У нее упало сердце. Она не хотела выходить замуж за какого-то незнакомого человека. Ее эмоции были слишком остры, и она не могла даже думать о муже.

Тори заставила себя улыбнуться.

– Впереди у нас куча времени – нет необходимости сейчас беспокоиться об этом. В данный момент я думаю о нашем шалаше, жив ли он...

В течение двух следующих часов они расспрашивали друг друга и отвечали на вопросы. Потом Тори наблюдала, как ее престарелый дедушка борется со сном и рассеянностью, и наконец он все же уснул.

Тори задумчиво смотрела на человека, который ввел в ее жизнь Гранта, изменив все ее течение. Граф отдал все ради своих родных, и она впервые почувствовала себя по-настоящему пристыженной его великодушным подарком.

Вспоминая, как она в детстве вместе с дедушкой сажала колючий кустарник, чтобы защитить их форт, и как они, двое заговорщиков, тащили все теплое и сладкое, что кухарка ставила остывать на подоконнике, Тори улыбнулась.

Наклонившись и поцеловав деда в щеку, она оставила старика его снам.

Только выйдя в коридор, Тори осознала, что весь остальной дом уже спит. Сама она была слишком взбудоражена, чтобы спать, и поэтому пошла проведать Кэмми, которую нашла тихо посапывающей во сне. После этого она решила осмотреть основной флигель дома и в пустой гостиной заметила в тусклом свете старую вазу, стоящую в центре стола. Вид ее повлек целый поток воспоминаний.

Тори вспомнила, как однажды мать сказала, чтобы она не играла в доме, но она не подчинилась и, резвясь, нечаянно задела старинную вазу. Дедушка прибыл на место происшествия первым, мать с отцом – несколькими секундами позже. Миссис Дирборн, казалось, обуял ужас при виде груды обломков.

– Виктория! Я же говорила, чтобы ты не играла в доме!

И тут граф прервал ее.

– Анна, это я разбил вазу, – спокойно произнес он. – Похоже, я становлюсь слишком старым и неловким.

Мама тогда поглядела на него с недоверием, но прежде чем она успела что-то сказать, граф схватил внучку за руку и повел искать прислугу, чтобы убрать осколки. Тори тут же забыла об этом случае, однако на следующий вечер, когда все находились в гостиной, дедушка подмигнул ей, а потом столкнул со стола другую вазу, чтобы подкрепить свою байку.

– Ну, вот видите, я опять...

Тори была ужасно расстроена, что дедушка разбил вазу, и горько расплакалась. Чтобы ее успокоить, граф собрал все осколки и потом до конца лета вместе с ней склеивал их по вечерам. Таким образом появилась весьма грубая копия оригинала, зато ваза снова была целой.

Когда Грант проснулся на следующее утро, какое-то время он еще лежал под изношенным одеялом, глядя в облезлый потолок. В этом доме, по сути, принадлежащем ему, он отчего-то чувствовал себя неловко. Казалось бы, ему нужно радоваться, что его миссия наконец закончилась, но на душе у него было неспокойно – как всегда, с тех пор, как он встретил Викторию.

Если он будет с ней, что произойдет с его жизнью? И как он вообще хочет провести свою жизнь?

После подъема и утомительного одевания Грант проследовал в графские апартаменты, где застал Викторию: она играла с Белмонтом в шахматы. Камилла сидела у камина и читала.

Гранте удовольствием понаблюдал бы за игрой, провел утро вместе с ними, тем более что старик был ему симпатичен, однако инстинкт самосохранения требовал, чтобы он покинул этот дом как можно скорее.

– Лорд Белмонт, позвольте сообщить вам, что я уезжаю.

– Даже без завтрака, Сазерленд?

– Меня не было дома больше года, так что теперь мне нужно поскорее вернуться и привести в порядок дела. До свидания, милорд. – Грант вежливо поклонился. – Камилла, Виктория, всего доброго.

– Кстати, – неожиданно произнес Белмонт, – я бы не прочь расспросить Камиллу о ее родном городе в Кенте. Мой лучший друг родом из тех краев. Тори, почему бы тебе не проводить нашего гостя?

– Конечно, дедушка. Я покажу ему дорогу. – Она любезно улыбнулась Гранту. Слишком любезно.

Возле порога он заколебался.

– Ты действительно собираешься оставаться здесь?

– Я полагаю, да, – ответила Тори. Но Грант изучил ее достаточно хорошо, чтобы знать: она не из тех, у кого на языке то же, что на уме. О чем она думает? Жалеет ли, что отвергла его днем раньше? Вопреки своей клятве он решил еще раз прояснить этот вопрос.

– Могу я попытаться убедить тебя выйти за меня замуж?

– Могу я попытаться убедить тебя полюбить меня? – ответила она встречным вопросом.

Грант пригнулся в дверном проеме, опершись руками о косяк. Как он мог мечтать, что ему удастся что-либо изменить?

– Кажется, мы это уже проходили.

– Да, но я не удовлетворена результатом.

– Раз так – тогда конец. Ну что ж, ты свое решение вынесла.

– И останусь при нем, – подтвердила Виктория.

Грант выпрямился.

– Если я сейчас уеду, второго шанса уже не будет. В любом случае теперь между нами все кончено.

