— Пять минут, Люба.

Он смотрел настойчиво. Я покачала головой. Нет, он мне всегда нравился, этот простой человек, бизнесмен с повадками бандита, но блин… Зачем он пришёл со мной «перетирать»?

— Ладно, но только пять минут. Пиво любое?

— Тёмное, — улыбнулся батя.

Я подошла к бару:

— Жень, налей кружку «Порт Артура», плиз. Ань, заменишь меня на пять минуточек?

Подружка глянула на меня заинтересованно:

— А что? Куда пойдёшь? Может, мне тоже надо?

— Нет, тебе этого точно не надо! — рассмеялась я, хотя было совсем не смешно. Зачем пришёл отец Игоря? Вот даже никаких идей нет. Ладно, всё равно больше пяти минут я не собираюсь с ним разговаривать.

С кружкой пива я присела за первый столик и уставилась на батю:

— Простите, Сергей… эм… не знаю вашего отчества… я не понимаю, о чём нам говорить.

— Петрович, — хмыкнул он. — Об Игоре.

Пожав плечами, продолжила смотреть ему в глаза. Папка за сынулю пришёл перетереть? По-моему, глупо и непродуктивно.

— Вы с ним расстались? — в лоб спросил Сергей Петрович, отхлебнув прилично из кружки.

— Мы с ним… — я задумалась над вежливой формой ответа, но решила не усугублять. — Да, мы расстались.

— Люба… Я знаю, что Игорёха не подарок, у него была не слишком радужная жизнь… Но я пришёл сказать одну хорошую вещь. Люба, я всегда помогу тебе…

Вытаращив глаза на него, я сидела и просто смотрела, не в силах произнести ни слова. Просто потому, что не поняла шутки юмора. Вот реально не поняла: он меня пытается склеить, или там какие-то пока скрытые цели? Сергей Петрович нахмурился, потом хмыкнул:

— Люба, у тебя глаза, как у страуса! Я про ребёнка.

— Вы меня сравнили со страусом? — я зажмурилась пару раз, ещё не решив — обидеться или рассмеяться. А батя помотал головой:

— В общем, что бы у вас там ни было с моим сыном, внука я не оставлю. Хочешь ты этого или нет, но я давно мечтаю о внуках! Если тебе что-то нужно… Да и вообще! Нужно, не нужно… Я устрою тебя в лучшую клинику города, к лучшему гинекологу, и рожать будешь в элитном роддоме, а не с деревенщиной и гастарбайтершами!

Теперь у меня поднялись брови. Господь бог милосердный… Ведь Игорь так и не развеял дымку мистификации, которую я напустила на семейном обеде! Батя до сих пор считает, что я беременна от его сыночка! Нет, конечно, очень благородно со стороны Сергея Петровича позаботиться о возможном внуке, но… Надо ему сказать. Надо… Ох ты ж синяя птица счастья… Каким макаром сообщить о том, что Игорь разыграл родителей, пригласив для этого девушку, снятую за пять тысяч долларов для лишения девственности?

— Я понимаю, — промямлила, не в силах выдержать взгляд бати. — Спасибо, конечно, но… Ничего этого не нужно.

— Нужно, девочка, — с нажимом сказал он.

— Нет… Сергей Петрович, дело в том, что… Ну, мне, конечно, нравится Игорь, но мы с ним… Мы никогда не… В общем, у нас не было долгосрочных планов.

— Люба, мужики приходят и уходят, а дети — это навсегда, — уже жёстче прервал меня батя. — То, что вы с ним поругались, ещё ничего не значит. У вас будет ребёнок, и я ни минуты не сомневаюсь, что это ребёнок моего сына.

— Не было никакого ребёнка, — бросила я в сердцах. — Не спрашивайте ни о чём, пожалуйста! Я ляпнула просто так… Вот и всё.

— Я оставлю тебе свою визитку, девочка. Не стесняйся и звони, для внука я сделаю всё — и это не пустые слова.

Батя положил на стол картонку, пару банкнот, поставил на них пустую кружку и встал:

— До скорой встречи.

Я только головой покачала. Тоже мне, дед! «У вас будет ребёнок!» Мне лучше знать — будет или не будет… Так и слушать не стал… Ну и ладно, всё равно звонить я ему не собираюсь. Забрав деньги и визитку вместе с кружкой, пошла к бару. Меня там встретили две пары любопытных глаз. Анечка не выдержала первой:

— Ну? Кто это был? Рассказывай!

— Так, никто.

Я протянула деньги Женьке:

— Чаевые в общую кинь.

— Темнишь ты, Любочка, — покачал головой бармен. — Гуляла где-то неделю за свой счёт, а теперь к тебе бандюганы приходят…

— Он не бандит, а бизнесмен, — возразила я, делая вид, что собираюсь ударить парня пустой кружкой.

— А это, конечно, в нашей стране две абсолютно разные вещи! — усмехнулся Женька, уклоняясь и сгребая к себе деньги. Анечка вздохнула:

— А ничего такой папик, симпатишный…

— Иди работай, женщина! — повысил голос бармен. Анечка скорчила рожицу и отвалилась от стойки.

Моя смена закончилась через час. Вышла на улицу в странном настроении. Батя хотел, как лучше, но только всё испортил. Я же уже почти забыла об Игоре — и на тебе! Я уже бросила его номер в чёрный список, решила забыть ту чудесную неделю, проведённую с парнем мечты, но мне жестоко напомнили о его существовании… Не хочу думать, не хочу вспоминать. Приду домой и лягу спать. Пусть мне приснятся тёплые сны, в которых рядом будут мелкая и сестра.

