Круто развернувшись, я замерла у перил.

- Где папа?

А памятуя о его привычке оставлять вопросы без ответа, для пущей убедительности толкнула его в грудь. Ну, как толкнула. Скорее сама от неё оттолкнулась и по инерции сделала шаг назад. Грудь у Бультерьера твердокаменная, с тем же успехом можно толкать скалу. Или многоэтажку.

- Отвечай! – сорвалась я на крик.

- Он не придёт, - отозвался он по-прежнему тихо. Слишком тихо.

А у меня, наверное, очень выразительно отвисла челюсть. Я ничего не понимала.

- Тогда почему ты здесь?

- А я пришёл за тобой.

- ?!

Повисла напряжённая тишина, она не давила, но была чересчур зловещей и мрачной, а следом за ней пришло и понимание, что я осталась один на один с невменяемым мужиком. Не имело значения, что Бультерьер за все года стал практически членом семьи. Что я о нём, собственно, знаю? Я даже не заметила, когда именно он появился в нашем доме. Прислуга и охранники приходят и уходят, неизменной оставалась только Тая. Кажется, папа говорил, что Бультерьер то ли бывший спецназовец, то ли ветеран, а может и то и другое. Одно я знала точно: папа безоговорочно ему доверяет. Больше, чем кому бы то ни было.

Но папы сейчас нет. А мне вдруг отчаянно захотелось назад в свою комнату. Чёрт с ним, с корсетом.

- Знаешь что, забудь. Не нужно помогать с корсетом… и вообще ничего не нужно, - я начала пятиться назад. - Ну, я пойду, а то спать хочется.

Если откровенно, то весь сон как рукой сняло, но вот уж чего мне точно не хотелось, так это оставаться с ним наедине, так же как и поворачиваться к нему спиной. Так и пятилась под его взглядом, пока не наткнулась на угол. Там, всего в нескольких метрах, моя комната, которая казалась мне сейчас спасительным оазисом. Если успеть опустить щеколду, то, возможно, успею придвинуть и шкаф, прежде чем Бультерьер высадит дверь. После позвоню папе, позвоню в полицию, пожарным, в МЧС, да хоть в Спортлото. Пусть приезжают все! Чем больше народу, тем лучше.


Улыбаясь, он пристально следил за каждым моим движением. Минутку, Бультерьер улыбался? Это зрелище меня совсем выбило из колеи. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, и вряд ли что-то могло шокировать меня ещё больше. Слишком неестественно смотрелась на его лице улыбка. И жутко. Рот растянут в оскале, а в выражении глаз – пустота, как будто и не живые они вовсе. Как будто покойник улыбается.

Впрочем, несвойственная ему улыбка пропала так же неожиданно, как и появилась, а зловещую тишину снова нарушил его глухой, немного хриплый голос:

- Поверь, принцесса, тебе лучше пойти со мной.

- Хорошо, - легко согласилась я, вытаращив глаза и пятясь по стеночке ближе к проходу, - сейчас, только чемоданчик соберу.

А в следующий момент я проворно юркнула за угол и побежала по коридору. До спасительной двери было шагов восемь, ну ладно, может десять, если мерять расстояние моим куриным шагом. Мне показалось, что я пролетела их быстрее ветра, но лишь только моя рука схватилась за дверную ручку, горячая ладонь Бультерьера сразу же опустилась сверху, не давая её повернуть, а сама я оказалась прижатой щекой к стенке. Бультерьер навис надо мной, как гора, но не напирал, и мне даже показалось, что всё не так плохо. Ну, не знаю, единственное с чем я могла сравнить – это с приставаниями Бестужева, который либо прижимал меня к себе до хруста рёбер, либо вдавливал в первую попавшуюся вертикальную поверхность. Что в первом, что во втором случае у меня сразу начинался мандраж. Сейчас же, видимость хоть и небольшого, но всё же личного пространства удерживала меня от подкатывающей паники. Может, я просто хваталась за соломинку? Это ведь Бультерьер! Немного странный и слегка заторможенный, но надёжный и свой в доску Бультерьер!


Нужно с ним поговорить! Очень аккуратно донести до него всю абсурдность происходящего. Ни в коем случае не злить и не умничать! Я начала лихорадочно вспоминать заповеди Карнеги. Прежде всего, нужно улыбнуться и установить зрительный контакт, это поможет добиться расположение человека. Я выдернула ладонь и аккуратно, стараясь как можно меньше соприкасаться с ним, развернулась и, задрав голову, растянула губы в улыбке. Чувствовала я себя при этом жалким кроликом, над которым навис злой серый волк. Собственные 170 сантиметров роста казались мне сейчас сущим пустяком.

Что там дальше? Кажется, имя. Называя человека по имени, мы даём ему почувствовать свою значимость или, как минимум, то, что он нам достаточно интересен, чтобы запомнить как его зовут. По мнению Карнеги, хотя, за достоверность авторства не ручаюсь, мало что может так сильно задеть человека, как не вовремя брошенное: «Я, кажется, забыла ваше имя…”.

Но обычное, «человеческое» имя Бультерьера я действительно забыла! Знала ведь, а в нужный момент совсем из головы вылетело! И что-то мне подсказывало, что, назови я его по привычке «Бультерьером», он тут же выкрутит мне шейку, как цыплёнку. Нет, о прозвище ему знать никак нельзя!

