— Ну почему же. Прекрасно тебя понимаю, — отозвалась Влада, поднимаясь со своего места. — Заняться тебе нечем, решила и меня от дел отвлечь. Всё, что ты рассказала, мне и без тебя известно.

— Нет, ты послушай!

Вскочив вслед за ней, Алёна толкнула её в плечо, заставляя вновь опуститься на прежнее место.

— Мне-то уже тридцатник светит, и одна голь перекатная попадается. А если и встретится кто посолиднее, так поматросят и бросят. Хорошо, если без залёта. Уже три раза скоблили! Вроде и идёт череда мужиков, провались они! А вместе с ними и слава, которая бежит уже впереди меня. И отказывать становится нелепо. И жениться никто из них не предлагает. А зачем? Когда можно и так. Куда тебе, дуре, меня понять, если ты даже не в состоянии увидеть очевидного: тебе выпал шанс на миллион, а ты нос воротишь…

— Алён, — перебила Влада её пылкий монолог, — скажи честно, тебе мой муж заплатил, чтобы ты расписала мне в красках все его достоинства?

Алёна лишь фыркнула, заскрипев от злости зубами.


И в этот момент дверной звонок разразился нетерпеливой трелью…

— Ну вот и всё, — резюмировала она.

Метнув на неё взгляд, Влада только сейчас поняла, как глупо она попалась! Осознание произошедшего пришло не постепенно, как должно бы, а накрыло так резко, что она чуть не захлебнулась от горечи.

Входная дверь, которую Алёна не потрудилась запереть, беззвучно отворилась, и трое бритоголовых молодцов ввалились внутрь, поглядывая на Владу с весёлым озорством.

— Почему? — глухо поинтересовалась она у любовницы своего мужа.

Вместо ответа Алёна поднялась со своего места и отошла в сторонку, предоставляя им возможность для манёвров. Ловушка захлопнулась: замкнутое пространство, и три мужика, пришедшие по её душу.


— Ну вставай, что ли, — нарушил молчание один из них, с глазами навыкате.

А так как Влада даже не пошевелилась, он лишь тяжко вздохнул и посторонился. Типы же за его спиной сгруппировались, обступив полукругом, и скрутили её, что называется, в бараний рог, заведя руки за спину и фиксируя их. В запястья впилась сталь и, якобы этого было мало, на голову натянули какой-то пыльный мешок. Было страшно. Очень! Влада забилась в чужих руках, её блузка задралась, оголяя полоску живота, и она почувствовала, как что-то холодное коснулась её бока. 

— Тихо, тихо, кобылка, — по голосу она узнала пучеглазого, который, видимо, в этой троице был главным.— Пером в печень хочешь? Нет? Вот и не зли нас, а то мы ребята нервные.

С этими словами её с двух сторон взяли под локти и потянули на выход.

Говоривший же остановился в дверях и вынул из кармана коробочку с логотипом известного ювелирного бренда, при виде которой Алёнины глазки засверкали, точно два алмаза.

— Благодарность от шефа, — мужчина улыбнулся и протянул ей коробочку, которую она практически вырвала из его рук.

Как только за ним закрылась дверь, Алёна ужом подскочила к зеркалу, чтобы примерить обновку. Серьги были божественно красивы! Замочек, правда, открывался с трудом. И колышек был слишком острым — оцарапал ухо. Но это ерунда. Зато как красиво они смотрелись на Алёне! Ещё минут пять покрутившись перед зеркалом, она направилась в комнату. Её клонило в сон, веки налились свинцом, а голова стала будто чугунной! Она легла в постель и перед тем, как её глаза навсегда закрылись, ещё раз потрогала новые серёжки.

«Девки обзавидуются», — пронеслось в её белокурой головке. Алёна ещё раз улыбнулась и крепко уснула, чтобы больше никогда не проснуться.


# # #

Толкнув Владу на какой-то стул, ей сперва развязали затёкшие руки, которые она тут же принялась растирать. Наконец, сдёрнули и мешок.

— Ну здравствуй, Лялька. Давай знакомиться ещё раз. Я Лёха, — произнёс её персональный кошмар.

Вернее, один из её кошмаров. Сдувая волосы с лица, она затравленно огляделась. С этим типом они были одни… в пустом зале ресторана?!

То и дело её взгляд останавливался то на Лёхе, то на двери за его спиной. И вроде бы ничего в ней нет особенного, без грамма косметики, на вид девочка ещё. Сидит вся растрёпанная, волчонком на него смотрит своими удивительными глазами цвета неба. Красивыми глазами, завораживающими. А от линии её губ у него крышу срывало.

Хотя внешность тут ни при чём. Здесь другое. Во взгляде? В манере двигаться или в мимике? Вот сейчас она повела плечом, заправляя непослушную прядь за ухо, и уголок её губ нервно дёрнулся. Лёхе это показалось сексуальнее любых ужимок гламурных красоток. В ней чувствовалась порода. Во взмахе руки, в повороте головы было что-то неуловимо притягательное. Без всякого кокетства и ужимок это цепляло похлеще умелого женского соблазнения.

