Синджон одарил Эвелин дерзкой улыбкой, садясь в экипаж.

— Если это порадует вас, миледи, я поеду внутри, а не на запятках.

Но подобная перспектива совершенно не радовала Эвелин. В глазах Синджона поблескивали озорные искорки, и она сжала руки в кулаки. Как часто она представляла себе, что они путешествуют в экипаже вместе…

Эвелин проглотила смешанное с желанием сожаление и ничего не ответила, когда Синджон занял место напротив нее. Она не смела поднять на него глаза. Вместо этого Эвелин смотрела в окно, точно улица была самым интересным местом в мире, хотя на самом деле все ее мысли занимал сидевший рядом мужчина. Исходящий от него аромат заполнял экипаж. Эвелин слышала, как он дышит, а их колени почти соприкасались. Взгляд Синджона, лаская, скользил по ее телу, и Эвелин с трудом сдерживалась, чтобы не посмотреть на него.

Как только она расплатится с майором Крейтоном и навсегда покинет Лондон, она забудет о существовании Синджона Радерфорда. Эвелин мысленно попросила Бога о том, чтобы он сделал это возможным.

— Тебе холодно? — спросил Синджон, и Эвелин недоуменно посмотрела на него. — Ты дрожишь.

Эвелин поплотнее запахнула полы своего бархатного жакета.

— Мне тепло. Спасибо.

— Но ведь ты не боишься меня, Эвелин, после того, что у нас…

Эвелин бросила на Синджона предостерегающий взгляд.

— Я не желаю это обсуждать!

Синджон немного подвинулся, и его колено коснулось колена Эвелин.

— Что именно ты не желаешь обсуждать? Тот факт, что мы были любовниками, или мое предательство по отношению к тебе?

Прямота Синджона удивила Эвелин. Она посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть в них выражение торжества и мужского самодовольства, но ничего подобного не заметила. Синджон определенно испытывал чувство вины, но пытался скрыть его за дерзкой улыбкой. Во рту у Эвелин пересохло. Извинится ли он? Объяснит ли все сейчас? И что потом? Эвелин посмотрела на свои затянутые в перчатки руки, с трудом борясь с охватившим ее томлением.

— Ты мне лгал!

— В постели — никогда.

Бархатистый голос Синджона успокаивал ее натянутые до предела нервы. Ей хотелось поверить ему, но она не осмеливалась.

— Филипп послал тебя шпионить за мной? Поэтому ты явился в мой дом под видом лакея? Другой причины я не вижу.

— Ты слышала выдвинутые против меня обвинения, Эвелин. Мне нужно было место, где бы я мог спрятаться, и работа.

— Ты мог бы поехать домой. У тебя ведь есть семья.

— Отец отрекся от меня перед моим отъездом в Испанию. Он хотел, чтобы я принял сан священника.

Губы Эвелин дрогнули.

— Ты? Святой отец?

Однако Синджон не обиделся.

— Согласен. Такой образ жизни не для меня. Однако из меня получился неплохой солдат. Мне пришлось остаться в Лондоне, чтобы доказать свою невиновность. Это очень важно для меня. Я готов погибнуть ради великой цели, но не стану отдавать жизнь за то, чего не совершал.

Эвелин сглотнула.

— Ты мог хотя бы сказать мне свое настоящее имя, — произнесла она.

— Но ведь я сказал его тебе, Эвелин. Син. Помнишь?

Эвелин вспомнила. Эти слова Синджона пробудили также воспоминания о том, что у них было, и о том, без чего теперь ей приходилось жить.

— Грех. Очень подходящее имя. Оно стало твоим прозвищем до изнасилования или после?

Поджав губы, Синджон отвернулся. Он не собирался извиняться за то, что обманул ее, проник в ее дом, в ее постель и сердце.

— Пропади ты пропадом! — бросила она.

Затхлый запах Темзы наводнил экипаж.

— Мы в доках! — удивленно воскликнула Эвелин.

— Джентльмен, пожелавший купить книгу, отправляется в Испанию. Он попросил о встрече вечером перед отплытием.

— Друг? — с издевкой спросила Эвелин. — С такими же пристрастиями, как у тебя?

— Мое пристрастие — ты, Эвелин, — мягко произнес Синджон, спрыгивая на землю. — Подождешь меня здесь?

Эвелин взглянула на грубые лица спешащих мимо людей, грязные улицы, услышала злобные крики и непристойное пение.

— Нет, я пойду с тобой, — поспешно ответила она, и Синджон усмехнулся. Эвелин вздернула подбородок. — Я уже говорила, что не доверяю тебе.

Синджон протянул ей руку, и она оперлась на нее без промедления. Эвелин была рада, что Синджон крепко прижал ее руку к себе, когда они поднимались по узеньким сходням на борт корабля, хотя и постаралась скрыть это. Когда они ступили на палубу, сердце Эвелин отчаянно забилось в груди. Только вот что было тому виной — прикосновение Синджона или маленькое приключение в доках, — она не могла понять.

Синджон подозвал юнгу.

— Поручаю тебя заботам этого молодого человека, пока буду искать своего друга, — пояснил он.

Мальчишка отвесил поклон и принялся нагло рассматривать Эвелин из-под упавшего на лоб белокурого чуба.

