Ульяна Гринь - Цена первой ночи

— Так, а как же вино? — услышала голос из-за спины. Обернулась. Жилец не улыбался, как я ожидала, а смотрел серьёзно, протягивая бокал, полный густого вина. Цвет его был похож на кровь. На очень свежую кровь. Себе Николай налил коньяка в один из гранёных стаканов, стоявших в мойке. Мельком глянув на последние котлеты в пузырящемся жире, я взяла бокал за ножку:

— Ну, давай. За Аришку.

— Чтоб она полностью поправилась, — согласился Николай. Тонкий звон стекла. Вкус вина — с кислинкой, ясный, строгий. Он заиграл на языке, отозвался сладостью в горле, а потом пришло послевкусие — чуть цветочное, чуть медовое, чуть вязкое. Я даже прикрыла глаза, наслаждаясь этим первым глотком, и очнулась только, унюхав запах горелого. Видимо, Николай тоже его почувствовал, потому что обернулся быстрее меня. Просто отодвинул в сторону ящика с приборами, ловко снял котлету со сковородки и положил на тарелку, пробурчав:

— Чур, эта горелая — твоя.

— Моя, моя.

Я поставила бокал на стол и завладела лопаткой. Точнее — вырвала её из руки жильца со словами:

— Отдай сюда. Нефиг на моей кухне распоряжаться.

— Вот чего бы нефиг? — сразу обиделся Николай. И мне показалось, что на этот раз взаправду. Передёрнула плечами. А он придвинулся ближе и коротко обнял, дохнул в ухо:

— Может, я хочу распоряжаться не только на кухне…

Его губы легонько пробежались по щеке от уха до губ, оставляя след из почти незаметных поцелуев, и я снова забылась от неожиданной ласки. От Николая пахло чем-то свежим и истинно мужским, каким-то одеколоном, название которого я знала, но забыла. Распоряженец… Он и так тут с самого начала делает, что хочет. С прежними жильцами я такого не позволяла, да они и не стремились…

— Не надо, Николай…

— Зови ты меня уже Коля, по-простому…

— О! А чего вы тут без меня пьёте?

Отпрянув от Николая, я почти бессознательно замахнулась лопаткой:

— Тебе чего надо? Иди отсюда нафиг!

— Ты как с матерью разговариваешь! — оскорбилась та, тряся головой с сальными волосами. — Нехорошо, слышишь, доча…

Рука её с грязными ногтями, на которых облупился старый лак, схватила помидор со стола и уже потянулась к бутылке коньяка, но я вцепилась в запястье, превозмогая брезгливость:

— Уйди отсюда! Когда ты мне матерью-то была? Когда ноги раздвинула и родила?!

— Да ты что, доченька…

Я развернула её за плечо, с силой толкнула в коридор:

— Сказано было: на кухню не соваться, когда я дома! Давно сказано! Вот и вали!

— Ну ничего, я ещё вернусь!

Тьфу ты… Вернётся она. Хоть бы поинтересовалась, как у внучки дела, как здоровье! Нет, как же! Какая внучка, главное — алкоголь… Ненавижу. Всей душой ненавижу. За все её пьянки, за кавалеров-собутыльников, которые к Катюхе постоянно приставали, от которых приходилось сбегать на улицу и торчать до поздней ночи на холоде… За тычки, за пустой холодильник, за вечные упрёки и придирки…

— Ненавижу, — пробормотала, машинально выключив газ под бульоном. — Хоть бы сдохла уже…

— Не говори так, Люба.

Тёплые руки снова обняли, но уже совсем не так, как раньше. Будто старший брат вдруг появился, защитил, спрятал. Будто тогда не позволил матери оттаскать Катьку за волосы, потому что она стащила из холодильника колбасу, и мы вдвоём сожрали её на лестнице в парадном, давясь от голода и жадности… Первое воспоминание. Мне было пять лет, Катьке восемь.

Уткнувшись носом в футболку Николая, я разревелась. Снова. Слишком часто… Хватит, дурёха, хватит! Это жилец, а не психолог, он не обязан… И вообще… Радоваться надо, Аришка поедет в Германию… А я ною.

Но слёзы было не остановить. И я ревела, всхлипывая, словно вернулась в детство, вцепившись в руки Николая, пряча мокрое лицо на его груди.

Когда первая волна истерики схлынула, я вспомнила о супе и снова зажгла газ. Николай наполнил наши бокалы и молча пододвинул мне вино. А, пусть. Выпила в несколько глотков и сунула в рот кусок помидора. Потом отложила десяток котлет в пластиковую ёмкость, а остальные поставила на стол. Николай снова принялся нарезать салат, а потом спросил:

— Почему вы её не отселите? Квартиру можно разменять.

— Без доплаты? Только на две однушки. Будем так же ютиться, но не сможем комнату сдавать.

— А лечить пробовали?

Я только усмехнулась. Как же, не пробовали… Катька всё её уговаривала, всё пыталась достучаться, потом просто махнула рукой и уехала к мужу на съёмную квартиру. Я терпеть не могла мать, поэтому предпочла просто отгородиться от неё. Жила в зале, сдавала комнату, а мать шугала отовсюду. Когда Катюха вернулась с Аришкой, мы передислоцировались, а мать я предупредила: будет лезть к нам — получит по рогам, а то и срок. Так и жили.

Всё это я рассказала Николаю и вздохнула:

— А в последнее время она совсем распоясалась. То ли кто проконсультировал, то ли сама берега потеряла… Обычно она тихая. Бухает себе в комнате или пропадёт в компании на несколько дней…

— А другие родственники? Отец ваш?

