Передо мной лежал несчастный человек, который по чистому везению остался жить, но все еще не приходил в сознание… Мне стало ясно, что я должна как-то помочь ему вернуться в мир живых. Ни к чему было вспоминать старые обиды. Он нуждался в моей помощи, и я могла ему ее оказать. В душе я, видимо, еще надеялась, что мы когда-нибудь можем быть вместе, ведь у нас есть сын. Удивительно, какими мелкими и незначительными кажутся все обиды перед лицом реальной опасности.

Я приходила к Андрею ежедневно: разговаривала с ним, пела ему песни, рассказывала сказки. Заботу о Витьке взяла на себя Ирина Витальевна. Мне не хотелось говорить ей, что это сын Андрея, — если Андрей не сказал ей сам, значит, он по какой-то причине не желал, чтобы она об этом знала. А с Артаком у меня состоялся тяжелый разговор.

— Это не любовь, — объясняла я мужу, — но он помог, когда мне было плохо, а сейчас я возвращаю долг…

Артак долго молчал, но потом все-таки выдавил из себя:

— Иди, если сердце зовет!

Я поцеловала его:

— Спасибо, что ты меня понимаешь…

Дни ползли за днями, Андрей по-прежнему ни на что не реагировал. И я уже было совсем отчаялась, как вдруг, через две недели после этих ужасных событий Андрей пришел в себя…

Сначала у него шевельнулись пальцы, а потом, когда я стала плакать и что-то говорить ему, он открыл глаза и с трудом произнес:

— Я слышу тебя, котенок. За все уплачено. — И снова заснул. Но это уже была не кома.

Я тут же развила бешеную деятельность. Сначала позвонила Ирине Витальевне, потом Володьке, последним, кого я обрадовала, был мой муж.

— Он пришел в себя! — кричала я радостно в трубку.

— И теперь ты вернешься домой? — как всегда, медленно и спокойно спросил Артак.

Я растерялась:

— Но ведь я ему нужна!

— Ты мне тоже нужна, причем мне — прежде всего, ибо ты моя жена! Ты помнишь наш уговор? — спросил Артак и положил трубку.

Я разрывалась на части — мне так хотелось остаться с Андреем. За эти дни я о многом передумала, вся жизнь прошла у меня перед глазами. И я поняла: Андрей устроил в моей жизни праздник, и не важно сейчас, на какие деньги. Мне было интересно с ним. Я многое поняла, но главное — он любил меня, и я тоже любила его. Но и Артак ничего для меня не жалел, он тоже помог мне в безвыходной ситуации. Элементарное чувство порядочности мешало мне объясниться с мужем, кроме того, меня мертвой хваткой держала болезнь Артака. Я не знала, что мне делать…

В палату влетела Ирина Витальевна с Витькой на руках. Я быстро взяла сына и сказала:

— Он шевелил пальцами и открыл глаза. Сейчас спит… А мне надо идти…

Ирина Витальевна все поняла.

— Да, конечно, — она подошла и погладила меня по голове, — спасибо тебе, ты хорошая девочка, я знала, что только ты и сможешь вернуть его. Не забывай нас…

На выходе я столкнулась с Володькой.

— Ну как он там? — спросил, запыхавшись.

— Пришел в себя! — тихо ответила я и, уже заводясь, запальчиво спросила: — А где эта шалашовка Лизка?! Почему ни разу не пришла?

— Да она просто испугалась, отдала ключи и больше не появлялась. Король умер, ищем другого, — пояснил Володька, — а ты молоток, не ожидал. Друзья проверяются в беде. — Он как-то странно замялся, потом посмотрел на Витьку и спросил: — Ты что же, так и не скажешь Витьке, кто его отец?

— У него есть человек, которого он считает отцом, и Андрея это, очевидно, устраивает! — не сдержала я старую обиду.

— Эх, Светка, ничего-то ты не понимаешь! — грустно вздохнул Володька и ушел. А я так и осталась стоять с сыном на руках. Хотелось выть. Сознание полной безысходности парализовало меня. С трудом я дошла до остановки…

Дома я уложила Витьку спать и пришла на кухню. Артак пил водку. Это было так на него не похоже… Он поднял на меня черные глаза, налитые кровью, и глухо спросил:

— Ожил?

— Да, пришел в себя, — подтвердила я.

— А ты как? — Артак прищурился.

— А что я? Я здесь, с тобой…

— Это хорошо. — Муж снова налил себе водки.

— А по какому поводу пьем? — спросила я, отметив, что бутылка почти пустая, а Артак как будто и не пьян.

— Пришла! — Артак залпом выпил и со стуком поставил стакан на стол. — Пошли спать…

Ночью он несколько раз вставал покурить и наконец уснул… А утром как ни в чем не бывало был радушен и весел.

— А знаешь, Светлана, мы обязательно съездим с тобой куда-нибудь за границу. Ты куда хочешь?

Я грустно улыбнулась:

— В Париж, конечно!

— Вот глупая деваха, далась вам эта Франция. Надо сначала в Грецию съездить. Как говорил великий Карл Маркс, это колыбель европейской культуры. Потом в Испанию, а заканчивать европейский тур надо, конечно, Италией. Это эпоха Ренессанса.

— А Париж? — удивилась я.

— А во Францию надо ездить развлекаться. — Тут Артак улыбнулся и, приобняв меня, сказал: — Будет тебе и Париж. Чуть потерпи!