— Хотите посмотреть корабль, миледи? — спросил он.

Он напомнил Эвелин детей из приюта, только был сыт, чисто вымыт и хорошо одет. Его лицо покрывал бронзовый загар, а глаза излучали гордость и надежду. Эвелин улыбнулась.

— С удовольствием, — ответила она и последовала за юнгой вниз по крутой лестнице, ведущей в полутемный коридор, пропахший маслом и мастикой.

Юнга отворил несколько дверей в конце коридора, и Эвелин оказалась в уютной каюте с широкими окнами.

— Отсюда видна вся гавань, — весело сообщил мальчик.

Эвелин подошла к окну. Сотни кораблей стояли на якоре. Здесь были и военные фрегаты, и торговые суда, и простые рыбацкие лодки. Одни готовились отплыть, другие медленно входили в гавань. Пассажиры поднимались по трапам, грузчики перебрасывали на борт ящики и тюки, паруса вздымались, мокрые весла блестели в лучах полуденного солнца.

Эвелин обернулась, чтобы задать юнге вопрос, но он исчез, оставив ее в одиночестве.

И запер за собой дверь.


За время его отсутствия жена превратилась в настоящую красавицу, мрачно думал Филипп, наблюдая за тем, как она вышла из Декурси-Хауса вместе с неизвестным джентльменом.

— За ними, — приказал он кучеру, когда экипаж Эвелин отъехал от ворот особняка.

Он помнил Эвелин бледной, скучной особой с непримечательными каштановыми волосами и отсутствием эмоций в невыразительных глазах. Неужели он что-то пропустил?

Серая мышь не осмелилась бы снять со стен его картины и передвинуть мебель в доме. Глаза этой новой Эвелин горели жарким огнем, а каждая линия ее изящной фигуры источала чувственность.

Охватившая Филиппа похоть заставила его усмехнуться. На этот раз их воссоединение пройдет при свете.

Он поднес к носу кружевной платок, когда экипаж въехал в доки. Эвелин и ее сопровождающий поднялись на борт корабля «Эдмонд». Мужчина был красив, широкоплеч и уверен в себе. Филипп презрительно осклабился, заметив, как незнакомец собственнически поддержал его жену за талию, помогая ей подняться по сходням.

Минуло несколько долгих минут, но они так и не сошли на берег.

— Какого черта тут происходит? — пробормотал Филипп, волнуясь все больше по мере того, как сгущались сумерки и корабль готовился к отплытию. — Дай мне свою куртку, — приказал он кучеру и с отвращением поморщился, натягивая на себя поношенную одежду поверх собственной.

Подобрав на причале мешок и взвалив его на плечи, Филипп последовал за другими грузчиками на борт корабля.

Куда бы ни отправилась Эвелин, он найдет ее.

И когда это случится, он заставит ее заплатить за все прегрешения, совершенные в его отсутствие.


Глава 46

Эвелин слышала шаги на палубе над ее головой, тяжелые удары в трюме под ногами, но никто не ответил на ее крики, а дверь оставалась запертой, как бы сильно она ни дергала за ручку.

Эвелин огляделась. Сбежать не представлялось возможным. Окна были плотно закрыты, кроме тех узких окошек, что открывались для проветривания помещения. Дверь была сделана из крепкого дуба, а мебель прикручена к полу.

Оставалось лишь ждать. Но ожидание давалось Эвелин с большим трудом.

Прошло несколько часов, день сменился вечером, корабль плавно отошел от причала. Эвелин отчаянно размахивала руками в надежде привлечь внимание людей на соседних кораблях, но те лишь дружески кивали в ответ, не предпринимая никаких попыток помочь.

Неужели Синджон все же работает на Филиппа? В Лондоне поговаривали, будто Филипп живет во Франции в роскошном замке, некогда построенном его венценосными предками. В таком жилище наверняка есть мрачное подземелье, куда можно упрятать неугодную жену. Эвелин просто исчезнет с лица земли.

Корабль подскакивал на волнах, и в стекла летели пенные брызги. Эвелин вдруг подумала, что ее могут выбросить за борт, и при мысли об этом у нее сжалось сердце.

Неужели Синджон — ее любовник, ее защитник — способен на подобное злодейство?

Эвелин закрыла глаза. А ведь его обвиняли и в других не менее гнусных преступлениях. Как и Филиппа. Подумаешь, одним грехом больше…

Эвелин стиснула зубы. Без боя она не сдастся. Она огляделась в поисках какого-нибудь оружия, и ее взгляд остановился на лампе, висевшей на крюке над ее головой. Она сняла лампу с крюка и, крепко зажав в руке, смотрела на дверь, готовая дать отпор.

И все же распахнутая вдруг дверь застала ее врасплох. Эвелин вскочила с места, с грохотом уронив лампу на пол. Она ожидала увидеть Филиппа или Синджона, однако в каюту вошли улыбающийся матрос с подносом в руках и мальчишка-юнга, который чуть раньше запер ее здесь.

— Добрый вечер, миледи. Я принес вам ужин и немного воды для умывания, — произнес матрос, ставя поднос на стол. Юнга отворил створки шкафа, взял оттуда таз, наполнил его горячей водой и положил на кровать несколько чистых полотенец.