А может быть, дело в самой Эвелин? Она ясно дала понять, что желает его так же сильно, как и он ее. Только вот Эвелин Реншо никогда не даст воли своему чувству к простому лакею.

Оно и к лучшему. Ведь если бы Синджон был ее любовником, он захотел бы защитить ее от Уэстлейка, а не отдать ему на растерзание. И не важно при этом, виновна она в чем-то или нет.

— Эй! — закричал кто-то, и Синджон обернулся. С крыльца дома, возле которого он стоял, на него взирал с кислой миной дворецкий. — Что это вы тут делаете?

— Разве это больше не свободная страна? — огрызнулся Синджон.

Если дворецкий ищет ссоры, то он ее получит. Синджону ужасно хотелось ударить кого-нибудь.

— К кому вы пришли? К графине Люси или лорду Фрейну? — раздался вопрос, и Синджон только теперь понял, что остановился возле Фрейн-Хауса. — Если у вас записка, я ее, конечно, возьму. Только в следующий раз пользуйтесь дверью для слуг.

Синджон представил себе, что за послания получает Люси. Наверняка приглашения на тайные свидания, изобилующие фривольными намеками и непристойными предложениями.

Такие послания скоро будет получать и Эвелин от своего любовника.

Синджон заскрежетал зубами, вот уже в который раз мысленно проклиная сестер Эвелин. Он чувствовал собственную беспомощность, и это ощущение уже изрядно ему надоело.

— Записки я не принес. Зато меня просили передать кое-что на словах. Скажите графине Люси, что джентльмен, которому она подарила медальон, желает вернуть его при первом удобном случае.

Ну вот. Теперь у Люси появятся другие тревоги, кроме забот о личной жизни сестры. Пусть постоянно оборачивается из страха, что Филипп придет за ней.

Дворецкий нахмурился.

— Что это значит? Кто просил это передать?

— Она знает, — ответил Синджон и зашагал прочь.

Дом графа располагался всего в нескольких кварталах от Фрейн-Хауса, но Синджон еще не знал, что скажет Уэстлейку, когда окажется с ним лицом к лицу.

Заявить, что он безумно желает Эвелин Реншо и потому выходит из игры, Синджон не мог.

Как не мог он размазать по лицу графа высокомерное выражение и сказать, что ему не нравится, когда Марианна выступает в роли свахи для его старшего брата.

Уэстлейк просто рассмеется в ответ — если он вообще умеет смеяться, — а потом щелкнет пальцами, и дюжие молодцы тотчас отволокут Синджона на ближайшую виселицу.

Синджон смотрел на внушительный фасад лондонского дома графа, окна которого безмолвно гнали прочь непрошеного гостя.

Жаль, что ревность и возмущение не помогут смести с лица земли обрамляющие вход элегантные мраморные колонны. Как слуга Синджон не имел права войти в эту дверь. А вот Уильям, как сын графа, мог, черт бы его побрал.

Мысль об этом поразила Синджона подобно удару молнии. Если бы он был не Сэмом, а Синджоном, сыном благородного человека, джентльменом с офицерским чином, героем, а не преступником, его имя стояло бы первым в проклятом списке любовников Эвелин. Под ливреей лакея скрывался человек благородного происхождения, в жилах которого текла такая же голубая, как у Эвелин, кровь.

Синджон знал наверняка, что Эвелин Реншо предпочла бы именно его, а не наследника графского титула Уильяма или лорда Даунинга с его «восточными техниками». Эта мысль вызвала улыбку на губах Синджона.

А потом он вспомнил, какой страстью пылала Эвелин в его объятиях, и застонал, пожалев, что вообще подумал об этом.

И некуда было спрятаться от Уэстлейка и своих собственных желаний.

Часом позже Синджон вернулся в Реншо-Хаус, и на этот раз он вошел через парадную дверь.


Глава 21

— Будьте любезны, пришлите ко мне Сэма, — обратилась Эвелин к Старлингу.

Дворецкий бросил на нее проницательный взгляд, и Эвелин покраснела. Догадывается ли он о чем-нибудь?

— Это касается его отсутствия вчера после обеда, миледи? Надеюсь, вы не будете слишком строги с ним. Он отсутствовал всего несколько часов и объяснил это тем, что возвращал перчатку графине Уэстлейк, которую та обронила, садясь в экипаж, — промолвил дворецкий.

Ну конечно же, Сэм ходил в Декурси-Хаус, чтобы вернуть перчатку. Это так по-рыцарски. Черта, которую Эвелин так любила в нем. Возможно, даже, по дороге домой он помог какой-нибудь даме, попавшей в беду на Гросвенор-сквер.

— Я просто хотела поблагодарить его от имени графини, — солгала Эвелин и с облегчением заметила, как просиял Старлинг.

— Уверен, он будет польщен.

В самом деле? Эвелин вовсе не собиралась благодарить Сэма. Он понадобился ей совсем по другой причине.

Ее сестры правы: ей нужен любовник.

Но не лорд Даунинг, Элкинс или Крейтон.

Эвелин хотела Сэма.

Джентльмены постоянно заводят любовниц. И зачастую эти дамы принадлежат к гораздо более низкому сословию. Так отчего же она, Эвелин, не может поступить так же?