Я предалась мечтам, представляя себе шикарные французские бутики, Эйфелеву башню, Лувр и Елисейские Поля… Но тут же вспомнила, как мечтала поехать в Париж с Андреем, и радость померкла. Зачем мне Париж, если там не будет рядом любимого? С каждым днем я все больше отдалялась от Артака, мне были невыносимы даже его прикосновения. Артака это раздражало. А я не могла объясниться с ним, просто не представляла себе, как он отреагирует на мой уход. Но то, что этот уход произойдет, я уже понимала.

Андрей продолжал борьбу за жизнь. Володька обеспечил его охраной, но все равно произошло еще одно покушение — убийцу с пистолетом взяли прямо у его постели. Видимо, даже будучи инвалидом, Андрей все еще был кому-то опасен.

Артак теперь пил каждый день, меня это страшно злило, вдобавок ко всему заболел Витька…

Втайне от Артака я звонила Ирине Витальевне, и она сообщала мне о состоянии дел, но голос ее был печальный.

— Он уже совсем не тот, — говорила она, — как будто стержень вытащили из моего мальчика…

— Ну что вы, все будет хорошо, — пыталась я как-то подбодрить ее, а сама понимала — это конец. Андрей по характеру лидер. Для него просто жизненно необходимо быть во всем лучшим, первым. А как он теперь, без ноги? Я с трудом представляла, что он чувствует, но очень хорошо понимала его. Быть ущербным тяжелая доля!..

Навестила я его, только когда он выписался домой. Ко мне он даже не повернулся. Я подошла, положила ему руки на плечи, заглянула в лицо и прошептала:

— Но ведь жизнь продолжается!..

Андрей невесело усмехнулся:

— Девочка моя, когда я мог дать тебе все, ты не захотела. А сейчас я уже ничего не могу, не связывайся со мной. Жалость — плохой советчик, я тебе точно говорю…

От этих слов все во мне перевернулось. Я готова была заплакать — так мне было жалко нас обоих, но не посмела.

— Хочешь, я брошу его и вернусь к тебе? — спросила я в отчаянии.

— Нет, не хочу. Ты иди, моя хорошая, и будь счастлива. — Он повернулся ко мне и сказал как-то странно: — А я запомню тебя молодой и счастливой…

— Ты прощаешься со мной? — ужаснулась я.

Не верилось, что это говорит Андрей. Да как же он будет жить? Один, без любви? Ведь я же нужна ему! А вместе можно любую боль перетерпеть и любую беду одолеть…

— Да, я прощаюсь! Я хочу, чтобы ты жила счастливо, а не горшки выносила за беспомощным калекой! Я не могу сделать тебя счастливой, ты сама возненавидишь меня за такую жизнь! Уходи, не мучь меня! — хрипло произнес он и с нажимом повторил: — Иди.

Мне хотелось ему крикнуть, что я люблю его, что все еще может быть, что… Но я поняла — не услышит, и ушла, давясь слезами. Мне не верилось, что он отказался от меня, причем именно сейчас, когда я так нужна ему. Как же мне теперь жить?! Я ведь не смогу быть с Артаком, он мне совсем чужой, я Андрея люблю! Он же отец Витьки, да что же я, дура, делаю-то?!

По дороге я столкнулась с Володькой.

— Володь! Ты знаешь, он совсем не хочет жить! Я его не узнаю, — разрыдалась я.

— Ну а чего ты ожидала? Выбило мужика на всем скаку из седла… — Он погладил меня по голове: — Ну не плачь, все образуется, ему сейчас нелегко. Нам всем сейчас нелегко, а ему тяжелее всех. Надо привыкать жить снова, а это непросто. Ты же умная, все понимаешь… — И он неожиданно добавил: — А знаешь, пожалуй, ты единственная, кого он любил по-настоящему…

Я повернулась и побежала обратно к Андрею. Он по-прежнему сидел у окна. Я обняла его и поцеловала.

Все было как тогда, в первый раз. Горе придало чувствам остроту. Мне казалось, я падаю в бездну.

— Я приду, все равно приду! Я объясню все мужу и приду! — повторяла я, глотая слезы.

Андрей сидел, закрыв глаза. Потом вдруг улыбнулся и сказал:

— Все хорошо, у тебя все будет хорошо!

И я почему-то успокоилась.

Дома я никак не могла найти подходящие слова для Артака, все валилось у меня из рук. Случайно взгляд упал на краски и кисточки, которые валялись на столе. Меня вдруг словно что-то толкнуло. Я села за стол и попыталась представить Андрея. Лицо его отчего-то расплывалось, и я видела четко только глаза. Так и начала рисовать его — с глаз, а потом почему-то мне представился дождь, и я нарисовала окно с мокрым стеклом. Это была какая-то странная картина: рама окна, холодные, серые глаза и капли дождя на стекле. Получилось очень печально.

Артак подошел сзади неслышно, я почувствовала его по запаху — от него опять пахло водкой.

— Это он? Ты с ним была? — глухо спросил он.

Я повернулась. Мне стало страшно. А Артак закричал:

— Только не говори мне, что ты уходишь к нему! Он инвалид, калека, у него больше ничего нет! Ты будешь нищей и несчастной, станешь возить его на инвалидной коляске и считать копейки! Ты возненавидишь его и эту жизнь! — Он кричал и метался по комнате как раненый зверь, Витька проснулся и начал плакать.