Услышав за спиной язвительное хмыканье, Тори оцепенела.

– Дребедень, говоришь...

Даже не оглядываясь, она догадалась, что это был Грант.

Виктория круто повернулась, словно собиралась испепелить его своим взглядом.

– Ты хоть соображаешь, что делаешь?

– Да, я въезжаю в этот дом.

– Это мое поместье. – Тори ткнула его пальцем в грудь. – Мое, и ты не можешь распоряжаться в нем.

– По документам поместье – мое, – произнес Грант бесстрастным тоном.

– Но ты же сказал, что не будешь заявлять на него права...

Грант поднял брови.

– Ты тоже сказала, что не нуждаешься в нем.

– Но я же передумала, – возмутилась Тори.

– Я тоже.

Он направился к своей новой комнате, и Тори засеменила рядом с ним.

– Нет, ты не сделаешь этого. Ты знаешь хотя бы, сколько труда я сюда вложила? Я работала до полного изнеможения. Я так боролась за это поместье!

Грант замедлил шаги. Он вовсе не собирался ее обижать. И в то же время ему так хотелось быть рядом с ней!

– Я тоже боролся и отдал за него больше года моей жизни. Я остаюсь.

– Так ты выбрасываешь нас отсюда? – Голос Тори стал каким-то поблекшим.

От такого предположения Грант чуть не потерял дар речи и тут же принялся ее успокаивать:

– Разве кто-нибудь сказал, что вас выбрасывают? Вы с Камиллой всегда будете здесь желанными гостями и сможете жить так долго, как вам того захочется.

– Кто тебе сказал, что я буду жить здесь с тобой? – выкрикнула Тори. Она задыхалась, слова, казалось, сдавливали ей горло.

– Насколько я понимаю, поместье нуждается в ком-то, кто будет за ним надзирать и развивать овцеводство, – примирительно произнес Грант. – Так вот, я нанимаюсь на эту работу.

Тори ощетинилась. Хорошо. Пусть даже она заплачет, пусть даже у нее затрясется нижняя губа, но у него ничего с этим не выйдет.

– Ты еще горько пожалеешь о том дне, когда состряпал этот план! – не скрывая ненависти, произнесла она. – Я тебя выживу отсюда в течение недели.

Не обращая внимания на ее слова, Грант повернулся к рабочему.

– Несите это на второй этаж, пятая дверь направо, – скомандовал он.

– Это же комната, смежная с моей! – в отчаянии воскликнула Тори.

– Разве? – Грант наградил ее таким взглядом, что она невольно потупилась.

Виктория изо всех сил боролась со слезами. Пока она мерила шагами свою комнату, внутренняя борьба привела к тому, что душа ее ожесточилась еще больше. Как он мог так поступить с ней? Слыша через дверь, как Грант за стеной расхаживает в «своей» комнате, Тори подумала, что большего гнева, чем тот, который зрел внутри ее, испытывать просто невозможно.

Если она и сомневалась когда-либо, стоит ли ей здесь оставаться, то сейчас ее сердце наполнилось новой решимостью. От применяемого к ней давления ее охранительные рефлексы только укрепились. Итак, он может вмешаться в ее дела? Заявить свои права на поместье? Ни за что!

О Боже, она слышала, как он умывается. Вот этого ей не следовало бы делать. Если она будет воображать его без рубашки, мокрого...

Тори покачала головой. Разумеется, она переедет от него в другую комнату!

Однако позже ей пришлось оставить эту мысль. Сначала комната – следующим будет Корт. Нужно быть последовательной. К тому же ничто не помешает ему переехать вслед за ней на новое место, где они опять будут рядом...

Внезапно в дверь постучали. Звук исходил из соседней комнаты.

Какое нахальство!

Тори распахнула дверь, мобилизуя каждую крупицу воли, чтобы не пнуть его ногой.

Прислонившись к косяку, Грант пробежал взглядом по ее лицу и груди, потом снова окинул всю ее снизу доверху. Как видно, его хваленое самообладание ему больше не помогало. Глаза его потемнели, как это бывало всегда, когда он хотел ее.

Подобный взгляд мог заставить любую женщину забыть, что она сердилась только что...

– Итак, что мы имеем здесь для поддержания жизни? Мы?

– Неужели ты и впрямь думаешь, что я стану тебя кормить или хотя бы просто разговаривать с тобой на эту тему?

– А ты – неужели ты откажешь умирающему от голода? – Грант осклабился.

– Тебе? С радостью. – Тори собралась захлопнуть дверь, но он успел подставить сапог.

– Послушай, Виктория. Ты правда хочешь изыскать способ, который заставит меня уйти?

Она подняла подбородок.

– Смотря как ты будешь себя вести.

– Тогда почему бы тебе не использовать меня, раз уж я здесь? Я сильный и могу тебе помочь. Поверь, я умею хорошо работать.

Но Тори знала, к чему это приведет.

– Если ты будешь работать здесь, у тебя будет больше прав претендовать на поместье.

– А что, если я поклянусь никогда не использовать это против твоих интересов?

– Точно также ты говорил, что тебе не нужно это поместье. Странно. Разве ты здесь не потому, что передумал?

– Я даю тебе слово. – Для убедительности Грант даже ударил себя кулаком в грудь.

