, если я пойду лягу?

— Разумеется. Спи, не беспокойся. Если понадобится, я тебя подниму.

— Спасибо, Джефф. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Лиззи!

«Снимут все до последней нитки!» — как смешно это у нее вышло. Странно. В своих ночных кошмарах Джефф частенько видел себя разжалованным в рядовые. С тех пор, как он стал офицером, его навязчиво преследовал страх сделать что— то не так, потерять самообладание, избить кого-нибудь из этих несносных идиотов... и потерять звезды, нашивки. Потерять все до последней нитки...

Звонка от Эндрю так и не было — ни ночью, ни утром. Лиззи отправилась на работу с головной болью и дурными предчувствиями. Она заставила Джеффа пообещать, что он позвонит ей на работу, если что. Хотя личные разговоры были запрещены, Лиззи была согласна даже на нагоняй от начальства.

В обеденный перерыв она не выдержала и сама позвонила домой, но Мэг сообщила, что все по-прежнему.

Всю дорогу от автобусной остановки Лиззи бежала бегом и влетела в дом, еле дыша. Берта, Мэг и Джефф сидели за столом. Они так посмотрели на нее, что девушка все поняла и без слов.

— Пока ничего, милочка, — сказала Мэг. — Но ты же знаешь, отсутствие новостей — уже хорошая новость.

Берта ободряюще похлопала Лиззи по руке:

— Успокойся, детка! Если не дает о себе знать, значит, есть какая-то причина.