Камилла Эллин Скотт – самая замечательная наездница в мире.

Кэмми была в этом абсолютно уверена, когда на новой кобыле перелетала через поля и заборы, преграды и ручьи. Она чувствовала, как сердце нагнетает кровь в жилы, обостряя восприятие и ум.

Лошадиные копыта стучали о землю, напоминая о детстве, когда каждая удобная минута была посвящена верховой езде. Кэмми радовалась, что у них была лошадь и что лошадь пробудет здесь еще два дня, прежде чем ее заберет новый владелец. Она собиралась провести на спине лошади каждый час из этих остававшихся двух дней.

Долгое время считая себя умирающей, сейчас Кэмми чувствовала, что она жива и будет таковой еще какое-то время. Она ощущала себя заново родившейся и... сильной. Радостный смех вырвался у нее из груди, когда они преодолели очередной высокий барьер и приблизились к другому.

Она летела. Действительно летела – но только в обратном направлении.

Лошадь неожиданно замедлила бег, потом заржала и резко вздыбилась, заставив всадницу кувырнуться назад. Она зацепилась одной ногой за седло и, после того как лука сместилась, рухнула вниз. Секунду спустя Кэмми удивленно смотрела на землю, затем осторожно перекатилась на колени.

Когда она поднялась, то тут же почувствовала острую боль в бедре.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – раздался рядом грудной голос.

Кэмми повернулась и раздраженно поджала губы, но тут же вздохнула с облегчением.

Это был барон.

Спешившись, он поспешно направился к ней, ведя под уздцы свою лошадь. А вот ее кобылы нигде не было видно.

«Говори же, Кэмми, говори! – приказала она себе. – Где же твоя находчивость?»

– Я... я... О да. Моя лошадь сбежала.

– Мы можем немного пройтись и посмотреть, нет ли ее где-то поблизости, – предложил барон.

Кэмми сделала шаг и тут же поморщилась от боли.

– Кажется, вы сильно ушиблись... – озабоченно произнес он.

Истинная правда. Она ушибла некое место на теле, о чем не склонна была сообщать даже врачу и менее всего этому обаятельному мужчине. Вот почему Кэмми была вынуждена солгать.

– Да, что-то с лодыжкой, – неуверенно сказала она.

Разве леди не подворачивают свои лодыжки? Это испокон веков известно. Прежде чем она успела додумать до конца, барон, присев перед ней на корточки, приподнял ее юбку...

– Что это вы... Прекратите немедленно!

– Нет-нет, вы, несомненно, ушибли что-то другое. Я должен посмотреть, нет ли перелома или растяжения связок.

– Опустите мои юбки, сэр!

Он поднял на нее глаза, и Кэмми тут же густо покраснела. Может, это и замечательно, что он смотрит на нее, но ей совсем не нравилось, что это, возможно, его забавляет. Она вскинула подбородок и поспешно сказала:

– Сейчас я сама проверю. – В подтверждение своего намерения она проковыляла к пню и села спиной к барону, но вдруг ей показалось, что она слышит позади себя что-то вроде негромкого смеха.

Когда она сделала вид, что собирается обследовать свою лодыжку, барон вежливо произнес:

– Мне доставило огромное удовольствие наблюдать, как вы лихо мчались через все поместье. Очень талантливая езда.

Кэмми посмотрела на него через плечо.

– Очень талантливая езда не оставляет человека без лошади и не заставляет его хромать.

Теперь барон и в самом деле усмехнулся. Обойдя вокруг пня, он наклонился и заглянул ей в глаза.

– Ну, и каков диагноз?

Она молча смотрела на него. Диагноз? Слепая влюбленность.

– Что с вашей лодыжкой? Растяжение?

– О да. Просто растяжение.

– Я – Стивен Уинфилд. Могу я узнать имя прекрасной девы, потерпевшей крушение?

Кэмми засмеялась. Как будто он знал что-нибудь о крушениях!

– Сэр, уверяю вас, применительно ко мне это крушение равносильно укусу комара.

– Ах так! И все-таки, как зовут прекрасную деву?

О, этот барон слишком очарователен. Кэмми казалось, будто внутри у нее все растаяло, и это не давало ей вспомнить, как следует вести светский разговор.

– Я Камилла Скотт.

, Он осторожно взял ее испачканную руку и поцеловал.

– Очень рад.

В течение нескончаемо долгого мгновения они молча смотрели друг на друга, и тут внезапно поблизости раздалось пронзительное ржание.

– Моя лошадь! Слава Богу!

Кэмми встала, намереваясь доковылять до лошади, чтобы сесть в седло; несмотря на растянутые мышцы бедра и отбитое мягкое место, она должна с этим справиться. Чтобы в процессе выполнения процедуры не выглядеть глупо, она повернулась к Уинфилду и сказала:

– Спасибо вам за вашу помощь, а теперь вы можете идти. Видите, у меня теперь есть все, что нужно.

Уинфилд наградил ее насмешливым взглядом.

– Позвольте, я провожу вас до дома.

– Но мне не нужен эскорт, – не уступала Камилла.

Барон поднял брови.

– И все же... Какая упрямая натура!

Однако сейчас у Кэмми не было желания препираться с ним.

– Что ж, прекрасно! – сказала она.