Тори нахмурилась. Она была сбита с толку, так как не знала, можно ли верить его слову. А с другой стороны, сейчас его помощь была бы так кстати!

Она медленно провела рукой по волосам.

– Мы здесь, в Корте, ложимся рано. Ужин был некоторое время назад, так что дергать за колокольчик бесполезно.

– Конечно, я понимаю. – Грант быстро кивнул. – Означает ли это, что сегодня ты вообще меня не покормишь?

– Ладно уж, так и быть, – сжалилась Тори. – Но за это я обязательно вычту из твоего заработка!

Когда он улыбался, у нее замирало сердце: улыбка Гранта была самоуверенной и могущественной, как смертельное оружие. Тори тотчас отвела глаза и поспешила на кухню, решив покормить его тушеным мясом и хлебом, которые он нашел восхитительными.

– Так что за работа у нас на завтра?

Она замешкалась, чувствуя, что готова уступить больше, чем следовало, а затем с неудовольствием в голосе ответила:

– Насчет работы узнаешь на месте. Жди меня утром возле ограды, на северной стороне.

Хотя после восхода солнца прошло совсем немного времени, Грант явился в назначенное место вовремя. Виктория, Хакаби и пожилой фермер были уже там; Виктория в рабочих сапогах и соломенной шляпе выглядела донельзя очаровательной, даже несмотря на то что руки ее целиком утонули в грубых парусиновых рукавицах.

Когда Грант, взглянув на нее, ухмыльнулся, она сердито сверкнула глазами, и он сразу же отвернулся, пытаясь прикинуть объем предстоящей работы. Перед ним простиралась покосившаяся изгородь, которой, казалось, не было конца. Он покрутил головой во все стороны, пытаясь определить, нет ли поблизости еще какой-нибудь рабочей силы, и внезапное раздражение разом охватило его.

Неудивительно, что Виктория работала, как батрачка, – собственно, она и была ею, впрочем, без всякой надобности. После всего, что ей довелось перенести за последние несколько месяцев, такое самопожертвование показалось ему просто чудовищным.

Схватив Тори за руку, Грант оттащил ее в сторону.

– Чтобы все это закончить, нужно несколько дней. Почему ты не наняла больше работников?

– Почему? Неужели ты не понимаешь? – Виктория прищурила глаза. – Да даже если бы мы имели деньги, здесь во всей округе некого нанять. В поместье годами не вкладывались средства, и все молодые люди разъехались искать работу в других местах. – Она понизила голос. – И потом, как ты смеешь оспаривать мои решения?

– «Великолепное начало, Грант!» – мысленно поздравил он себя.

– Я... – Он сглотнул. – Извини. Просто я очень обеспокоен тем, что ты работаешь вот так, в одном ряду с мужчинами...

У Тори чуть рот не открылся от удивления, когда она услышала его извинения; отвернувшись, она пробормотала что-то по поводу длинного дня впереди.

Следующие несколько часов Грант работал как одержимый, главным образом чтобы разгрузить других. Джеральд Шеперд был уже достаточно пожилым мужчиной и, казалось, в любой момент мог рухнуть на землю. Да и Виктория вдруг пошатнулась после слишком резкого движения. Что до Хакаби, то его лицо настораживало своим непреходящим багровым оттенком.

И еще одна вещь поддерживала неиссякаемую энергию Гранта. Виктории, судя по всему, было весьма приятно находиться рядом с ним и наблюдать, как он работает.

Когда Грант вытащил из брюк рубашку, чтобы вытереть лоб, Виктория торопливо взглянула на его грудь и ниже, а потом непроизвольно облизнула губы, доведя его рабочий энтузиазм до безумия. А когда стало ясно, что забор будет восстановлен уже в этот день, глаза Виктории засветились такой гордостью, что Грант был готов работать хоть до смерти.

С наступлением сумерек, когда он вкопал последний столб, у него уже совсем не осталось сил. Он так устал, что почти не помышлял о плотских удовольствиях. Почти. Было лишь непреодолимое желание притянуть ее в свои объятия и просто лежать рядом с ней. Просто гладить ее волосы, пока она не уснет.

Обмахнув лоб и шею, Грант широко зашагал через поле, туда, где Виктория восседала на тележке, в которую был запряжен пони.

– Похоже, нам неплохо работается вместе.

– И ты, разумеется, искренне доволен собой...

– Разумеется.

– Как я понимаю, – протянула Виктория, – возведение забора по сравнению со стрижкой выглядит детской игрой. Но ты, конечно, не задержишься здесь так надолго...

– Я прекрасно знаком с овцеводством, – напомнил ей Грант, – поскольку управлял Уайтстоуном четыре года.

Тори пожала плечами и подавала зевок. Силы ее совершенно иссякли.

– Мы должны отвезти тебя обратно. – Объявив это, Грант пожелал спокойной ночи остальным. Он знал, что Хакаби с Шепердом собираются побаловать себя кружкой эля, который им принесла жена Шеперда во время ленча. Что ж, они это вполне заслужили.

Грант уже заметил, что супруги Хакаби играли весьма немаловажную роль в поместье: Хакаби был не только управляющим, но и выполнял физическую работу как в поле, так и в доме, а миссис Хакаби исполняла обязанности экономки, доярки, судомойки и прачки в одном лице.