— Бабушка умерла давно. Мне года четыре было, я вообще не помню. Если бы не она, я бы до сегодня не дожила. А отец… Я его и не знала никогда. У нас с Катькой они разные. Катькин откинул копыта на зоне лет семь назад. Бабушка рассказывала ей, что там такая любовь была, такая любовь… Но он однажды в драке кого-то зашиб до смерти, получил срок, в колонии снова подрался, в общем… Ну и мать без него под откос пошла. Обычная история, в России таких женщин сотни тысяч.

Я говорила, говорила, пощипывая мясо с котлеты, Николай слушал, не перебивая, только нож мерно стучал по доске и скрёб её, сбрасывая нарезанное в миску. Когда салат был готов, жилец задумчиво налил нам ещё по бокалу, выпил свой коньяк и, зажевав пёрышком зелёного лука, сказал:

— Знаешь, есть у меня один хороший друган… Сейчас, погоди.

Он полез за телефоном, прокрутил список контактов почти до самого конца и воскликнул:

— Во, нашёл!

Я покачала головой:

— Ты же сказал, не будешь заявление писать. Да и не хочу я её сдавать ментам…

— Тш-ш-ш. О, Дятел, хелло! Как дела?.. Ну, понятно. И у меня так же. Слушай, для тебя есть клиент… Нет, для меня. Лично, да… Ну, ты же меня знаешь, рассчитаемся… Магазин Ташке? Да не проблема вообще! У меня как раз один домен есть подходящий… Конечно, бесплатно, за кого ты меня принимаешь?.. Окей, договорились! Адрес скину СМС-кой. Всё, жду.

Он сбросил звонок и довольно улыбнулся:

— Всё, готовь материны документы. В следующие несколько недель ты её не увидишь.

— Куда ты собрался её отвезти? — насторожилась.

— В частную клинику. Обычно там лечат добровольно, но Дятел зарабатывает левыми пациентами. Иногда бизнесменов кладут, иногда их детей-наркоманов. Не волнуйся, прокапают твою мать хорошенько, поговорят по душам. Психологи там первоклассные.

— Это противозаконно, разве нет? — осторожно поинтересовалась я, машинально шаря в ящичке с бумагами. Паспорт у матери в комнате, а страховка и все остальные документы у меня. Положила всё на стол, оперлась ладонями и заглянула Николаю в глаза. Он поднял взгляд от отправленного сообщения и улыбнулся, показав ямочки на щеках:

— А ты жаловаться пойдёшь?

— Нет, но она…

— А там их в первые дни не слушают. Потом, как протрезвеет, пройдёт терапию. Одиночную, групповую…

— Это же дорого!

— Я у тебя деньги просил? Не просил. Поэтому просто скажи спасибо.

— Спасибо, — машинально ответила я, а потом положила руку на его ладонь, которой он потянул к себе документы: — Зачем ты это делаешь? Нет, я понимаю, зачем. Почему?

Пару секунд он соображал, потом покрутил головой:

— Ты слишком дотошная, Люба! Твоя сестра ни одного вопроса не задала бы.

— Ты говорил с моей сестрой один раз! Прямо просканировал и знаешь, что бы она сказала, а что нет?

— Не заводись, — усмехнулся он, вставая. — Вы хорошие девчонки, я просто хочу помочь.

— Я не хочу снова быть должна, — упрямо ответила я. А он сказал, прищурив голубые глаза:

— Ты мне ничего не должна. Я делаю это для Аришки.

Мать увезли с шумом, но аккуратно и почти профессионально. Весёлый вкрадчивый белобрысый парень со смешной кличкой Дятел, для солидности одетый в белый халат, выходя за санитарами, коротко обнялся с Николаем и подмигнул мне:

— Не беспокойтесь, ваша мамаша в надёжных руках. Посещения запрещены, через недельку можете звякнуть, посмотрим на её поведение.

— Осторожнее с ней, пожалуйста, — попросила я тихо.

— Как с китайским фарфором династии Мин! — уверил меня Дятел и махнул рукой: — Всё, бывайте. Колян, с Ташкой сам свяжешься, спросишь чё как по магазину.

И он легко сбежал по ступенькам парадного, следуя на протестующий вой матери и матюки санитаров. Я почувствовала резкий упадок сил и присела на табуретку в коридоре. Как-то всё… Слишком радикально.

— Всё будет хорошо, Люба, — Николай положил руку мне на плечо. В его жесте не было ничего от недавнего желания. Просто дружеская ладонь на плече. Я кивнула, вздыхая.

И тут запиликал ватсап.

Я поспешно вытащила телефон из кармана. Звонил Игорь. Взглядом извинившись перед Николаем, нажала на кнопку принятия звонка:

— Привет.

— Здоровались уже, — буркнул Игорь. — Сегодня в восемь жду тебя у Кутузова.

— У памятника? — переспросила я, не понимая.

— Нет, у живого! Конечно, у памятника. Ты хоть в курсе, где он?

— Очень смешно, — фыркнув, уточнила: — Значит, у памятника? Будем гулять?

— Не ёрничай. Пойдём в ресторан и там поговорим.

В ресторан? Что за странные приглашения? Поговорить можно и в машине, и в кафе, и по телефону. Если только Игорь не собирается сделать мне какое-нибудь ужасно неприличное предложение. Впрочем, вряд ли может быть что-то неприличнее продажи девственности. А этот этап мы уже прошли.