Поёрзав, чтоб хотя бы скинуть конечность Бультерьера со своей филейной части, я поморщилась – малейшее движение причиняло адскую боль. Казалось, всё тело – это один сплошной оголённый нерв.

Ко всему прочему на мне, кажется, не было одежды. Ага, её я умудрилась где-то потерять.

Что-то я не пойму… Заснула я в машине, а проснулась обнажённой непонятно где, да ещё и в объятиях Бультерьера.

Пробую аккуратно встать – не получается. Мужчина держит нежно, но крепко.

Сейчас мы с ним походили на добропорядочных супругов, и от этой мимолётной мысли меня вдруг затрясло в приступе беззвучного смеха: нас-то и по отдельности едва ли можно представить в этой роли, а уж дуэтом мы и вовсе никудышная пара.

Впрочем, смех быстро прошёл – когда каждый вдох отдаётся болью во всём теле, пропадает всякое желание веселиться. К тому же в голове туманилось, а перед глазами плыли круги. Даже не знаю, чувствовала ли я себя когда-нибудь так же скверно, как сейчас.

Морщась, предприняла слабую попытку отстраниться но его рука снова удержала и притянула обратно.

- Спи, - безапелляционно раздалось над ухом.

Так ничего и не ответив, я обмякла, а ресницы сами собой послушно опустились. Нет, мне, конечно, было что сказать, и в любой другой ситуации за мной бы уж точно не заржавело. Но сейчас я была настолько обессиленной и опустошённой, что не нашла в себе ни сил, ни желания возражать.

Странно, но сейчас, рядом с ним мне было… спокойно. От мужского тела исходило приятное тепло. Я прикрыла веки, чувствуя себя в его крепких объятиях защищённой от всего мира, и сама не заметила, как уснула.


А проснулась, когда уже яркий солнечный свет лился в незанавешенные окна, падая на пыльный пол. В постели, сбитой из массивного дерева, я была одна. Какое-то время я ещё собиралась с силами, наблюдая как мелкие пылинки, сверкая, кружились в воздухе абсолютно не знакомой мне комнаты. Затем приподнялась на локте, чтобы оглядеться, и сразу же скривилась от вспышки боли. Такое чувство, как будто по мне асфальтовый каток проехал.

Спохватившись, я окинула себя взглядом: одеяло сползло, обнажая мою небольшую, но всё же грудь. Ну что сказать… У кого-то есть маленькое чёрное платье. А у меня были лишь маленькие белые трусики.

«Вы не леди, мисс Скарлетт. Вам леди никогда не стать!» - хихикнул внутренний голос.

«Заткнись», - ответила я, прислушиваясь к своим ощущениям.

Кажется, ничего экстраординарного. Тело, конечно, ныло, но в стратегически важных местах вроде всё норм. И на том спасибо. Хотя, кто его знает что я должна сейчас чувствовать, реши Бультерьер получить награду за моё спасение, так сказать, не дожидаясь моего на то согласия. Вот только почему-то была стойкая уверенность, что он бы так не поступил. Кто угодно, но только не он.

И всё же, вспоминая наши жаркие объятия и раз за разом прокручивая в голове прошедшую ночь, я всё больше погружалась в мучительный стыд. И что самое обидное - сама же и позволила, ни слова против не сказала.

А при мысли, что Бультерьер видел меня голой, очередная порция румянца наползла на щёки. Зачем он меня вообще раздел? Я его об этом не просила!

«Ещё как просила», - подленько шепнул голос разума, а память любезно предоставила воспоминание с дурацким корсетом, незадолго до всего этого кошмара в моём доме.

Неистребимый во мне дух противоречия побуждал оспорить сие утверждение тем, что помочь раздеться и раздеть догола – это два диаметрально противоположных понятия. Но какой в этом теперь смысл?

Неисповедимы пути твои, Господи. Если бы ещё недавно мне кто-то сказал, что я вот так запросто буду обниматься с Бультерьером, я бы рассмеялась этому сумасшедшему в лицо.

На смену этим мыслям, пришла другая: а ведь сейчас я уже могла быть замужней женщиной и лежать в объятиях совсем другого мужчины…

Судя по всему, проспала я целые сутки. Значит, моя свадьба должна была состояться вчера. Осознание того, что этого не произошло, заставило меня слабо улыбнуться. Но сразу же появились мысли о родителях и о том, как они, должно быть, волнуются. И папа… Впрочем, я тут же запретила себе думать об отце и обо всём том, что Бультерьер мне перед этим наговорил. Всё наладится и будет как прежде – убеждала я себя, даже не допуская мысли о том, хочу ли я, чтобы всё было как прежде.


Ладно, хватит хандрить. Пора что-то делать. К тому же, не терпелось наконец узнать где я, собственно, нахожусь и что, чёрт возьми, происходит!

У изголовья лежала клетчатая рубаха, по-видимому мужская. Ну, хоть что-то. Накинув её на голое тело, я, кряхтя, поковыляла к деревянной двери. К слову, всё здесь было сделано из дерева: стены, пол, деревянные балки под потолком, резные стулья, стол. А в дальнем углу вообще стояла то ли прялка, то ли скалка – не комната, а средневековый теремок какой-то. Бросив недоумённый взгляд на это чудо, непонятно как очутившееся в двадцать первом веке, я толкнула массивную дверь.