Она всю ночь мерила шагами спальню, обдумывая собственное решение и размышляя, как облечь в слова свою весьма необычную просьбу.

Уже в полночь Эвелин собралась с духом, чтобы спуститься в комнату Сэма. Она подумала, что будет проще встретиться с ним в темноте, когда он не увидит ее лица. Однако Старлинг спал в комнате по соседству с Сэмом, да и миссис Купер постоянно была начеку. Смелость оставила Эвелин на верхней ступеньке лестницы, ведущей на кухню, и она вновь вернулась к себе в спальню, одолеваемая сомнениями.

Нужно было прекратить все немедленно, но она ужасно хотела собственного лакея.

Всю свою жизнь Эвелин вела себя как высокоморальная, благовоспитанная леди, дочь графа и жена барона. Она старалась избегать ненужных эмоций, старалась не думать о боли, одиночестве и тоске. Эвелин никогда не позволяла себе поддаться какому-либо искушению. Ну и чего она добилась? Обрела мужа, питавшего к ней отвращение, и была отвергнута обществом.

В полумраке спальни чувства к Сэму обрушились на нее с новой силой, заставив томиться от тоски. Теперь уже Эвелин не могла скрыть от себя самой собственных желаний.

Сейчас же при мягком свете дня, одетая в строгое платье и отпивающая маленькими глотками чай Эвелин напоминала комок нервов. В любой момент в комнату мог войти Сэм. Она страстно желала видеть его и вместе с тем страшилась встречи.

Эвелин намеревалась встретиться с ним в библиотеке — в строгом и величавом помещении, хотя ее просьба была порождением не поддающейся контролю страсти. Подобную встречу следовало назначить в темноте, чтобы чувственно прошептать заветные слова на ухо… Эвелин судорожно сглотнула.

В который раз уже она пыталась произнести терзающую душу просьбу: «Я хочу, чтобы вы стали моим любовником». Эвелин залилась краской, произнеся эти слова вслух. «Мне хотелось бы предложить вам новую должность» — так слишком холодно и сухо.

А может быть, ей просто стоит заглянуть Сэму в глаза и сказать: «Господа постоянно заводят себе любовниц. Так почему бы и леди не получить свою порцию удовольствия?» Эвелин закусила губу. Слишком прямолинейно.

А что, если он засмеется или откажет ей, или и то, и другое вместе? Такого унижения Эвелин не перенесет. Она нервно раскрошила в пальцах песочное печенье.

Она просто обязана попытаться. Сэм пробудил в ней такой чувственный голод, о существовании которого Эвелин даже не подозревала.

Стоит ли предложить Сэму дополнительную плату? Эвелин поежилась. Даже мысль об этом казалась оскорбительной. И все же необходимо было установить правила.

Эвелин будет настаивать на том, чтобы Сэм сохранил их отношения в тайне. Завзятые лондонские сплетницы все еще пытались выяснить личность леди, побывавшей в объятиях слуги у всех на глазах. И если одна из этих великосветских болтушек увидит Сэма, намерения его хозяйки сразу станут понятны.

Эвелин вздохнула и рассеянно налила еще чаю. Янтарная жидкость перелилась через край и растеклась по столу. Эвелин вскочила с места и принялась вытирать лужу салфеткой.

Она уже решила, где будут проходить их с Сэмом встречи. Служанка Шарлотты поселилась в мансарде над спальней Эвелин, играя роль компаньонки и сторожевой собаки. Храпела она при этом ужасно, поэтому вряд ли кому-то придет в голову удивляться тому, что Эвелин переселилась в спальню, расположенную в дальнем конце коридора. Поэтому и простыни будут смяты.

Выбранная Эвелин спальня была самым уединенным местом в доме. Сэм сможет проскользнуть в нее по лестнице для слуг и… Эвелин судорожно вздохнула, когда по ее телу прокатилась чувственная дрожь.

Каково это — лежать в темноте и поджидать Сэма, сгорая от желания ощутить его прикосновения?

Эвелин с ужасом ждала шагов Филиппа за дверью своей спальни. Она научилась абстрагироваться, думать о чем-то другом до тех пор, пока он не закончит. Эвелин закусила губу. А что, если и Сэм будет вести себя так, словно исполняет тягостную повинность?

Эвелин вздернула подбородок и улыбнулась. Если ей не понравится, она просто прекратит эти отношения.

Стук в дверь заставил ее подскочить от неожиданности.

Остаться ли ей сидеть или лучше встать, когда он войдет?

Эвелин решила сидеть.

Но потом поднялась с дивана и, обойдя его, взялась руками за спинку.

— Войдите, — хрипло произнесла она и откашлялась.

У Эвелин перехватило дыхание, когда Сэм переступил порог. Он заполнял собой все помещение. Совсем как в тот день, когда пришел наниматься на работу. Он был сама серьезность. А выражения его глаз Эвелин и вовсе не могла прочитать.

Она судорожно сглотнула. Может быть, Сэм и впрямь ожидал отповеди за свое неожиданное исчезновение? Эвелин с трудом подавила рвущийся наружу нервный смех. Он будет ошеломлен, не так ли? Эвелин скрестила руки на груди. Сэм же заложил руки за спину, точно ожидающий приказов солдат.