Алекс Джиллиан - Целого Мира Мало

Я снова свободен.

Я купил новый «Мерседес», коттедж на набережной, и готов идти дальше. А пока… Пока я зайду в кафе, выпью сто грамм чистого виски. Завтра в Волковском премьера. Нужно бы сходить. Тамара, моя секретарша, говорит, что обожает Шекспира. Я ее с собой не возьму. Хватит с меня романтики и уточенных девиц. Мне очень нравится няня Кирюши, молодая крупная девица с третьим размером груди и ругающаяся матом, как сапожник. Меня это не смущает. Пусть мальчик растет настоящим мужчиной, как его отец….

— Вы действительно уверены, что не хотите воспользоваться отпуском? — Виктория Морозова смотрела на свою подчиненную холодным пронзительным взглядом. Она поправила блестящий черный галстук на ослепительно белой блузке со строгим воротничком. Взирающая на нее с нескрываемым восхищением молодая особа, упрямо поджала губы. Как она могла объяснить этой элегантной красивой женщине с благородным породистым лицом, что ей просто не на что потратить свой отпуск.

— Нет. Я не чувствую себя уставшей. Да, и дети по мне будут скучать. — Спокойно ответила Динара Александровна, нервно теребя рукав своего довольно заношенного шерстяного платья со скучным геометрическим рисунком.

— Дети переживут, дорогая моя. — Отмахнулась Виктория. Ее изящно подведенные серые глаза казались стеклянными и совершенно пустыми, в то время как губы раздвигались в широкой улыбке. Эта женщина не только фантастически красива, думала про себя Дина, она еще и необычайно проницательна. И сейчас ей необходимо услышать от Дины настоящее объяснение отказа от отпуска. Динара задержала взгляд на тяжелых золотых серьгах со сверкающими камнями, которые сильно оттягивали мочки благородных ушей. Виктория Морозова появилась в частном учреждении для детей дошкольного возраста несколько недель назад и сразу навела порядок в рядах подчиненных. Дисциплина, усердие, полная отдача делу, каким бы оно не было, доброжелательность и самообучение — это были основные критерии ее требований к работнику. Дина была с ней во многом согласна. Но не могла не отметить, что с приходом этой неординарной женщины прежде такой дружный и легкий коллектив стал меняться, и не в лучшую сторону. Появилось какое-то отчуждение, конкуренция, сплетни. За две недели работы здесь Морозова уже ввела много кадровых замен. И Дина сейчас здорово испугалась, она не хотела оказаться среди сокращенных за ненадобностью сотрудников.

— Динара, я не хочу, чтобы вы поняли меня превратно. — Сухо продолжила Виктория сугубо деловым тоном. Девушка похолодела под ее стальным безучастным взглядом. — Четыре года вы работаете в нашем детском саду. Работа с детьми — тяжелый труд, как морально, так и физически. Да, наши группы не так многочисленны, как в государственных учреждениях, да работаем мы, вы, — уточнила она, стукнув карандашом по столу, — неполный день, но я также узнала, что вы не только ни разу не были в отпуске со времен своего первого рабочего дня, но еще умудряетесь взять работу на выходные. Это так? — Морозова вопросительно изогнула изящные дуги бровей. Дина вся сжалась от столь пристального внимания к своей персоне. Лариска! Наверняка, это она проболталась, решила девушка.

— Да. Это так. — Понурив голову, призналась Динара Измайлова. — Но в этом нет ничего такого… Родители моих воспитанников просят меня о небольших одолжениях. Они очень занятые люди. Им просто некогда заниматься с детьми. И, если я не помогу им, то…

— Поможет няня, а вы будете в свободное время отдыхать. — Ногти Виктории с дорогим перламутровым маникюром ударили по лакированной поверхности стола. — Динара, вы должны меня понять правильно. Я ваш руководитель и мои приказы не должны восприниматься в штыки. Я приняла решение, которое вам не понравится.

Дина судорожно сглотнула комок, образовавшийся в горле. Неужели ее уволят? За что? И почему сейчас?

— С завтрашнего дня вы уходите в отпуск на две недели. А потом я перевожу вас в другую группу.

— Но этот год последний для моих детей. — Слабо возразила Дина. На нее, словно ушат холодной воды вылили. Как же так!

— Не ваших детей, Динара. — Жестко произнесла Виктория. — Вы слишком близко к сердцу воспринимаете свою работу. Это ваш первый опыт в педагогической работе. Именно работе, хочу напомнить. Вы за эту работу получаете неплохие деньги. И есть еще один пунктик.

Дина сжавшись, испуганно посмотрела на заведующую частным детским садом.

— Никаких подработок в выходные. — Морозова откинулась на спинку кресла, и задумчиво посмотрела на Измайлову. — Скажите мне честно, Динара. Почему вы здесь, в нашем заведении?

— Я — педагог. Я здесь, чтобы воспитывать детей, помогать им делать первые шаги в этой жизни, готовить к школе, развивать их способности.