Глаза Виктории превратились в узкие щелочки.

– Я этому только рада, потому что терпеть не могу глупцов. И я не хочу мужа, который настолько упрям, что неспособен видеть истину даже прямо у себя под носом. Что касается второго шанса, то в этом нет никакой необходимости. Я думаю, мы все сказали друг другу, за исключением слова «до свидания».

– Вот и прекрасно, – проскрежетал Грант, однако не повернулся, чтобы уйти.

– Так ты собираешься уезжать? – нетерпеливо спросила она.

– Собираюсь.

– Тогда почему не уходишь? – Прежде чем Грант увидел ее изменившееся лицо, она забормотала: – Ах, да, поместье... Ты просто должен дождаться, пока он умрет. Возможно, пока тебе следует пересчитать овец, чтобы ты чувствовал себя лучше.

Грант был откровенно озадачен ее словами. Потратив месяцы на это путешествие, в глубине души он знал, что не сможет отобрать Корт у Виктории.

– Мне это совершенно ни к чему, – резко сказал он. Виктория мгновенно ответила колкостью.

– Ну и мне тоже, могу тебя заверить.

– Теперь это не имеет никакого значения. – Грант сжал руки в кулаки. – Я не приеду заявлять свои права на поместье.

– Для меня это ничего не изменит.

Они в упор смотрели друг на друга, и ни тот, ни другой не собирался уступать. Почему, черт возьми, с ней так сложно? У Гранта была для нее еще одна домашняя заготовка, которую он все время держал про запас.

– Прекрати эту дурость и выходи за меня замуж.

Виктория отскочила от него и заняла боевую стойку, яростно сверкая глазами.

– Дурость? – зашипела она и резко распрямилась в полный рост, ее горящие глаза выражали решимость. Она должна сделать окончательный выбор здесь, на этом пороге, и ничто не согнет ее волю.

Грант терпеливо ждал, что она скажет.

– Я только напрасно теряю с тобой время. Довольно! Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.

Парадная дверь была высокой и тяжелой, но даже она закачалась на петлях, когда Виктория с грохотом захлопнула ее у него перед носом.

Некоторое время Грант смотрел на закрытую дверь. Черт побери, зачем Виктория хотела, чтобы он пообещал ей то, чего на самом деле не чувствовал? Что делать – солгать ей? Сказать, что он ее любит?

«Но как узнать, люблю я ее или нет, если сам я никогда этого не чувствовал?»

В конце концов, он выбрал единственную открытую для него дорогу. Но тогда почему финал их расставания доставляет ему такую боль?

Путаясь в своих мыслях, Грант поехал прочь, почтя за благо поскорее покинуть это место. Для него самого отказ от Корта явился неожиданностью, ведь он так долго мечтал о нем. Но когда он произнес решительные слова, у него не возникло сомнений, что это так и будет: он никогда не выселит Викторию из дома ее предков и никогда не будет жить там с ней.

Черт побери, ну почему она такая упрямая? Неужели ей недостаточно, что он уважает ее и заботится о ней? Грант постоянно поражался уму Виктории и был очарован ее юмором. Он мог бы предаваться с ней любовным утехам каждую ночь до конца жизни, чувствуя себя самым счастливым человеком; он хотел, чтобы она подарила ему детей, много детей. У него были бы мужественные сыновья и дочери с пытливыми зелеными глазами. Разве этого недостаточно? И наоборот, когда он думал о своем будущем без Виктории, его настроение становилось еще мрачнее.

Грант приказал себе думать о чем-нибудь еще. Например, о том, что ему делать теперь, после того как он без боя уступил объект своих давних поисков. Прежде он предполагал, что начнет все снова в «Пилигриме». С тех пор как Дерек с Николь взяли в свои руки корабельную компанию ее отца, дела в «Пилигриме» шли гладко: компания вышла на широкий рынок сбыта и уже давала прибыль.

Если он поработает упорно, через несколько лет можно будет построить себе что-то наподобие Белмонт-Корта. Это будет его собственный дом, а также дом его жены и детей. Черт побери, Виктория – самая что ни на есть неразумная женщина!

Вернувшись в Уайтстоун, Грант, как мог, пытался избежать общения с родными, зная, что первым делом его будут спрашивать о Виктории, но, разумеется, из этого ничего не вышло.

– Ну, как они устроились? – как бы невзначай поинтересовалась Аманда.

– По-моему, совсем неплохо. Старый граф просто счастлив, что дождался внучку.

– Я рада за них. Мы с Николь собираемся их навестить и убедиться, что у них все хорошо. Но сперва, я полагаю, мы должны подождать какое-то время, чтобы позволить Тори упрочить ее семейные узы.

– Возможно, ты права. – Грант нехотя кивнул.

– Тори – очаровательная девушка, разве нет? – Аманда внимательно наблюдала за его реакцией.

Грант пожал плечами:

– Ну и что?

– Я рада, что ты со мной согласен. Тогда скажи, почему она тебе разонравилась?

Ну что ей ответить? Что Виктория нравится ему до безумия? Или что в данный момент он слишком зол на нее и едва может говорить?

– Я хочу обыкновенную невесту, разве это плохо?