Тем временем к столику, виляя бёдрами, подошла официантка. Подняв на неё взор своих по-детски ясных глаз, Влада посмотрела на неё с надеждой и произнесла громким шёпотом:

— Позвоните в полицию!

Лёха против воли ухмыльнулся, а девица даже бровью не повела. Как ни в чём не бывало она почему-то принялась строить глазки Лёхе, у которого на морде крупными буквами написано — "Бандит".


Влада же смерила их обоих презрительным взглядом, насупилась и, пока мужчина делал заказ, стащила нож из столового прибора, спрятав его под столом.

— Я тебя не обижу, — произнёс Лёха, когда они снова остались наедине. — Считай, научен горьким опытом.

Он красноречиво потёр то место, на которое пришёлся удар камнем и продолжил:

— Так что можешь вернуть нож на место. Сегодня он тебе не понадобится. Да и навряд ли им можно кому-то навредить.

Влада прожгла его ненавидящим взглядом, но мельхиоровый, начищенный до блеска прибор бросила назад на стол.

— Почему здесь, кроме нас, никого нет?

«И голос у неё красивый», — машинально отметил про себя Лёха.

— Потому что я зарезервировал зал на весь вечер.

— Зачем? — теперь в её взгляде сквозило непонимание.

Мужчина пожал плечами.

— Захотелось.

У Влады пропал дар речи, причем непонятно даже от чего: от его наглости и бесцеремонности или всё-таки от его оригинальности.

А ещё, как назло, музыка романтическая играет, и свет спокойный, приглушённый — сплошной интим. Она чувствовала себя героиней мелодрамы и по сюжету её сейчас, видимо, будут соблазнять. Будто в насмешку, этот мордоворот подтвердил её догадки:

— Понравилась ты мне, Лялька. Можно сказать, в душу запала…

Глава 13.

Лёха и Саид.


Лёхе было всего восемнадцать, когда его послали в горячую точку. Убивать научился быстро. Хватило одного раза, когда он чуть замешкался и не выстрелил в мальчика, стоящего на обочине. Подростку было на вид лет двенадцать-тринадцать, не больше. Подождав пока их разведрота подойдёт ближе, пацан, подняв глаза к небу и крикнув «Аллаху Акбар*», взорвался сам и унёс жизни нескольких Лёхиных товарищей.                                                                                      

Эти люди не боялись смерти сами и убивали ни секунды не раздумывая. Смерть для них была всего лишь промежуточным пунктом, переходом из одной жизни в другую, духовную. И Лёха убивал. Убивал без разбора и сожалений. Даже подростков, которые умели обращаться с оружием не хуже взрослых. Всего секунда колебания, и их пули метко прошивали головы его боевых товарищей.                           

Там же он встретил и Саида. Казалось бы, что общего может быть между чеченским боевиком и Лёхой, посланным на его землю убивать?                                                                                        

В тот день их разведроту заманили в западню и обстреляли на пустыре. Несколько боевиков добивали раненых выстрелом в голову. Лёха, как и все остальные, лежал на земле, когда его толкнули в бок ногой.Разлепив стянутые запёкшейся кровью веки, он упёрся взглядом в дуло автомата и чёрные как ночь глаза человека, который его держал. Дуло почему-то отклонилось, и боевик выстрелил в рыхлую после дождя землю. А самого Лёху он ударил прикладом по голове, отчего тот потерял сознание.

Какое-то время спустя, судьба свела его с Саидом снова. На этот раз он сам вытащил чеченского парня из-под обстрела. Его жена и маленький сын погибли при бомбардировке, а самому Саиду осколки попали в ногу и повредили левую сторону лица. Вдвоём они два дня просидели в укрытии, прячась от обстрелов с обеих сторон. А ночью Лёха неожиданно проснулся в окопе и застал Саида сидящим рядом — чеченец держал в руке Лёхин автомат. Сперва он подумал, что боевик хочет его убить, но Саид зажал ствол между ногами, приставив дуло под подбородок.

— Не делай этого, — решился подать голос Лёха.

— На всё воля Аллаха, — философски ответил Саид, даже не повернувшись в его сторону.

— Если бы твой Аллах этого хотел, он бы взял твою жизнь ещё вчера, вместе с жизнями твоих близких.

— И почему же он этого не сделал?

Лёха растерялся.                                                                       

— Я не знаю, — отозвался он после паузы, — может, потому, что ты ещё не выполнил всего, что тебе было предначертано.                                                                                                            

Саид ничего не ответил, но автомат убрал. Впрочем, обоим было не до философских рассуждений. Ещё до рассвета снова начались обстрелы с двух сторон, а они, люди из противоположных лагерей, противники, которые никогда не должны были оказаться вместе, боролись за выживание плечом к плечу. Оказавшись зажатыми между чеченскими боевиками и Лёхиным военным подразделением, они два дня провели, спасаясь от тех и от других, борясь за жизнь из последних сил. Оба знали непонаслышке, что ничто так не заставляет ценить жизнь, как борьба за эту самую жизнь.