Барон сел в седло и развернул свою лошадь. Прежде чем Кэмми смогла что-нибудь понять, он уже поднял ее и посадил перед собой.

– Я думала, вы будете меня сопровождать, но не перевозить в седле. Это неприлично...

– Мне представляется, что с учетом обстоятельств очень даже прилично.

Она сделала глубокий вдох и повернула голову:

– Тогда едем в Белмонт-Корт!

– Я прекрасно знаю, где вы живете. Мы виделись на днях, помните?

Разумеется, она помнила! Но он-то как ее запомнил?

– Вы родственница внучки Белмонта? – спросил барон.

– Нет, но в свое время я была ее гувернанткой.

Он удивленно прищурился.

– Так вы одна из двух леди, потерпевших кораблекрушение?

Вместо ответа Кэмми лишь чопорно подняла подбородок.

– О, для меня большая честь познакомиться с вами, мисс Скотт!

Она с трудом повернулась, чтобы лучше разглядеть его лицо.

– И вы не считаете меня эксцентричной?

Барон покачал головой:

– Я думаю, вы были правы: падение с лошади для вас обыденная мелочь. Я также думаю, что вы, должно быть, отчаянная женщина.

Кэмми пришла в смятение оттого, как он произнес эти слова. Его низкий, густой голос заставлял ее трепетать. Как она должна отвечать ему? Что ей сказать?

Кэмми мысленно отругала себя. Определенно он вызывал в ней желание говорить еще большие глупости. Исполнившись решимости молчать всю обратную дорогу, она плотнее сжала губы. Когда они были почти рядом с воротами, барон помог ей спуститься, но, не дав ступить на землю, тут же подхватил ее на руки и понес к дверям, не оставляя ей другого выбора, кроме как обхватить его за шею.

– Вы не должны нести меня на руках! – воскликнула Кэмми. Впрочем, этот человек был таким сильным! Она чувствовала, как напряжены его мышцы. – Вы не должны заходить в дом! – О Боже, от него невероятно хорошо пахло! – Прошу вас, опустите меня на землю!

Барон открыл дверь сапогом, и Кэмми застонала. Она думала, что это будет обычная прогулка.

Когда Хакаби вышел к ним, его присутствие снова заставило Кэмми покраснеть.

– Вы не покажете, как мне пройти к дивану?

– Конечно, милорд.

Уинфилд приподнял ее выше, и она подумала, что ему нужно просто переменить положение, но на самом деле барон притянул ее ближе к себе. Можно ли представить более невообразимую ситуацию?

Но оказывается, главное было еще впереди.

Войдя в вестибюль и увидев, что ее подруга пострадала, Тори поспешно подбежала к ней. Она, казалось, была готова наброситься на Уинфилда с кулаками.

– Что случилось? Почему он держит тебя? Ты что-то повредила?

– Мисс Скотт слегка ушиблась, – спокойно ответил за Кэмми ее спаситель. – Она упала с лошади.

Он легко опустил свою ношу на диван в гостиной и тут же попросил принести лед, подушки и чай.

Тори некоторое время колебалась, подозрительно оглядывая Уинфилда, но, увидев, что Хакаби направляется в ледник, сверкнула глазами, словно предупреждая барона, и пошла за подушками.

Уинфилд подложил под злосчастную лодыжку, не обнаруживающую никаких признаков повреждения, несколько небольших, оказавшихся под рукой подушек, и Кэмми с шелестом накинула сверху свои юбки.

– Вы позволите мне зайти на днях и проверить, как идет выздоровление?

– Право, в этом нет необходимости! – Он уже и так безмерно помог ей.

– Но я настаиваю.

Кэмми покачала головой, не желая лишний раз его обязывать. И потом, ей совершенно не хотелось, чтобы барон понял, что она солгала ему насчет лодыжки.

– И все же я не думаю, что это удачная мысль.

Первый раз его лицо приняло унылое выражение.

– Ну да, конечно, – сказал он скорее самому себе, чем ей. – Я имею обыкновение забывать, какой я старый.

– Старый? – засмеялась Кэмми, стирая грязь с руки. – Да вам еще и сорока нет! И вы такой сильный... – Она тут же умолкла. И как только земля не разверзлась под ней после такого заявления!

Зато барон, услышав ее слова, заметно приободрился.

– Уже за сорок, – поправил он. – Но боюсь, вы слишком молоды для меня.

– Да что вы, вовсе нет!

Его лицо расплылось в улыбке.

– Я хотела сказать, что двое людей нашего возраста... – Кэмми нахмурилась. – Просто я считаю, что, будь это при определенных обстоятельствах... – Ее лицо горело как в огне. – Мне уже почти тридцать!

Может, теперь он перестанет над ней потешаться? Хотя, возможно, кто-то мог бы предположить, что барон ею восхищается. Или сразу то и другое? Она уже ничего не понимала.

– Тридцать? Не может быть. Глядя на вас, я бы этого не сказал. Но если так, то это работает в мою пользу...

В это время вернулась Тори с одеялом и подушками, а миссис Хакаби внесла любимый чай Кэмми. Видя, как Уинфилд смотрит на Кэмми, Тори, казалось, была не слишком довольна ситуацией. Он, должно быть, почувствовал эту неприязнь, потому что, с непередаваемым изяществом поцеловав руку Кэмми, повернулся, показывая, что собирается уходить, но перед этим сказал на прощание: