Но в комнате сидел Артак. На коленях у него лежал семейный альбом. Он перебирал фотографии жены и дочери, не обращая на меня внимания. Мне стало еще горше…

— Артак! Я все понимаю, я завтра перееду к себе… — Я открыла шкаф, но вдруг услышала:

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Жить вместе нам придется недолго, у меня рак, — и он повернулся ко мне, — я прошу тебя быть моей женой!

Я столбом стояла посредине комнаты и не могла пошевелиться. «Рак, какой ужас!» Острое чувство жалости пронзило меня.

— Я сделаю все, что ты попросишь, — решилась я и подошла к нему.

Он обнял меня и прошептал:

— Девочка моя! Нет у меня никого дороже тебя. Не бросай меня!

А я вспомнила нашу встречу с Ромкой и тихо всхлипнула — я понимала, что не смогу изменять, пока буду жить с Артаком. Своим признанием Артак связал меня намертво, и я согласилась на это. В голове мелькнула мысль об Андрее, о том, как он отказался па мне жениться, о Лизке, и я подумала печально: «А я все равно стану женой!»

Глава 9

Светлана уже давно допила свой кофе. Кассета в диктофоне не крутилась. Она забыла выключить его, и батарейки сели. «Да, об этом периоде моей жизни психоаналитик никогда не узнает, ни повторять его, ни вспоминать снова не хочется! — подумала Светлана. — Куда же Маринка помчалась? И с кем? Неужели действительно с этим профессором? Вот интересно!»…

Отношения с мужчинами складывались у Марины необычно. Она всегда испытывала скорее товарищеские чувства к своим ровесникам. Она была правильная девочка: «В школе не шалила и вела дневник. Летом выезжала к морю на пикник».

Эта песенка про нее. Но втайне она, как и все романтичные особы, мечтала о благородном Айвенго, который когда-нибудь примчится за ней на белом коне и увезет в неведомую даль. У нее был какой-то невнятный и скоротечный роман с одноклассником, но через полгода она выставила его со словами: «Не наш родственник!» Когда ее мама, Мария Алексеевна, тактично поинтересовалась, а куда, собственно, подевался нежный парниша, Марина веско ответила:

— Ушел домой и не вернется. Он не умеет мечтать!

Мария Алексеевна тогда в душе тихо ликовала, ибо парниша ей и самой не сильно нравился — бездельник и лентяй. Но счастье дочери было превыше всего, и она молчала, радуясь, что дочь сама расставила точки над «и». Однако сейчас Мариночке шел уже четвертый десяток, а претенденты на ее руку что-то не толпились у них в прихожей.

— Они все дураки! — пресекала Марина робкие попытки матушки прояснить положение дел.

— А внуки? — возмущалась старушка.

— В ближайшую пятилетку — обещаю! — торжественно клялась Марина, чем еще больше смущала Марию Алексеевну.

— А муж-то? — спрашивала наивная женщина, на что получала шокирующий ответ:

— А для этого дела, матушка, штампа в паспорте не требуется!

Однако уже и очередная пятилетка подходила к концу… Поэтому больше всех предстоящему свиданию радовалась Мария Алексеевна. И когда ей позвонила Светлана — узнать подробности, та ответила таинственно:

— Ох, Светочка, не мешай ей! Дай бог, все сложится, хоть внуков на старости лет понянчу!

Светлана окончательно запуталась и в недоумении положила трубку. «Какие внуки? А муж? Свадьба когда?!» — недоумевала она. И снова память вернула ее в собственное прошлое, на ее первую и последнюю в жизни свадьбу. Правда, та свадьба была совсем невеселой.


На мне было шикарное белое платье с кринолином и живыми орхидеями на плечах. Цветы придумала я, потому что кружева и бусинки — это банально, а фата мне вроде как и не положена. Выглядела я оригинально и роскошно.

Артак позвал кучу «господ», в основном пузатых богатеев. Все они были его возраста, поэтому я смертельно скучала. Но по мере увеличения выпитого мы как-то все развеселились. Я танцевала то с одним, то с другим…

Артак добродушно посмеивался. Нам периодически кричали «горько», вокруг крутился специально приглашенный фотограф, играл живой оркестр.

Во дворе ресторана был небольшой бассейн, возле которого устроили жаровню. На ней зажаривали барана. Все ели и пили, прерываясь только на тосты. Я вскоре оценила «прелести» кавказского стола и после нескольких перемен блюд поняла, что сейчас лопну. Наконец уже под вечер привезли торт, и в этот момент в зал вошли какие-то девицы. Они были очень странные. Высокие, угловатые, с некрасивыми лицами, но ноги у них начинались от ушей — длинные, худощавые, с тонкими щиколотками.

— Кто это? Что они тут делают? — обратилась я к Артаку.

— Наверное, мой друг своих моделек привез, для веселья, — ответил Артак, но было видно, что ему не нравятся эти пошлые девки. Они вальяжно курили, оценивающе посматривая на танцующих и активно сметая еду со стола. Наконец Артак подошел к своему другу, что-то тихо сказал ему на ухо, тот покраснел, потом улыбнулся, щелкнул пальцами и крикнул: «Мальчики, уходим!»

Мы все пооткрывали рты. Оказалось, что это были трансвеститы, приглашенные для шоу. Но Артак был человек консервативный, современных веяний не принимал и просто выгнал их вон вместе с другом. А свадьба продолжалась…

На торте зажгли бенгальские огни, и мы вместе с Артаком отрезали первый кусок. Потом нас сфотографировали вместе с гостями, люди стали потихоньку рассасываться.

Бабка моя, Виктория, весь вечер сидела с внуком, на свадьбу идти отказалась, сославшись на плохое самочувствие. На самом деле она меня осуждала.

— Зачем тебе этот старый пень? За деньги продаешься! — ворчала она. Но я не хотела ей рассказывать про болезнь Артака.

После свадьбы мне позвонил Роман. Он поздравил меня и пожелал счастья. Я была страшно взволнована этим звонком, как будто бы приоткрылась дверь в другую, радостную и красивую жизнь. Я вдруг отчетливо поняла, что только что совершила ужасную ошибку, но исправить ее уже не смогу. Положив трубку, я увидела за спиной Артака.

— Ты попрощалась со своей прежней жизнью? — тихо спросил он.

Я вздрогнула и кивнула:

— Да.

В этот момент я почувствовала себя Дюймовочкой, которая вышла замуж за крота «Я никогда больше не увижу солнца!» — подумала я тоскливо, а ведь это была моя свадьба!

Но самое тяжелое было впереди. Буквально через неделю днем, когда никого дома, кроме меня и сына, не было, раздался звонок.

— Мне, пожалуйста, Свету! — услышала я глухой голос.

— Это я! — Мне стало отчего-то тревожно.

— Говорит мама Андрея. С ним произошло несчастье, он сейчас в коме. А до этого все время звал вас. Я с трудом нашла ваш телефон, пожалуйста, приезжайте в больницу как можно скорей!..

Мне понадобилось время, чтобы понять, что речь идет о моем Андрее. Быстро собравшись, я задержалась на пороге, решив написать Артаку записку, но потом передумала. Легче будет потом рассказать, чем сейчас объяснять. В больнице меня встретила пожилая, худощавая женщина — мама Андрея, Ирина Витальевна. У нее были такие же серые глаза, как у сына, и она все время сжимала руки, очень волновалась…

— Он уже третий день в коме, — говорила она, но болевой шок.

— А что случилось? — спросила я.

Случайно поймав свое отражение в зеркале, я поразилась — губы у меня побелели, глаза ввалились. В палате меня как громом поразило. Выглядел Андрей ужасно, вся правая часть головы была забинтована, левая отекла, на пальцах рук была содрана кожа, и самое страшное — у него не было одной ноги! Видеть это было не просто страшно, а невыносимо! Для Андрея с его характером и любовью к красивой жизни стать инвалидом было немыслимо! Меня разрывало на части от жалости и сострадания. Я понимала, что прежнего Андрея уже не будет никогда. И вдруг подумала, что в этой беде виновата я сама. Надо было бороться за свою любовь. Будь я рядом, я сделала бы все, чтобы он никогда не попал в такое положение.

Но оказалось, я ничего про своего любимого не знала. И теперь, сидя в больничном кресле и слушая рассказ его мамы, мне стала открываться страшная правда об Андрее. Подтвердились мои самые смутные подозрения, так и не сложившиеся прежде ни во что конкретное.

Андрей был бригадиром перовской группировки, которая контролировала всю торговлю в районе. Это было золотое дно! Вот откуда деньги на рестораны, новые машины и красивую жизнь. Но времена изменились, начался кровавый передел сфер влияния, и Андрей изо всех сил стремился удержаться на плаву. Банда Андрея, прикрываясь перегоном и продажей подержанных машин импортного производства, стала налаживать сеть торговли наркотиками…

Кому Андрей перешел дорогу, неизвестно, но факт оставался фактом: вся его охрана оказалась куплена, его самого схватили, долго уговаривали слиться с другой группировкой, а когда он отказался, просто привязали к рельсам на железнодорожных путях и бросили…

Как он успел выпутаться до приезда поезда, неизвестно, но ногу ему отрезало. Головой он ударился о камень, когда скатывался с насыпи. Там и нашел его верный Володька.

Именно Володьке, самому близкому своему другу, очнувшись на мгновение, Андрей назвал имя человека, пытавшего его, и, пока он лежал в больнице, в городе началась настоящая война…

Я, слушая все эти подробности, долго не могла понять, что речь идет о моем Андрее. Настолько образ светского человека, к которому я привыкла, не вязался с криминальной реальностью, но не верить его матери я не могла.

— Я знала, что рано или поздно этим все закончится, я не раз его предупреждала, что до добра его такая жизнь не доведет. Но он же упертый! И вот теперь уже несколько дней в таком состоянии… — закончила свой рассказ Ирина Витальевна и заплакала. Я еще раз заглянула в палату. Мне хотелось снова посмотреть на Андрея — того Андрея, которого я только что заново узнала.