— Да, именно так. Я понимаю, что вы любите всех своих воспитанников, и это очень хорошо, потому что многие ваши коллеги просто зарабатывают деньги, отсиживают часы, ничего не отдавая этим детям. А ведь это не простые дети, Дина. И вы понимаете это сами, поэтому так и привязываетесь к ним. Их родители слишком богаты, слишком заняты, слишком поглощены своей карьерой или бизнесом. Уверена, что по вечерам малыши так же обделены вниманием, как и в выходные, когда на замену нам приходят многочисленные няни, но ни вы, ни я ничего не можем изменить. Пока они здесь, мы будем заниматься с ними, и давать им внимание, заботу, воспитание, необходимые жизненные уроки и все остальное, но потом они уйдут в другое заведение. Частная школа, лицей, потом колледж, может, даже образование за рубежом. Вы должны это хорошо понимать. Вы — всего лишь одна из ступеней, через которую им придется переступить. Не заставляйте воспитанников сильно привязываться к вам. Я хотела позволить довести группу до конца, но потом решила, что необходимо преподать вам урок, заставить вас понять свое место немного раньше. Поверьте, когда вы вернетесь из отпуска, то обнаружите, что вашим воспитанникам вполне комфортно с другим воспитателем.

— А мне… а я…

— Нет. Никаких посещений. — Категорично покачала головой Виктория. — Сегодня ваш последний день в подготовительной группе. После отпуска вы возьмете младшую группу. Проведете собрание, познакомитесь с родителями. Многие дети не были в яслях и это их первый год в садике. Работы с ними будет много, вы быстро забудете о прежних любимчиках. Вам все понятно?

— Да. — Кивнула Дина, пряча слезы. Перед мысленным взглядом девушки вспыли лица десяти ее воспитанников. Они были вместе три года. Она увидела их впервые, когда они не умели говорить и рыдали, хватаясь за своих мам и пап, не желая оставаться в саду. Только терпение, ласка и педагогическое чутье помогли Дине завоевать их любовь. А теперь ей придется все начинать сначала. С другими детьми. Наверно, Виктория в чем-то права. И ей нужно признать, что расставание неизбежно, что так будет повторяться каждые несколько лет. Неужели каждый раз будет так больно?

Виктория Леонидовна грациозно поднялась со своего кресла. Она была высока для женщины, но этот недостаток скрадывался женственной подтянутой фигурой, заключенной в стильный стальной костюм под цвет глаз. Она плавно подошла к Динаре и положила на ее плечо тонкую кисть, унизанную кольцами. В ноздри Дины ударил сладковатый запах дорогих духов.

— Я понимаю, как вам тяжело, Динара. — Ласково проговорила Виктория. — Я не была на вашем месте, но я понимаю.

Измайлова подняла на нее удивленные столь чутким отношением со стороны такой сдержанной высокомерной женщины глаза. Во взгляде Морозовой читалась неподдельная боль. Какая-то личная трагедия, возникла догадка у Дины. Наверно, иначе, что делать в детском саду, хоть и частном, столь изысканной и роскошной женщине. С ее-то лицом, белоснежной кожей, пепельными длинными волосами и телом манекенщицы, невероятным чувством стиля и вкусом, она могла бы стать артисткой, фотомоделью или просто женой банкира. Коллеги Дины судачили, что Виктория ни разу не была замужем, и не имеет детей. Никто, вообще, не знает, откуда она взялась. Совершенно одна, при такой-то красоте и деньгах. Наверно, и правду гласит пословица: Не родись красивым, а родись счастливым. Вот Дине ни в чем не повезло. Некрасивая, несчастливая, вообще, никакая.

— Потратьте свои отпускные на новый гардероб. — неожиданно произнесла Морозова. — Ваше платье давно вышло из моды. Простите меня за прямолинейность, но это действительно так. Вам бы пошло что-то более легкомысленное. В меру, конечно. — она доброжелательно улыбнулась. — И прекратите носить очки. Сейчас линзы можно купить в любой аптеке.

— Это тоже приказ? — холодно осведомилась Динара. Слова начальницы уязвили ее самолюбие. Она и без этой самодовольной лощеной красотки знает, что выглядит не лучшим образом. После смерти матери она совсем махнула на себя рукой, и посвятила всю себя детям, как когда-то ее мать.

— Нет, это просьба. — Морозова подошла к окну, и подняла жалюзи. — Какой чудесный день. Еще очень тепло. Даже не верится, что начинается осень. Как хочется вспомнить стихи классиков об этой чудесной поре. Динара, вы можете махнуть на юга. Там сейчас самый пик. Приедете к нам обновленная, загорелая, полная сил. Я бы очень хотела увидеть вас другой. — она неожиданно оглянулась. Серые глаза изучали лицо подчиненной. — Вы ведь красивая и молодая. У вас все впереди. Сколько вам? Двадцать три? Двадцать пять?

— Двадцать три. Я была на втором курсе, когда устроилась сюда. — выдавила из себя Дина, ошарашенная тоном Морозовой.

— Да, знаю я все. — вздохнула она и снова подошла к столу, но не села. — Я все о вас знаю. И про маму вашу, которая всю жизнь отдала детям, и про ее болезнь. И что вы почти четыре года, как одна совсем. Мне это все знакомо. Мне тоже было двадцать три, я была одинока, раздавлена и думала, что весь мир против меня.