Когда я добралась до дома, у меня поджимало желудок. На работе я почти никогда не ела, потому что стоимость обедов у нас автоматически вычитали из зарплаты, хотя и без наценки, но всё равно дороговато. Бросив ключи на полочку под зеркалом, я скинула кроссовки, даже не заботясь о том, чтобы убрать их в шкафчик, стащила носочки и прошлёпала босыми ступнями на кухню. Нажала на кнопку чайника, на автомате приготовила заварку в чашке, открыла холодильник. Боже, как хочется спать! И есть… И чая, но спать… Спать, наверное, больше. Нет, есть тоже. Так, сделаю яичницу, чай, разложу диванчик и прямо от тарелки плюхнусь на подушку. По-моему, отличное решение.

Я клевала носом под мерное шипение яиц на сковородке, то и дело касаясь горячей чашки, чтобы не спалить квартиру, уснув. Наконец, встряхнулась и выключила газ. Переложив яичницу на тарелку, хотя и хотелось слопать её прямо со сковородки, села, взяла вилку, наколола кусок белка и открыла рот…

Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Да что ж такое! Поесть не дадут бедному человеку, уставшему после работы! А может, не двигаться, и гости сами уйдут? Я замерла, прислушиваясь. Вроде тихо. Снова подняла вилку…

Звонок повторился. Громкий, требовательный, долгий. Блин. Блин, блин, блинский блин!

Я встала и пошла открывать. Всё равно не отвяжутся.

За дверью, в тёмном и душном коридоре, который мыли раз в две недели, стояла, брезгливо морщась, мадам маменька Игоря.

— Здрасьте, — на правах хозяйки вежливо, хотя и растерянно сказала я.

— Значит, тут живёт официантка Люба из Тихвина, — даже не вопросительно, а утвердительно ответила маменька и вошла в квартиру, каким-то ментальным воздействием отодвинув меня с пути. Огляделась. Даже на потолок глянула. Хмыкнула так, что я и сама подняла взгляд — мало ли, может, там труп привязан, а я и не заметила. Маменька обернулась, поправив массивную брошь на отвороте модной блузы, покрепче сжала ручки сумочки и покачала головой:

— Я вижу тебя насквозь, милочка. К гадалке не ходи. Одна из этих прожжённых авантюристок, которые постоянно охотятся за деньгами богатых мальчиков!

Если бы я и хотела ответить, у меня просто не оказалось слов. Сначала батя, теперь маменька… У них что, коллективное помутнение рассудка?

— И ещё я уверена, что мой мальчик не мог быть столь неосторожным, даже если в какой-то момент был неразборчив в связях. Твой ребёнок не может быть от него, поэтому я прошу больше не тревожить Игоря!

Хоть бы договорились, прежде чем приходить ко мне… Я по-прежнему молчала, не зная, что сказать на всё вот это вот. В мозгу забрезжила светлая мысль, что в семействе Игорька сейчас не самое спокойное время. Мнения экспертов разделились, но непонятно, как к этому относится сам подозреваемый в неразборчивости связей. Ладно, что от меня хочет старая карга-аристократка?

— Ты не получишь ни рубля из его денег, ни одного квадратного метра жилья, поняла? Но я понимаю твоё положение.

Она снова оглядела коридор, который нуждался в косметическом ремонте, и раскрыла сумочку. На свет была извлечена чековая книжка. Маменька снисходительно молвила:

— Я дам тебе денег и возьму с тебя расписку, что ты не станешь предъявлять претензий к Игорю. Ни сейчас, ни после рождения ребёнка. Две тысячи долларов хватит?

Мне хотелось заржать, но я сдержалась. Никто не знает, каких усилий это стоило. Но маменька расценила молчание по-своему:

— Три? Это хорошая сумма!

Мысленный фейспалм.

— Пять тысяч долларов — моё последнее предложение! Больше не получишь, и не надейся!

Магическая сумма внезапно вывела меня из ступора. Зло мотнув головой, я распахнула входную дверь и сказала гостье:

— Знаете что, идите-ка вы на… Короче, уходите. И будьте так любезны больше никогда не появляться у меня дома!

— Ты пожалеешь, милочка! — маменька задрала тройной подбородок, но я настойчиво махнула рукой в сторону парадного:

— Попрошу вас идти вон!

С другим человеком я бы не церемонилась и рявкнула на уличном русском матерном, но из уважения к Игорю и его отцу сдержалась.

Маменька крепко сжала сумочку в руках, будто боялась, что я её ограблю, и чётким печатным шагом вышла из квартиры.

Закрыв дверь, я постояла несколько секунд, тупо глядя на замок. Потом задвинула защёлку и сказала громко сама себе:

— Нет, совсем уже охренела тётка!

И пошла мыть руки и доедать остывшую яичницу.

К счастью, мадам маменька Игоря не перебила мне сон. Походу, мне его сейчас уже ничто и никто не перебьёт. Я отрубилась, как только легла. Даже не помнила, что мне снилось.

Зато прекрасно запомнила, кто меня разбудил.

Телефонный звонок. Из Германии. Я поднесла телефон к уху и услышала радостный вопль сестры:

— Ура-а-а! Мы летим домой!