Комната, в которой я очутилась, была под стать первой, с тем лишь отличием, что вместо кровати здесь половину стены занимала печь. Большая такая, истинно русская, она и напоминала собой иллюстрации из старых русских сказок.


Здесь тоже не было ни души. Предчувствие чего-то нехорошего поскребло позвоночник и мурашками рассыпалось по телу. Я бросила быстрый взгляд в окно – вид передо мной открывался просто «замечательный»! Этот теремок, напоминающий охотничий домик, располагался на самой кромке леса. Никакой цивилизации и близко не видать. Древний лес нависал прямо над ним, даже яркое, слепящее солнце не могло проникнуть в его недра. Очень уединённое и мрачное место.

Здешние красоты я уже успела бегло осмотреть из окна спальни, но оно выходило на другую сторону, и кое- что я оттуда увидеть не могла. А именно - тёмный лакированный бок иномарки, небрежно оставленной между деревьями. И это был определённо не папин чёрный джип… Его самого, кстати, как и Бультерьера, нигде не было видно.

Сердце сделало кульбит и упало камнем вниз. Бультерьер меня бросил! Одну! В лесу! Меня нашли и собираются завершить начатое…

Повинуясь минутному импульсу, я уже хотела сорваться и в панике броситься бежать куда глаза глядят. Я даже подскочила к входной двери, намереваясь её распахнуть, но в этот же момент жёсткий голос Бультерьера меня остановил.

- Она ничего не должна знать! - отчеканил он грубо.

В его голосе отчётливо слышалась неприкрытая угроза, и я даже оторопела на мгновение.

- Снайпер, ты в своём уме? – отозвался невидимый собеседник, – Тебе жить надоело?

Разговор происходил прямо за дверью, и я застыла, прижавшись к ней лбом.

- Хватит, - глухо ответил как отрезал Бультерьер, - Ася теперь моя! А свою женщину я не намерен отдавать ни семье, ни Бестужевым, ни Рамзаю.

- Тебе враги сейчас не нужны, - не сдавался второй мужчина. Его голос был мне определённо не знаком. Между тем мужчина продолжал:

- Затеять с ними войнушку – это самоубийство.

- Возможно, - отозвался Бультерьер после короткой паузы, - но мне сейчас есть за что воевать.

Послышался звук шагов, я тут же отпрянула от двери и торопливо вернулась в спальню, тихо притворив за собой дверь. Сердце колотилось о рёбра, а саму меня потряхивало. Да что там потряхивало, меня трясло конкретно!

Я начала ходить из угла в угол, пытаясь переосмыслить услышанное. Подслушанный разговор меня пугал, но вместе с тем радовало то, что Бультерьер не собирается меня отдавать врагам. Только… с какой стати я теперь его женщина? Допускаю, что между нами образовалась некоторая симпатия и произошедшее нас сблизило. Но от обычной симпатии и до «моя женщина» ещё долгий путь, а конфетно-букетный период Бультерьер, видимо, решил перескочить. Чушь какая-то…

- Проснулась?

Я резко обернулась на голос – Бультерьер стоял в дверях, засунув руки в карманы, и смотрел на меня, как будто сканировал, считывал информацию своим ледяным и пронизывающим взглядом.И я тоже на него смотрела, застыв и не в силах произнести ни звука. Наверное, у меня было всё на лице написано, или же он обладал звериным чутьём, но чем дольше мы переглядывались, тем больше мужчина хмурился.

А я? Мне-то как поступить сейчас? Молчать и дальше мучаться подозрениями или решить всё здесь и сейчас? Инстинкт самосохранения отчаянно призывал к молчанию. Вот только не могу я так, не хочу! Прятать голову в песок не мой метод, и меняться под воздействием ситуации я не буду.

К тому же было что-то ещё. Что-то, что заставляло оставаться честной, прежде всего перед самой собой, и признать, что подслушанное принесло мне удовлетворение. Извращённое и совершенно абсурдное в данной ситуации. А может, я и есть извращенка?

- Мне нужно позвонить, - выдавила я из себя, не прекращая зрительного контакта.

- Кому?

- Тохе.

- Нет.

- Почему?

- Он мне не нравится.

- Знаешь, ты тоже не красавчик.

Прищурился. Наверное, злился. К чёрту!

- Ладно, тогда другой вопрос, точнее, два вопроса, - выпрямившись и приняв позу сахарницы, я выдохнула, заставляя себя собраться с силами.

- С кем ты только что разговаривал и зачем ты меня спас? – выпалила на одном дыхании.

Он подошёл и, чуть склонившись надо мной, прошептал:

- Тебя не учили, что подслушивать не хорошо?

- Я нормально спросила. Нормально ответь, пожалуйста.

- А ты уверена, что хочешь знать ответ, принцесса? Поверь, есть вопросы, которые лучше не задавать.

И снова скрытая угроза в голосе. Снова его пронизывающий насквозь взгляд.

- Уверена, - прошептала и чуть не подавилась вдохом.

Выпрямился, всё так же глядя на меня, но я взгляда не отвела. Лишь судорожно вздохнула, отметив про себя, как сильно я сейчас боюсь его молчания.