- Послушай, э-э…, - начала я, старательно заглядывая ему в глаза.

Повисла неловкая пауза.

- Бультерьер? – подсказал мужчина. И ни укора в голосе, ни обвинения во взгляде. Ни-че-го.

Капец.

Как он мог узнать о прозвище – дело третье. Насущной проблемой сейчас был близкий конец. Мой, естественно.

- Что там дальше пишут в твоих умных книжках? – вывел меня из невесёлых раздумий начальник охраны.

Минутку, я что, всю дорогу вслух рассуждала?

Сглотнув ком в горле, я прошептала:

- Кажется, позитивный настрой, открытые жесты и разговор на общие темы.

- На это сейчас нет времени, - глухо отозвался охранник.

А вот это спорно. Мне лично было времени совершенно не жаль, и я бы с удовольствием его потянула. Как говорится, перед смертью не надышишься.

Но коли уж умирать, то с музыкой!

- Да? – притворно изумилась я и кивнула в сторону лестницы. - Ой, а там кто?

Бультерьер круто развернулся, одновременно откидывая полу пиджака и открывая моему взору кобуру с пистолетом. Воспользовавшись моментом, я подхватила юбки и бросилась бежать. Просто бежать что есть мочи. Я понимала, что шансы на успех мизерные, но продолжала мчаться не разбирая дороги, пока жилое крыло не осталось позади и я не очутилась в задней части коридора с панорамными окнами, через который Бультерьер провожал меня в вечер помолвки. И мне уже даже начало казаться, что всё получится. Что я успею выскочить на улицу, где есть охрана, она и вразумит съехавшего с катушек Бультерьера. А там, может, и папа вернётся!


Но на деле, именно в том месте, где я тем вечером неосмотрительно над ним подшутила, Бультерьер меня и сцапал. Подняв в воздух мою тщедушную тушку, он с нескрываемым раздражением вгляделся в моё лицо.

- Шутки закончились, принцесса! Если жить хочешь, уходишь со мной. Сейчас!

А я только закивала головой, как китайский болванчик, с ужасом глядя на проступившую на его лбу пульсирующую жилку.

- Хорошо, хорошо, я пойду с тобой. Отпусти меня, пожалуйста.

Бультерьер поставил меня на пол, немного отстранился, и сразу дышать стало легче. А потом… потом я сама не поняла, что случилось. Всё произошло в считанные секунды.

Он повернул голову, устремив взгляд в окно, и сразу напрягся. Как в день, когда я подвернула ногу. Перевёл взгляд на моё лицо, а в следующий миг меня отшвырнуло на пол. Последнее, что я увидела перед падением, это как разбиваются в дребезги стёкла панорамных окон. Эти противные режущие слух звуки звенели у меня в ушах даже после того, как куски стекла разметало по сторонам. Я лишь успела закрыть лицо от миллиона брызг, которые царапали мои голые руки и плечи, застревая в спутанных волосах.

Секунда передышки, и витражные двери небольшой террасы с противоположной стороны начали с таким же звоном и грохотом рушиться на множество цветных осколков, а фарфоровая антикварная ваза на подставке превратилась в черепки. В этот момент мне вдруг подумалось о маме и о том, как она, должно быть, расстроится. Эта мысль крутилась в голове, как пластинка, которую заело. А ещё я дрожала всем телом и почему-то всё время повторяла «ой, мамочки». Тоненько так, на одной ноте.

Отдельные выстрелы сменились оглушительно громкой автоматной очередью: она прошила стену над моей головой, и куски штукатурки посыпались за шиворот.

Мне показалось, что я попала в кошмар, в жуткий и невообразимый виртуал, типа дурацкой компьютерной игры «DOOM». Ведь реальностью происходящее просто не могло быть!

Встав на четвереньки и всё также бормоча себе под нос «ой, мамочки», я поползла к выходу, не замечая впивающегося в ладони стекла. Да и вообще не замечая ничего вокруг, даже Бультерьера, присевшего в простенке между окнами. Когда я проползала мимо, он протянул руку и, потянув на себя, прижал меня к своей широкой груди.

«Как маленькую» - пронеслось в голове.

Не знаю, сколько я так просидела, прильнув к мужчине и сцепив руки за его могучей спиной. Всё остальное перестало для меня существовать, время замедлилось, ужасные звуки стрельбы и бьющегося стекла стихли, как будто выключили громкость. Только звенящая тишина и гулкое биение сердца: моего и мужчины, к груди которого я прижалась.

Из оцепенения меня вывела заброшенная в выбитое окно граната. Она упала рядом с моим подолом, и мне представился уникальный случай увидеть её не на картинках, а, так сказать, воочию. Не долго думая, Бультерьер послал её ногой в сторону разбитых витражей, и взорвалась она уже на террасе. При этом он прижал мою голову к своей груди, закрывая уши, и, наверное, только благодаря ему я не оглохла.

Дальше было всё как в тумане. Пелена дыма, валившего из выбитых окон, и разбросанные повсюду ошмётки балюстрады - вот и всё, что врезалось в память.

Даже не помню толком, как мы оказались на улице. Бультерьер сначала палил напропалую по пристройке для охраны, пока вместо выстрелов до моих ушей не донёсся сухой щелчок. Затем, отбросив оружие, он схватил меня и поволок, ни живую ни мёртвую от шока, в сторону ворот.